Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством: биография шпионки, влюблявшей в себя гениев

На придворном балу во дворце Сан-Суси – этом пышно украшенном чуде в стиле рококо, построенном в Потсдаме и принадлежавшем королевской семье Германии, – Мура и Ася были представлены царю Николаю, который приехал в качестве гостя к своему двоюродному брату – кайзеру Вильгельму. Это был бал, сравнимый с балами, которые давал сам царь в Зимнем дворце в Санкт-Петербурге и которые славились невероятной расточительностью; три тысячи гостей – представителей аристократии демонстрировали на них свое богатство, разодетые в яркие военные мундиры и великолепные платья, сияющие блеском драгоценных украшений. На балу в Сан-Суси девушки Закревские «в своих прекрасных бальных платьях с вышитыми золотом шлейфами и традиционных русских головных уборах, усеянных жемчугом», произвели такое впечатление, что кронпринц, говорят, воскликнул: «Quelle noblesse!» («Какое благородство!») [21]

21

Alexander, Estonian Childhood, с. 33.

Это было то значительное и вызывающее головокружение общество, которого Мура так жаждала с детства. Она согласилась выйти замуж за Ивана, и свадьба состоялась 24 октября 1911 г. Наконец Мура получила свободу, и ей не придется снова жить в отупляющей атмосфере Березовой Рудки под неусыпным надзором матери.

Следующие три года супруги провели в Берлине, где Иван занимал многообещающее положение в российском посольстве. Иван обожал жену, и гипнотические чары Муры, вероятно, заставили его думать, что это чувство взаимно. Это было не так, но не существовало и какой-либо неприязни – еще не существовало, во всяком случае. Положение Муры в обществе выросло, и она стала центром внимания в посольстве и широких дипломатических кругах Берлина. Она проводила дни на скачках, а выходные – на вечеринках в загородных домах.

Их жизнь не ограничивалась Берлином. У Ивана имелись роскошные апартаменты в Санкт-Петербурге, где они останавливались, когда ему давали отпуск. В царских дворцах устраивали грандиозные балы; царь и царица открывали их официальным танцем – полонезом, в полночь танцы заканчивались, и начинался обильный ужин [22] . Много лет спустя Мура вспоминала один из таких балов:

Внутри было душно от свечей, цветов и огней; все носили подушечки под мышками, чтобы они впитывали пот, а снаружи было 20 или 30 градусов мороза: гости приезжали в санях, закутанные в меха, шали и пледы, и во дворе дворца жгли костры, чтобы конюхи и кучеры могли погреться, пока ждут седоков. Все было очень красиво, и я помню, как бедный царь уставился мне в вырез платья, когда я сделала реверанс, и как посмотрела на него царица! Так глупо, если вспомнить, что она уже проводила дни с Распутиным [23] .

22

Buchanan, Recollections of Imperial Russia, с. 46.

23

Это воспоминание было рассказано молодому Майклу Корде – племяннику кинорежиссера Александра Корды на одном из приемов его дяди (Korda, Charmed Lives, с. 214).

Всего чуть больше года новобрачные вели беззаботную жизнь молодых аристократов без каких-либо обязательств. Потом начали появляться дети. Первым был Павел, который родился 29 августа 1913 г. Имея в своем распоряжении богатства Бенкендорфов, молодые родители не испытывали каких-то неудобств в связи с рождением ребенка. Из Березовой Рудки была вызвана Мики, которая продолжила свою работу, окружая заботой второе поколение детей.

С ней приехала Кира. Брак Аллы с Артуром Энгельгардтом был несчастливым, и в 1912 г. они развелись. Алла, непредсказуемая и пристрастившаяся к наркотикам, не могла заботиться о Кире; маленькую девочку она отправила в Березовую Рудку. Когда Мики приехала, чтобы выполнять свои обязанности няни для новорожденного ребенка Муры, Кира поехала с ней и стала жить в доме Бенкендорфов. К ней относились как к члену семьи, еще больше затемняя правду ее рождения.

У Муры было все – богатство, муж благородного происхождения, который ее обожал, место в высшем обществе двух самых космополитичных городов Европы и первый из ее любимых детей. Так не могло длиться долго. Расточительный образ жизни молодой пары ограничила начавшаяся в 1914 г. война. Германия и Россия вступили в конфликт и оказались противоборствующими сторонами, поэтому российские дипломаты были отозваны из Берлина.

Вскоре после начала войны Иван поступил на службу в армию, стал офицером в штабе Северо-Западного фронта и проводил много времени вдали от дома.

Мура потеряла берлинское общество, но Санкт-Петербург (или Петроград, как его теперь из чувства патриотизма называли русские, избегая старого немецкого названия) по-прежнему сохранял чарующую силу столицы империи. Для общения с близкими она могла на время отдыха уезжать в поместье в Йенделе. Мики заботилась о детях, среди которых теперь была уже малютка Таня, родившаяся в 1915 г., так что в светской жизни Муры мало что изменилось. По-настоящему изменилось лишь одно: отсутствовал Иван, и это отсутствие Мура переносила легко.

Мики не могла вытащить Павла из саней. Он потерял игрушечного солдатика, которого держал в маленькой ручке всю дорогу из Петрограда, и не хотел выходить, пока не найдет его. «Еще один отсутствующий солдатик», – подумала Мура. Совсем как отец ребенка, но об отсутствии этого солдатика больше сожалели. Поставив Таню на землю, Мура присоединилась к поискам, переворачивая меховые полости и залезая пальцами в щели между сиденьями. В конце концов пропавший солдатик – гусар с саблей – был найден; он оказался на полу и прятался среди складок меха. Павел выхватил солдатика из руки Муры и победно поднял его вверх, чтобы вызвать восхищение Мики.

Няня улыбнулась – немного натянуто, подумала Мура. Он напомнил Мики о реальном солдате – ее погибшем возлюбленном, полковнике кавалерии? Время от времени Мики приходили письма с почтовыми марками из Ирландии. Все знали, что они от Эйлин, ее дочери. Теперь она была уже взрослой женщиной, сделавшей Мики бабушкой. Всякий раз, когда от нее приходило письмо, Мики становилась раздражительной и была не в духе весь остаток дня [24] . Но потом она вновь оживлялась. Ничто не могло вынудить Мики долго пребывать в дурном настроении.

24

Alexander, Estonian Childhood, с. 17.

Мура повернулась к дому, расправляя плечи в предвкушении. Было много дел. Надо встряхнуть кухонную прислугу после нескольких месяцев отсутствия хозяйки, спланировать вечеринки, пригласить гостей, задумать пикники и увеселительные поездки. Она, конечно, пригласит своих друзей из посольства Великобритании. Мура с ее англоязычным воспитанием испытывала особую привязанность к англичанам. А еще у нее были друзья из военного госпиталя, где она служила медсестрой-волонтером. И целая куча родственников и друзей из общества.

Бенкендорфы будут представлены братом Ивана Павлом, его женой и, возможно, ненадолго самим Иваном, но, хотелось надеяться, не его матерью и особенно не другими его родственницами. Тетушки Бенкендорф были кем-то вроде собственной «нетайной» полиции: они замечали каждый недостаток в характере и поведении Муры и никогда не стеснялись высказывать свое мнение. Даже Мики, которая любила Ивана, стала ненавидеть тетушек Бенкендорф. В приближающиеся бурные годы ей придется тратить свои силы на защиту детей от их влияния и репутации Муры – от их длинных языков.

Некоторые могут сказать, что репутацию Муры невозможно было защитить – она уже стала легендой в Петрограде и за его пределами из-за ее блеска в обществе. Постоянно возникали и циркулировали интригующие, щекотливые слухи, ей приписывали всевозможные низкие поступки, включая знаменитое утверждение, что она является немецкой шпионкой [25] . Невозможно было разобраться, насколько эти слухи являлись продуктом разгоряченного воображения и насколько велико в них было (если вообще было) зерно правды, поэтому люди были склонны верить тому, чему хотели верить, о мадам Муре фон Бенкендорф. И так будет всегда.

25

Глава ЧК – тайной полиции большевиков – Яков Петерс, с которым Мура вступила в связь в 1918 г., утверждал в своих воспоминаниях, что «согласно признанию задержанной и документам, найденным у князя П., [Мура] была немецкой шпионкой во время империалистической войны (Петерс, «Воспоминания о работе в ЧК в первый год революции» в журнале «Пролетарская революция», 1925, процитировано в Berberova, Moura, с. 128).