ОЧЕНЬ Петербургские сказки

Давно это было. Ну, не то чтобы совсем давно, но и не то чтобы недавно. А так – серединка-наполовинку. Проще скажем: вчера.

Стоял над Городом большой туман. И не было видно в этом тумане ни домов, ни собак, ни людей. И это было хорошо, потому что многим нравится гулять по улицам в одиночестве! И жил в одном доме Волшебник. Каждый день выходил он на улицу погулять и подумать над тем, что бы ему еще совершить такого волшебного?

И вот однажды… (О, это великолепное слово "однажды"! С него-то обычно и начинается все самое интересное в нашей жизни!) Однажды… когда на Город опустился большой туман, Волшебник шел по улице, заложив руки за спину (так в большинстве своем и ходят волшебники), и мечтал:

"Хорошо бы, – мечтал он, просверлить в Луне дырку, просто так, для чего-нибудь. И еще хорошо было бы сделать Очень Тепло… Потому что, когда Очень Тепло, тогда можно Подольше Гулять!"

Тут Волшебник остановился.

"Или, например, сделать Очень Интересно! Или Очень Красиво! Или даже Очень Здорово! А может быть, просто вообще – взять и сделать… Очень! Причем, не просто Очень, а Очень так, что буквально всем ОченЯм было Очень! Ну просто Оч-чень!"

У волшебников решено – значит сделано. Волшебник замечтался (делая Очень), и не заметил, как очутился в маленьком садике, приткнувшемся возле нашего дома. (Да-да, вот тут-то оно все и начинается, наконец!) А заметив, огляделся и… буквально не поверил своим глазам: на тумане висели огромные золотые буквы. Не на доме, не на заборе, а просто так: на тумане.

Волшебник страшно удивился. А поскольку он был еще и Очень Любопытным, этот Волшебник, то подошел поближе, чтобы разобраться.

"Может, я сплю? – подумал он. – Может быть, это мне просто снится?" – Он ущипнул себя за нос, подпрыгнул… Но нет – буквы продолжали висеть в воздухе, как висели до сих пор. С одной из них даже капала вниз золотая краска. Капли падали в мелкую лужу, и по ней во все стороны бежали радужные круги.

"Какое безобразие! – подумал Волшебник. – А что если они – эти буквы – свалятся на голову какому-нибудь прохожему и, чего доброго, попортят ему шляпу?!"

Правду сказать, он ведь был немного завистлив, этот Волшебник, и ему не Очень понравилось, что кто-то хозяйничал в Городе без его ведома!

Волшебник пригляделся и попытался прочитать кем-то написанное слово. Он ведь был уверен, что оно какое-нибудь… какое-нибудь обязательно волшебное! Однако к этому времени буквы уже успели истаять и теперь висели в воздухе золотистыми прозрачными льдинками, отчего слово можно было читать как хочешь: слева направо и сверху вниз. И даже снизу вверх. И как угодно, хоть по диагонали: с угла на угол – все равно было непонятно. Короче говоря, это было удивительное слово! Но разве мало на свете удивительных слов?

Волшебник привстал на цыпочки и стер слово. И тут же руки у него стали золотыми. Не зная, что делать с такими руками, он спустился к каналу и принялся их мыть. И тотчас же вода в канале окрасилась в золотой цвет. И в ней заколыхалось отражение домов и деревьев. И вот что странно: и дома-то вроде бы как дома… да не такие, как прежде! И деревья как деревья, да уже не те, что были раньше: листья на них золотые, с изумрудными прожилками!

Вскоре налетел ветер, смял изображение, и по воде побежала мелкая рябь, похожая на морщины.

Волшебник поднялся от воды, огляделся и… увидел вокруг себя такой же золотой мир. Только намного больше того, что был в канале! И в этом Большом мире происходило самое что ни на есть настоящее волшебство: настоящий туман прятал настоящих заблудившихся собак, и настоящий ветер шевелил первыми настоящими золотыми листьями. Некоторые из них обрывались и с тихим шелестом падали на землю. И все это происходило само собой, как будто и не было на свете никакого Волшебника!

Видя такое дело, Волшебник вконец расстроился и побежал домой. Где он и расплакался. Он ведь был Очень Маленьким, этот Волшебник, буквально первоклассником! Да и был ли он на самом деле Волшебником, или это ему только казалось?…

Ну а в садике в это время началась настоящая золотая Очень: было Очень Интересно, и Очень Красиво, и даже Очень Здорово, наконец! Очень была такая, что буквально всем ОченЯм была Очень – она была налита в Город до краев! И было совсем неважно, что на этот раз Волшебник чуть-чуть, самую малость (буквально на одну букву!) ошибся (у него недавно выпал зуб и он немного – "сють-сють" – присвистывал), отчего и вышло у него не "Очень", а "Осень", потому что в этом Великом Городе всегда было Очень! – Было Очень Трудно, иногда Очень Грустно, бывало и Очень Страшно. Очень было зимой, но зато и летом ведь тоже было Очень! Потому что в Городе была Очень.

ДОЖДЬ

На площади около театра, как это Очень часто бывает после окончания Большого Дождя, пахло овациями… Прошел Дождь и перешлепал всю площадь серыми ладошками капель. И тогда Город, как это было однажды замечено Поэтом, стал похож на серую розу, распустившуюся во время ненастья.

В минутной тишине, которую Дождь оставил после себя, робко звякнул трамвай, дернулся грузовик, стрельнул мотоцикл – и вот они с грохотом двинулись. А по тротуарам (как кузнечики!) запрыгали через лужи прохожие, спеша устроить свои дела. И вновь началась обычная городская сутолока, и посреди нее завертелся отлакированный Дождем Регулировщик.

Тут же появились недовольные: прохожий, налетевший на неподвижно стоящий трамвай, ругал раззяву-вагоновожатого. Тот отчаянно трезвонил застрявшему на путях старенькому "Москвичу", за рулем которого сидел всклокоченный Неудачник. И водители, и прохожие (хором) ругали Регулировщика. Он же проклинал их всех, а более всего – свою жизнь.

В дыму выхлопов неслись прохожие… Неслись мимо газетного киоска с прогнутой крышей, совсем, впрочем, не замечая его. А там за стеклом сидел Очень Живописный Продавец во взъерошенной коричневой шубе. Сидел давно и, в общем-то, зря, потому что никто не покупал его газет: мало кого волновали сегодняшние события – все спешили в завтра. (Выпуск же завтрашних газет, к сожалению, еще не был налажен промышленностью!)

А рядом с киоском на тумбе сидел Задумчивый Дворник. Перед ним была мелкая лужа, и он гонял по ней метлой целую флотилию окурков. И никому не было дела до его кораблей!

А на другой стороне площади, под часами, стояла Одинокая Девушка. Часы показывали уже десять минут четвертого, но к Девушке никто не подходил!

В этот самый момент и появился среди городской сутолоки Некий Старичок: в кургузом пиджачке, неглаженых брючках и кепочке (как было потом замечено), надвинутой на самые глаза. Старичок увернулся от самосвала и огляделся: заметил Задумчивого Дворника, Одинокую Девушку, Очень Живописного и Очень Печального Продавца газет… вытащил из внутреннего кармана пиджачка маленькую серебряную трубу и дунул в нее: над грохочущей площадью поплыл тонкий и странный звук.

И тут же, неизвестно отчего, прохожие остановились и подняли головы: откуда? Уж не с неба ли прилетела эта грустная нота?

Пассажиры выглядывали из окон трамвая и крутили головами. Водители настороженно разглядывали Регулировщика, а он отвечал им тем же.

"Это нам показалось!" – подумали водители и спрятались обратно в кабины. За водителями успокоились и пассажиры, а прохожие опустили головы. Регулировщик взмахнул своей полосатой палочкой, и… и вновь все завертелось и покатилось, поехало и понеслось. И уже через минуту напрочь было забыто о том, что недавно прошел Дождь. Да такой сильный, что он даже остановил движение! Отошел на задний план Театр, возле которого начали разворачиваться события. Были позабыты слова Поэта о серой розе… Забыта, забыта прекрасная роза! Разумеется, забыт и сам Поэт!