Очередной грех

– Похоже, ты не довольна своей работой. Ты не думала вернуться на службу в ФСБ?

Если бы я могла.

– Я пошла туда, потому что там работал мой отец, и думала, что смогу пойти по его стопам. Но, как выяснилось, это не для меня, - лгу я.

Мне нравилось работать офицером и агентом. Когда я работала там, я была почти счастливой, но я сама разрушила свою карьеру, когда решила преследовать Тана. Я не смогу вернуться в ФСБ, они сразу же вычислят мою связь с Братством.

– Я бы предпочла открыть собственную профессиональную фото-студию.

Мне больше нравится фотографировать детей и невест, чем ловить престарелые задницы за изменами.

– У тебя всегда висела камера на шее, или скрипка в руках. Ты все еще играешь?

– Каждый день.

Это единственная вещь, что дарит мне некое подобие комфорта, и ощущение, что между мной и Сином вовсе нет огромной пропасти. Иногда я представляю, что мы играем вместе.

Я знаю. Это жалко.

– Я играю на басс-гитаре в группе. Это просто хобби, ничего серьезного, но мы выступаем здесь через 40 минут. Я бы хотел, чтобы ты осталась.

– О, точно. Ты же играешь на гитаре.

Как я могла забыть об этом? Когда была младше, всегда думала, что он горячо выглядит, когда играет.

– И наш скрипач сегодня не смог присутствовать.

– Оу, это плохо.

– Очень. Хуже то, что мы играем в «Гадком койоте». Здесь толпа любит слушать «Дьявол объявился в Джорджии» (прим. пер.: хит певца Чарли Дэниелс, с большой скрипичной партией).

– О, я люблю эту песню.

– А ее невозможно сыграть без скрипки.

– Определенно, нет, - соглашаюсь я.

Улыбка расползается по лицу Коди.

– Ты все еще помнишь как ее играть?

– Черт, да.

Это единственная кантри-песня, которую я знаю.

– Какое совпадение, - он ухмыляется и указывает на дверь, - А я захватил с собой скрипку Дигби.

– Нет, Коди, нет, - я никогда не выступала на публике, кроме одного раза в детстве, - Я не играю для других людей.

Я больше использую скрипку, как приватную терапию для разбитого сердца.

– Блю, тебе понравится. Ты удивишься, как это бывает весело.

Он безумен, если думает, что я выйду на сцену без единой репетиции.

– Нам нужно порепетировать.

– У нас есть 40 минут.

– Серьезно? Ты хочешь, чтобы я попрактиковалась меньше часа, а потом присоединилась к твоей группе и выступила перед всеми этими людьми?

– А почему нет? Ты фантастически играешь. Ты вспомнишь песню с первых нот.

– Ты с ума сошел.

– Может быть. Выпей виски, и ты забудешь о своих переживаниях.

Я много играла на скрипке, с тех пор, как вернулась с Эдинбурга. Могу с полной уверенностью сказать, что сейчас играю лучше, чем когда-либо.

Я уже отчаялась почувствовать хоть что-то кроме страдания, с тех пор как ушла от Брека. И даже если я не уверена, что это хорошая идея, то это хотя бы начало.

Я залпом опрокидываю в себя оставшееся виски со стакана. Я бы не в коем случае не согласилась на это, если бы была трезвой. Но алкоголь делает меня безрассуднее.

– Хорошо. С тебя виски.

– Понял.

Я выпиваю еще три стакана для храбрости, и оказываюсь в задней комнате с группой Коди.

– Черт, Вилсон. Эта девчонка хороша. Нам нужно взять ее вместо Дигби на постоянной основе, - говорит барабанщик.

– Оо, нет. Я не люблю играть на людях. Я делаю это только потому, что задолжала Коди.

Он выглядит недоуменно, а потом начинает громко смеяться.

– Ты имеешь в виду тот случай, когда ударила меня по яйцам?

Я тоже начинаю смеяться, и это чувствуется хорошо. Лучше смеяться, чем плакать.

– Сыграв одну песню с нами, ты не заставишь меня забыть об этом, - он ухмыляется и немного сдвигает свои бедра, - Я до сих пор чувствую эту боль.

– Я никогда не извинялась за это, но мне правда жаль.

Я чувствую, что должна объяснить, почему я так поступила, но что я скажу? Прости Коди, я ударила тебя, потому что папа тренировал меня, чтобы я стала убийцей, и это получилось чисто машинально?

– Хорошо. Ты мне чётко и ясно донесла это сообщение.

Это было 12 лет назад, а я все еще ненавижу то, как с ним поступила.

Другой гитарист заходит в комнату, прерывая наш разговор.

– Время начинать шоу.

Я со скрипкой в руке пробираюсь на сцену с четырьмя остальными участниками группы. Каждый берет свой инструмент, пока Марк, фронтмен и солист группы подходит к микрофону. Он представляет зрителям каждого из нас, и меня, последней.

– Дигби не смог быть с нами сегодня вечером, но Блю Макаллистер согласилась заменить его и сыграть с нами песню, которую без скрипки сыграть невозможно.

Он наигрывает первые аккорды, чтобы толпа узнала песню, а я в свою очередь вступаю со своей партией.

– Вот, что происходит, когда вы даете в руки скрипку девчонке из Теннеси.

Мы начинаем играть немного ускоренную версию песни, что хорошо для меня: закончим быстрее.

Мелодия достигает своего крещендо, и Марк показывает мне, чтобы я подошла к нему в центр сцены. Блин. Я не хочу, чтобы на меня все смотрели. Достаточно того, что они меня слышат. Мне становится ясно, что Марк не собирается сдаваться, так что я вынуждена подойти к нему прямо на середину сцены. Это явно не моя сильная сторона.

И мне не следовало пить столько виски.

Когда песня заканчивается, я чувствую возбуждение. Ни говоря ни слова, я разворачиваюсь и спускаюсь со сцены, возвращаясь за наш столик.

Эллисон опять душит меня в своих пьяных объятьях.

– Блю! Я годами не слышала, чтобы ты так играла, - она поворачивается к своим друзьям, - Моя сестра такая глупышка, правда?

Пять пьяных голосов соглашаются с ней и комментируют мою игру.

Коди подсаживается к нам за стол, как только их группа заканчивает играть.

– Ты проделала отличную работу. Спасибо, за то что выручила нас.

– Можешь поблагодарить за это Джонни Уокера. Без его помощи я бы ни за что не согласилась.

– Почему нет? Ты отлично играешь. Глупо прятать такой талант.

Он, что, забыл какая я?

– Ты меня вообще знаешь?

Коди смеется.

– Я вижу, что сестры Макаллистер не на много изменились за это время. Ты все еще предпочитаешь держаться на заднем фоне.

– Я довольствуюсь тем, чтобы меня не видели и не слышали.