Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Очень плохая история
Шрифт:

К тому же ей нужно было, чтобы он говорил с ней открыто. Однако в глубине души она далеко не была убеждена в его невиновности. В голове звучал рассказ Купера об обвинениях Фаррелла в изнасиловании, пусть даже эти обвинения не были доведены до суда. Согласно статистике, в Великобритании каждую неделю две женщины погибали от руки своих партнеров, в том числе бывших. И такие убийства составляют двадцать процентов всех убийств в год.

Они сидели друг напротив друга в общем зале посещений в тюрьме Бельвю, их разделял только стол. Мешанина голосов и всепроникающая вонь мешали сосредоточиться. Непонятно, почему им не предоставили отдельное помещение, как это было накануне, когда она приехала на встречу с Дюраном. Может быть, потому что

Фаррелл считался менее значимым с точки зрения угрозы безопасности. Или, может быть, у Дюрана имелась возможность затребовать себе отдельное помещение. Но здесь народу было много, Фаррелл говорил тихо, и из-за жужжания голосов ей приходилось изо всех сил напрягать слух, чтобы услышать его слова. Фаррелл напирал на свою невиновность, но по его словам и жестам трудно было что-то определить. За десять лет тюрьмы он мог отрепетировать свой текст до совершенства. Невозможно было понять, правда ли то, что он говорит. Даже с только что арестованными подозреваемыми она давно уже зареклась во время допроса судить об их вине или невиновности, основываясь только на интуиции. Одни люди были отличными притворщиками и лгунами, другие не были. И были такие, кто выглядел виновным дальше некуда, будучи при этом полностью невиновным. Понять что-либо, исходя из жестикуляции и мимики или по взгляду, крайне сложно: потеющие ладони или слезы на глазах могут ничего не значить. Улики говорят сами за себя, они надежнее, чем любая человеческая реакция. По поводу дела Шона Фаррелла она могла пока сказать одно: в нем явно не хватало доказательств. И пока она не получит более полную и ясную картину, она не может что-либо утверждать. Но если он невиновен, то кто убийца?

Ева перегнулась через стол и положила ладони перед собой:

– Прошу прощения, Шон, что заставляю вас снова пройти через все это, но для рассмотрения вашего дела нам нужно предъявить что-то новое. Если бы вы пытались найти убийцу Джейн, на что бы вы обратили внимание?

Огонь в его глазах потух. Возможно, он считал, что его заявления о невиновности достаточно? Или понял, что ему не удалось убедить ее?

– Не знаю, – промямлил он.

– Ну-ну, давайте. Нам нужно что-то найти.

Фаррелл пожал плечами и покачал головой, очевидно, считая все эти разговоры лишенными смысла.

– Ничего нового не могу сказать.

У него оказался удивительно звучный голос, в котором чувствовался легкий акцент уроженца запада страны. Хотя она не видела его в полный рост, было ясно, что он невысокий. Перед ней сидел коренастый, широкоплечий мужчина с мускулистыми руками и крепкими мозолистыми ладонями, которые он стиснул в кулаки и положил на стол.

Трудно было узнать в нем того потрясенного человека с фотографии, сделанной в полиции десять лет назад. Коротко подстриженные, почти полностью седые волосы начали редеть на макушке, лицо и шея огрубели. Тяготы тюремной жизни и многочисленные попытки привлечь внимание к своему делу наложили отпечаток на его внешность, читались в измученных глазах, проявлялись в глубоких морщинах на лице.

У него остался последний шанс доказать свою невиновность, и, по-видимому, это единственное, что его еще держало.

– Так все-таки в каком направлении вы начали бы копать, будь вы на моем месте? За столько лет вы должны были прийти к какому-то выводу. Предполагаю, вы ни о чем другом не думали.

«Если вы невиновны», – хотелось ей добавить.

Лицо Фаррелла приняло ожесточенное выражение, как будто он читал ее мысли.

– Я говорил полицейским, что она встречалась с другим, но они не хотели мне верить. Вот где бы я начал искать.

Он нетерпеливо забарабанил пальцами по столу.

Одно и то же повторялось снова и снова, как заевшая пластинка. Его бросили. Он не сделал ничего дурного. Все произошло внезапно. Вместо того чтобы допустить, что Джейн просто устала от него, он продолжал долдонить, что у нее был другой мужчина. Может быть, он прав. Ева напомнила себе,

что сперма, которую обнаружили на бедре Джейн, не имела отношения к Фарреллу.

– Забудьте о том, что вы говорили раньше. Как я уже сказала, я ищу что-то совершенно новое. Я понимаю, что вас сильно задело ее обращение с вами. Несколько раз вы преследовали ее, не так ли? Она даже подала жалобу в полицию.

– Это не значит, что я убил ее! – с вызовом ответил он.

– С кем вам приходилось ее видеть?

– С Холли и Грейс по большей части.

– С кем-нибудь еще?

– С одной женщиной из офиса. Она была постарше. По-моему, ее звали Энни, но не думаю, что они были такими уж подружками.

– А с мужчинами?

Фаррелл пожал плечами:

– Не помню.

– А тот человек, с которым вы видели ее в баре в Марлборо, в тот раз, когда вы устроили сцену?

– Не помню, как его звали, но полиция его проверяла. У него алиби, так они сказали.

«Не забыть узнать у Дэна Купера, проверял ли он этот факт», – подумала Ева.

– Хорошо. Скажите, какой была Джейн? Расскажите мне все, что вы знаете о ней.

Фаррелл нахмурился, видимо не зная, с чего начать.

– Да не знаю я.

– А что вас в ней привлекало? – задала она наводящий вопрос.

Он тупо посмотрел на нее:

– Она была симпатичная.

– Я имею в виду, что она представляла собой как человек?

На его лице появилось озадаченное выражение, как будто он ожидал чего-то другого. Очевидно, для него значение имела только внешность. Он ничего не ответил.

– Она была веселая, с ней легко было общаться? – выспрашивала Ева.

– Поначалу она была тихая, немного застенчивая, добрая, когда получше узнаешь ее. Я встречался с ней на конном дворе, и мы просто разговаривали.

– О чем же вы говорили?

– О лошадях, я так думаю. О скачках. Сейчас трудно вспомнить. Столько всего случилось.

– А какие у нее были хорошие стороны? Она была умная? Забавная? Глупенькая? Опрятная?

Фаррелл встречался с ней три месяца. Должно же что-то остаться у него в голове. Ей нужно понять, что представляла собой Джейн Макнейл.

На лице Фаррелла появилась слабая улыбка:

– Очень опрятная, это точно. Любила, чтобы все было, как в аптеке, все вещи должны быть на своих местах, не сдвинуты ни на волосок. Но и нос задирала она здорово, как будто была не такая, как все. Я иногда называл ее Леди Зазнайка. Прямо принцесса. Любила завтракать в постели, и ей нравилось, чтобы я приносил ей завтрак, будто я слуга. А еще соображала хорошо. Намного лучше, чем я, во всяком случае. Отлично знала, что делает, если вы понимаете, куда я клоню.

– Нет. Можете объяснить?

Он потер подбородок:

– У нее всегда было полно идей насчет того, что она хочет делать, и решительности ей было не занимать. Она рассказывала мне, что у нее есть план. Если честно, я не был уверен, что я в него вписываюсь.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, у ее родителей были деньги, так она, во всяком случае, говорила. И ей не нравилось, когда ее видели в моем фургоне, это я вам точно говорю. Если мы куда-то выбирались, это должен был быть легковой автомобиль, и внутри все должно быть чисто, иначе она не сядет. Она говорила, что хочет быть журналисткой и писать о скачках и обо всем, что связано с лошадьми. Еще она заявляла, что хочет, чтобы ее показывали по телевизору. А чтобы набраться опыта, она и устроилась работать на ипподроме.

– Что-нибудь еще можете о ней сказать?

Он снова нахмурился, как будто не видел смысла в этих разговорах.

– Хоть что-нибудь?

Даже самые яркие воспоминания со временем стираются, и Ева не хотела слишком сильно нажимать на него, чтобы он не чувствовал, что должен обязательно выложить что-то еще. Но пока она мало что от него узнала.

– Ей до всего было дело, – подумав, сказал он.

– В каком смысле?

– Ну, все время задавала вопросы.

– Какого рода вопросы?

Поделиться с друзьями: