Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством: биография шпионки, влюблявшей в себя гениев

Они были не единственными беженцами из России, которых Локарт встретил во время своей поездки. Когда он и трое его спутников продолжили путешествие по суше и морю через Норвегию, Швецию и Финляндию, им попадалось все больше и больше английских эмигрантов, которые направлялись на родину, а также русских аристократов, бежавших от революции. Гостиницы на пути их следования были переполнены.

Ранее «безопасный» маршрут в Россию и из нее в обход германских войск сам по себе превратился в военную зону. Хаос в России просачивался во все ее провинции и протектораты. Война между красными и белыми, финнами и русскими развертывалась в княжестве Финляндия. В Гельсингфорсе (теперь Хельсинки) на улицах была слышна стрельба. Локарт и Хикс, отважившиеся выйти в город, чтобы поискать жилье, оказались в центре бойни: красные русские матросы, вооруженные пулеметами, преследовали бежавшую толпу людей, поливая улицу пулями. Локарту и Хиксу пришлось упасть на окровавленный снег среди трупов, чтобы не быть убитыми. Их английские паспорта вместе с письмом Литвинова, которое хранилось у Локарта, спасли им жизнь, когда их подняли и потребовали пропуск, а также обеспечили им содействие со стороны местных красных.

Даже при официальной помощи путешествие было напряженным и тяжелым. На дороге из Гельсингфорса в Петроград был полуразрушенный железнодорожный мост, и пассажирам пришлось пробираться по опасному сооружению пешком и садиться на второй поезд на другом конце моста.

К тому моменту, когда его группа сошла с поезда в Петрограде, жажда приключений у Локарта несколько уменьшилась. Его тревожили не столько опасности, сколько хаос и атмосфера гибели и уныния. Он всегда ощущал – задолго до революции, – что за прекрасными фасадами Петрограда холодный сумрак прячется даже летом. «За его очаровательным внешним обликом, – писал он, – таится холодное сердце» [88] .

88

Lockhart, British Agent, с. 115.

Теперь здесь уже было очень холодно. Локарт мрачно смотрел на мертвую лошадь в снежном сугробе возле Троицкого моста, когда сани замедлили ход, чтобы остановиться перед посольством Великобритании. Петроград стал местом, где царила смерть.

Впервые Локарт приехал сюда в 1915 г., вызванный сэром Джорджем отчитаться о крупных антигерманских бунтах, которые разразились в Москве в июне того года. В то время он был исполняющим обязанности генерального консула и приехал в Петроград, испытывая одновременно и возбуждение, и тревогу, и страх, что его каким-либо образом сочтут ответственным за эти бунты, но был взволнован оттого, что его заметил посол. В те дни немногие могли себе представить, что в Россию придет революция. Локарт был одним из этих немногих. Он видел свидетельства этого везде – в том, как люди относятся к царю, Думе и полиции, которая поддерживала порядок. Он доложил сэру Джорджу, что повсеместно царит недовольство российским правительством, а императорская семья стремительно теряет популярность; восстанию рабочих невозможно помешать [89] . К середине 1917 г. он стал частым гостем посольства, доверенным лицом сэра Джорджа, участвовавшим в дипломатических контактах с Керенским и его правительством. Тогда настроение было другим, и многие молодые англичане, преисполненные идеалами демократии и справедливости, считали, что есть надежда на новую Россию, избавленную от деспотизма, а вскоре – и от бедности и репрессий.

89

Локарт, памятная записка, адресованная сэру Джорджу Бьюкенену, 12 авг. 1915 г., процитирована у Hughes, Inside the Enigma, с. 66. Дневниковые записи Локарта с конца 1915 г. (Diaries т. 1, с. 25–26) также указывают на то, что он знал о нарастающих на родных волнениях и о том, насколько они могут быть опасны.

Прошло полгода, и Россия стала красной от крови и большевизма, и все выглядело совсем другим. Локарт, капитан Хикс, Бирс и Фелан вышли из саней, и, пока слуги вносили их багаж, они вошли в достаточно скромную с виду дверь с фасада здания и поднялись по внушительной лестнице, которая находилась за ней.

В тот момент во всех уголках жизни Локарта господствовала дипломатия, в том числе с его собственной стороны. Локарт боялся, что его встретит холодный прием поверенного в делах Френсиса Линдли, который номинально возглавлял посольство в отсутствие посла. Но он был предусмотрителен и консультировался с Линдли по всем вопросам и относился к нему так, как будто тот на самом деле возглавляет посольство. Сотрудники посольства разделились на тех, кто были за то, чтобы признать большевиков и иметь с ними дело, и тех, кто выступал против большевиков, – «признавателей» и «непризнавателей». Линдли не мог решить, к какой категории себя отнести, а Уайтхолл не указал ему, какой официальной линии придерживаться. Но все это, разумеется, не имело большого значения, потому что ни Линдли, ни кто-либо из его сотрудников не поддерживали официальных контактов с большевистским правительством. Это была задача Локарта.

Троцкий представлял главный интерес для Локарта, но комиссар иностранных дел по-прежнему находился в Брест-Литовске, не добившись удовлетворительного результата на мирных переговорах с немцами. Поэтому изначально Локарт имел дело с его заместителем Георгием Чичериным, который предложил Британии, раз российско-германские отношения не налаживаются, протянуть России дружескую руку. Всегда самонадеянный Чичерин мягко добавил, что Великобритания должна быть готова признать грядущий великий социалистический Интернационал – всемирную революцию, которая навсегда уничтожит буржуазию.

Большевики уже приняли решение относительно дипломатических отношений с Великобританией и, не теряя времени, предали его гласности, что сделало ситуацию для Локарта чрезвычайно затруднительной. Думая, что его миссия будет не подлежащей оглашению и совершенно секретной, он пришел в замешательство, когда узнал, что в большевистской прессе о нем раструбили как о «доверенном лице» Ллойд Джорджа. Писали, что он является политиком, обладающим на родине значительным влиянием и симпатизирующим делу большевиков. Сотрудник американской разведки в России (который «проглотил» абсурдную выдумку о том, что Троцкий – немецкий шпион), доложил правительству США, что Локарт – опасный революционер [90] .

90

Lockhart, British Agent, с. 221–222.

Это было приятно большевикам, но ставило Локарта в совершенно неудобное положение. Однако, по крайней мере, это было преимущество, обязывающее Ленина и Троцкого встретиться с ним.

В первую неделю Локарт и его спутники проживали у различных сотрудников английского посольства, но так не годилось, и он, не теряя времени, снял квартиру в огромном особняке по адресу: Дворцовая набережная, 10, всего в ста метрах от посольства. Из нее открывался вид на реку и Петропавловскую крепость, и она была достаточно большой, чтобы служить и резиденцией, и штаб-квартирой миссии Локарта. Арендная плата была баснословно низкой для такого роскошного места; если бы он пожелал, то мог бы получить и дворец. Многие великолепные дома Петрограда стояли пустыми, и их владельцы-аристократы очень хотели, чтобы в них были жильцы и охраняли их от толпы [91] . В квартире также имелся прекрасный запас вин, за который была назначена хорошая цена. Так что светская жизнь миссии была обеспечена.

91

Lockhart, British Agent, с. 224. В своих неопубликованных дневниках Локарт указывает адрес: Дворцовая набережная, 10 и дату переезда – 10 февраля (NS).

Ее светская и дипломатическая жизни были неотделимы друг от друга. Как делал это с самых первых дней своего пребывания в России, агент Великобритании с головой погрузился во все источники информации. У британского посольства появилась сеть общественных связей, которые простирались за пределы английской колонии и уходили в российское общество. Те представители российских правящих классов, которые имели мужество остаться в Петрограде (или те, у которых не было выбора), оказались ценным источником информации. Они могли рассказать о мнениях и настроениях в России, а некоторые даже в какой-то мере понимали большевиков и их лидеров и с долей сочувствия относились к ним.

Однажды воскресным вечером, к тому времени Локарт находился в Петрограде чуть больше двух недель, Хикс привел на ужин гостью. Молодая русская дама из семьи дипломатов и аристократов была очень хорошо известна и популярна в британской общине Петрограда. Хикс познакомился с ней во время своего последнего пребывания в Петрограде. Ее звали Мария фон Бенкендорф, хотя все знали ее как Муру.

Роберт Брюс Локарт всегда был восприимчив к женскому очарованию, но мадам Бенкендорф стала чем-то новым и необычным в его жизненном опыте. Вспоминая много лет спустя свое первое впечатление о ней, он снова был пленен ее неповторимым обаянием. Как это случалось со всеми, кто знал Муру, его внимание привлекли ее глаза, «которые в спокойствии были подобны колодцам грусти и весело плясали, когда ее что-то позабавило». По его мнению, ее привлекательность превосходила привлекательность всех других русских женщин того времени [92] .

92

Локарт, неопубликованный очерк «Баронесса Будберг», с. 3. Их первая документально зафиксированная встреча состоялась в воскресенье 17 февраля, тогда как в своих Memoirs of a British Agent (с. 243–244) он дает понять, что впервые встретился с Мурой в марте. Интересно, что он более осмотрительно пишет о ней в своем личном дневнике, чем в опубликованных воспоминаниях, всегда называя ее «мадам Бенкендорф» и не давая ни малейшего намека на существование между ними сколько-нибудь личных отношений. Возможно, он опасался, что его дневник может попасть в руки большевиков; когда писал свои воспоминания в начале 1930-х гг., его отношения с Мурой были слишком хорошо известны, чтобы он о них умалчивал.

Однако на тот момент голова Локарта была слишком забита дипломатией и политикой, чтобы должным образом оценить физическую привлекательность Муры. Разговор за ужином в тот воскресный вечер перешел на мирные переговоры России с Германией [93] . Пораженный внешностью Муры, Локарт остался под впечатлением и ее интеллекта. Как и московские либералы – которые все были мужчинами, – она знала настроения и нравы своей страны, и ее мнение было для него твердой валютой.

93

Локарт, неопубликованная запись в дневнике 17 фев. 1918 г.

Двумя днями раньше у Локарта состоялась первая встреча с Львом Троцким. Народный комиссар иностранных дел только что возвратился из Брест-Литовска, где бросил свой потрясающий и совершенно безрассудный вызов: так как Германия не желает умерить свои территориальные притязания, никакой мирный договор заключен быть не может. Все обсуждения закончены. Тем не менее Россия не будет продолжать войну, а продолжит процесс демобилизации, который уже начался. Иными словами, Россия забирает свой мяч и уходит домой, а Германия может сама решать, что ей с этим делать. Троцкий был уверен, что немцы не осмелятся снова начать наступление; их войскам не хватит энтузиазма. И Германия, и Австро-Венгрия недавно были охвачены забастовками, и Троцкий полагал, что рабочие на Западе созрели для революции. Он уверял в этом Центральный комитет, а в речи, обращенной к Петроградскому Совету вечером 15 февраля [94] , заявил, что на 99 процентов уверен в том, что Германия не станет нападать [95] .

94

По григорианскому календарю. Россия перешла на новый календарь 31 января; следующим днем было 14 февраля.

95

Рабинович, Большевики у власти, с. 157–160.