Очень опасная игра

— Думаешь, этим стоит заниматься?

Мне очень захотелось пристрелить его. Но вместо этого я достал из кармана револьвер и пару раз выстрелил в сторону леса, где, по моим расчетам, мог находиться стрелок, и побежал.

Сначала я бежал по диагонали влево и вверх, к открытому участку, оставляя деревья вне сектора обстрела и полосу тумана за моей спиной. Я пробежал по песку между двумя деревьями, потом по траве и мху с низким кустарником и оказался у большого, в мой рост, булыжника в десяти ярдах от берега. Здесь мне пришлось сделать остановку, чтобы отдышаться и прислушаться.

Передо мной простирался лес.

Глава 26

Это был не тот высокий лес, похожий на кафедральный собор. Ни один северный лес не вызывает подобных ассоциаций. Невысокие чахлые деревья почти не препятствовали тусклому свету, проникавшему сюда сквозь низко нависшие облака. На опушке полоса тумана заканчивалась. Здесь царил полумрак и тот странный свет морского дна, который не дает тени и, растворяясь в окружающей темноте, вселяет в душу страх перед неизвестностью.

Но были вещи, которые беспокоили меня гораздо больше, чем этот свет. Земля в девственном лесу была нехоженой, тысячи лет ее устилали гниющие ветки, листья папоротника, кустарник и кочки мха. Да еще камни.

Камни порой достигали размера небольшого автомобиля и даже превышали его. Они наполовину утопали в земле и обросли мхом и лишайником. При таком свете можно бы заметить человека ярдах в тридцати, но он ведь мог не стоять, а сидеть, укрывшись за валуном, к которому ты прислонился. Или затаиться в небольшом овражке, образовавшемся в результате тысячелетнего таяния ледников, куда ты только что собрался направиться.

Я тихо соскользнул с камня и оказался на земле. Сам лес, казалось, дышал мне в затылок.

Худших условий схватки придумать невозможно. Спросите любого финна, русского или немца, которым приходилось воевать в этих местах. А теперь пришел мой черед.

Я совсем не возражал бы против настоящего тумана: у моего противника винтовка, и ему тогда целиться будет сложнее. Дробовик здесь оставлял большую свободу действий.

Это мне кое о чем напомнило. Я переломил ствол и добавил в патронник несколько патронов с дробью, потом вышел из-за камня и стал углубляться в лес. Если кому-нибудь и предстояло появиться на фоне тумана над озером, я хотел, чтобы это был он.

Минут за десять я продвинулся на пять ярдов, и при каждом моем шаге слышался хруст битого стекла. По крайней мере, мне так казалось. В таком лесу можно услышать гораздо больше, чем увидеть. Стрельбы теперь не было. Как мне казалось, мой неведомый противник находился в двадцати пяти ярдах справа, и теперь уже в пределах досягаемости моего ружья.

Если только ему не пришло в голову сменить позицию. Конечно, он не будет сидеть на одном месте и ждать, пока его обойдут с фланга. А ему наверняка лучше известно, как ходить по такому лесу. Он будет передвигаться раза в два быстрее и к тому же бесшумно…

Я снова лег на землю, потея и пытаясь обозреть все пространство перед собой. Мне противостоял мифический тролль с семью пальцами на руке, звук его шагов был неслышен, как падение снежинки, к тому же у него было три глаза, которые могли видеть в темноте. Все, что мне оставалось делать, это вскочить и бежать, бежать и бежать…

Я почти запаниковал, но взял себя в руки и попытался выровнять дыхание. Ко мне вернулась способность трезво размышлять, зато пропала уверенность, что я знаю направление, в котором находится стрелок. После того как я вошел в лес, он, несомненно, сменил позицию. У него была возможность углубиться в лес и встретиться со мной лицом к лицу или уйти в сторону, чтобы подкрасться сзади. В любом случае мне нужно было изменить направление. Он мог ожидать, что я буду идти прямо или поверну направо, так что мне следовало свернуть влево или вернуться назад.

Я повернул налево, ведь вернуться назад означало вновь оказаться на берегу озера. Первые два ярда по мягкой, заросшей мохом земле дались мне легко, и тут передо мной оказался камень, доходивший мне до пояса. Обойти его значило либо продираться сквозь кусты, либо перебираться через ствол гнилого дерева, а бесшумно проделать такое не удастся. Оставалось одно — перелезть через него.

Я повертел головой, внимательно осматривая лес. На этой высоте мало что было заметно, но ничего движущегося в поле зрения не попало. Тогда я подался вперед, положил ружье на камень и стал взбираться на него сам.

Пуля чиркнула по булыжнику рядом с моим коленом. Я схватил дробовик, в мгновенье ока кувыркнулся через камень и плюхнулся на землю. На этот раз мой противник уже целился.

За камнем оказался склон, и я покатился вниз, даже не пытаясь остановиться, пока не застрял в подлеске. Грохот стоял как при обвале, но вряд ли стрелявший в меня человек сможет что-то разобрать после того, как разрядил винтовку в нескольких дюймах от своего уха.

Вспышка мелькнула почти прямо впереди и всего в двадцати пяти ярдах.

Я рухнул еще на одно гнилое дерево, поспешно обогнул его ползком и повернул направо, углубляясь в лес просто потому, что в той стороне легче было найти какое-нибудь убежище или укрыться за валуном.

Мне удалось преодолеть добрых пятнадцать ярдов, и вряд ли он мог это заметить. Во всяком случае, ему ничего не было слышно. Но перед этим он прошел не меньше сорока ярдов где-то рядом со мной, приглядываясь и прислушиваясь, подобно мне. Я выглянул из-за камня и принялся изучать место, откуда, как мне казалось, был сделан последний выстрел. Я тщательно, насколько позволяла видимость, разглядывал фут за футом, так, как мне приходилось когда-то разглядывать небо, выискивая самолеты противника.

Где-то в глубине леса пронзительно вскрикнула птица. Крик был похож на скрип несмазанных петель и едва не стоил ей жизни. Я успокоился и вновь вернулся к своему занятию.

Лес стал медленно надвигаться на меня, и я снова ощутил на своем затылке его дыхание. Я узрел добрую дюжину противников, сидящих, стоящих на коленях или прислонившихся к дереву. Однако кто именно в меня стрелял, я установить не мог.

Я начал понимать, почему скандинавы верили в троллей и прочую нечисть. Нужно было только оказаться в тихом лесу и оглядеться. И тебе сразу начнут мерещиться разные непонятные вещи. Кто-то придал валунам странную форму и причудливо изогнул стволы деревьев. Ощущение одиночества никогда не появится, за тобой будет следить невидимый взгляд.

Должно быть, он уже покинул прежнее место. Прополз еще ярдов сорок и зашел мне в тыл. Я даже чувствовал, как дуло его винтовки целится мне в затылок…

Наконец он зашевелился в нескольких ярдах от разглядываемого мной места. Земля поднималась в гору, и я видел только расплывчатые очертания его коренастой фигуры, скользившей от дерева к дереву.

Неожиданно из дичи я сам превратился в охотника. Теперь уже мой взгляд неотступно следовал за ним.

Я залег под деревом и стал ждать. Стрелять вверх по склону было неудобно, и его позиция оставалась более выгодной по сравнению с моей, но с таким стрелком, как он, следовало использовать каждый шанс, который он мне давал. Больше я мог его и не увидеть.