Очерк православного догматического богословия. Часть II

Не верно и то, будто таинство брака совершают себе сами брачующиеся. «Я сочетатель, я невестоводитель; я сочетаваю юные руки рукою Бога», говорит св. Григорий Б. Иначе и быть не может, ибо одни священнослужители могут сообщить вступающим {стр. 254} в брачный союз через таинство брака благодать, освящающую и скрепляющую этот союз.

В учении браке, как брачном союзе, особенность учения р.-католической церкви состоит в том, что она признает безусловную нерасторжимость брачного союза, даже в случае прелюбодеянии одного из супругов. Возникающие между супругами нетерпимые отношения она пытается устранить тем, что допускает разлучение супругов от ложа или от стола и сожительства на время или навсегда, а иногда признанием браков недействительными, но не допускает развода, с правом, по древнему обыкновению, невинному лицу вступить в новый брак. Относительно этой особенности должно заметить, что брак, по первоначальному своему установлению, в идее, действительно, нерасторжим. Развод же есть отступление от идеи брака, есть зло, которое заповедывать нельзя. Но это зло допускается по необходимости, во избежание большего зла, которое предупредить тем нужнее, что ему может подвергнуться потерпевшая, невинная половина, между тем как она и так уже терпит зло по вине другого супруга. Развод и делается исключительно в уважение к попранным правам лица потерпевшего, ради восстановления нарушенной справедливости. Допущение развода по уважительным причинам, каково, напр., прелюбодеяние, разрушающее крепость брачного союза и уничтожающее духовное единение супружества, указано и в учении Христа Спасителя (Мф 5, 32; 19, 9). Развод по таким причинам, как прелюбодеяние, допускала и древняя церковь.

II. Протестантские общества (лютеранство, реформатство и англиканство), признавая установлением Божием брачный союз, отвергают брак в смысле таинства церкви. Основанием к такому отрицанию со времен Лютера служит то воззрение, что союз супружества, глубоко положенный в самой природе человеческой и всегда существовавший, есть дело чисто телесное, плотское, а не духовное и религиозно нравственное, имеющее нужду в освящении через особое таинство. Отвергнув брак, в смысле таинства, протестантские общества, впрочем, удержали в качества простого обряда церковное благословение и венчание брака, с чтением со{стр. 255}ответствующих молитв и мест св. Писания, в которых говорится браке. Но это благословение есть не более, как простое засвидетельствование заключенного брачного союза. Понятно отсюда, почему во многих протестантских государствах и вовсе отменена обязательность церковного благословения при заключения браков, — введен чисто гражданский или нотариально-юридический брак, с предоставлением лишь совести брачующихся искать церковного благословения их союза.

Крайности протестантского учения браке, очевидно, вытекают из общих односторонних воззрений протестантства, в частности же, — из слишком узкого и низкого понятия значении и цели брака. Несостоятельность этого последнего видима со всех сторон. Во-первых, если даже допустить, что брак есть дело чисто плотское, то и в таком случае в христианстве ни мало не устраняется необходимость освящения брачного состояния, ибо разве телесная жизнь не нуждается в дарах благодати, или недостойна их? Так как грех внес повреждение и в духовную и телесную природу, то благодать искупления должна была возродить человека всецело — и по духу и по телу, и возрожденный человек вступает в союз со Христом и по телу: не весте ли, яко телеса ваша убове Христовы суть (1 Кор 6, 15)? Во-вторых, ложно то, будто брак есть дело только плотское. Напротив, брак есть высокое нравственное отношение, предназначенное к осуществлению высоких нравственных задач. В христианстве же брак есть отображение высочайшего союза Христа с церковью. Наконец, протестантство, отрицая брак, как таинство судит брачном состоянии не с той стороны, как оно должно быть по евангелию. а с той, как оно осуществляется в действительности. Нельзя отрицать, что в действительности брачная жизнь и у тех. которые носят имя Христово, нередко бывает вся плотской; но на основании того, что это так бывает, утверждать, что это так должно быть, значит своевольно извращать весь смысл евангельского учения, призывающего человека во всяком его состоянии достигать высшего нравственного совершенства, служить Богу в обновлении духа (Рим 7, 6).

{стр. 256}

Елеосвящение

§ 171. Понятие таинстве и его установление.

Христос Спаситель не оставил без Своей благодатной помощи через церковь в таинствах и одержимых телесными болезнями. По установлению и заповеди Его, в церкви для удовлетворения нужд болящих существует особое таинство, — елеосвящение. В этом таинстве, при помазании тела священным елеем, призывается на больного благодать Божия, исцеляющая болезни тела и немощи души (Катих. елеосв. Пр. исп. 119).

Предуказание на таинство елеосвящения можно видеть во власти целити всяк недуг и всяку болезнь, которую (власть) И. Христос даровал апостолам при посольстве их на проповедь, сказав им: болящия исцеляйте (Мф 10, 18). Апостолы, исшедше два два (т. е. по два), проповедаху, да покаются,… и мазаху маслом многи недужныя, и исцелеваху (Мк 6, 7, 12–13). Это помазание маслом недужных было предъизображением и предначатком того, что вскоре, по повелению Спасителя, введено апостолами во всеобщее употребление между верующими и совершается доныне под именем таинства елеосвящения. Прямее же указывается на установление Господом этого таинства в следующих словах ап. Иакова: болит ли кто в вас, да призовет пресвитеры. Церковныя, и да молитву сотворят над ним, помазавше его елеем во имя Господне. И молитва веры спасет болящего, и воздвигнет его Господь; и аще грехи сотворил есть, отпустятся ему (5, 14–15). В этих словах апостол заповедует христианам не что-нибудь новое и неизвестное им; напротив, он только напоминает и внушает исполнять то, что было всем известно, как установление божественное и спасительное, и говорит о нем, как нужном в церкви для всех времен.

§ 172. Видимая сторона таинства. Благодатные действия таинства.

I. Видимая сторона таинства елеосвящения кратко, но полно указана в словах ап. Иакова: да молитву сотворят над {стр. 257} ним, помазавше его елеем во имя Господне. К видимой его стороне, следовательно, существенно принадлежат: употребление вещества для помазания, самое помазание и молитва веры.

Веществом для помазания болящих, которое употребляли апостолы и заповедали употреблять, есть елей (, oleum). По непрерывному общему преданию и практике церкви это есть растительное масло, добываемое из плодов или маслин оливкового дерева, а не какое-либо другое из растительных масл, тем более не минеральное и не животного царства. Это вещество было в широком употреблении в Ветхозаветной церкви. Оно употреблялось там, как символ даров Духа Божия при помазании царей и первосвященников, состояло в числе приношений Богу и служило для возжигания огня в седмисвечнике скинии и храма. Различные благотворные, целебные действия издавна были усвояемы и естественной силе елея. Такие свойства елея соответствуют действиям благодати елеосвящения, исцеляющей, утешающей и укрепляющей болящего, и объясняют, почему оно избрано служить веществом для таинства.

Помазание больных в таинстве елеосвящения совершается елеем, не благословенным только иерархически с молитвой, каковым елеем помазуются, напр., крещаемые, а на всенощных бдениях все верующие, но особо освященным. В молитвословиях этого таинства испрашивается ниспослание от Господа Иисуса и Бога Отца на елей Духа Святаго, дабы елей, освященный «силою в наитием Св. Духа», был «помазующимся от него во исцеление», «в совершенное избавление грехов» и, наконец, «в наследие царства небесного». Помазание больного освященным елеем совершается в течении священнодействия не однажды, а семь раз. Помазуются каждый раз крестообразно главнейшие части тела больного (чело, ноздри, ланиты, уста, перси и руки, — руки с обеих сторон). Так как число семь есть число священное и глубоко знаменательное, то это, вероятно, издревле побуждало семикратно повторять помазание болящего тела.

Помазание освященным елеем сопровождается молитвою веры, составляющей совершительные слова таинства. Молитва составляет необходимую принадлежность всех таинств, а в этом таин{стр. 258}стве молитва по преимуществу составляет часть тайнодействия, по заповеди апостола: да молитву сотворят, помазавше… Сила таинства существенно и выражается в молитвах, возносимых при совершении елеосвящения, и, в частности, в той молитве, которую каждый раз произносит иерей, когда помазует больного елеем. Она читается так: «Отче святый, Врачу душ и телес, пославый единороднаго Твоего Сына, Господа нашего И. Христа, всякий недуг исцеляющаго и от смерти избавляющаго, исцели и раба Твоего (имярек) от обдержащия его телесныя немощи, и оживотвори благодатью Христа Твоего и молитвами пресвятыя Владычицы нашея» и пр.

II. Благодатные действия таинства елеосвящения простираются на тело и душу болящих: действиях на тело ап. Иаков говорит: и молитва веры спасет болящего ( — страждущего тяжко, удрученного немощью), и воздвигнет его Господь, а действиях на душу — и аще грехи сотворил есть, отпустятся ему.

Существенное и первое, чего должно желать от священнодействия болящему и чем должно молить Господа, есть восстановление телесных и духовных сил больного, и, в частности, исцеление телесной болезни. Господь спасет — , воздвигнет — — болящего, говорит апостол. Слово — спасать — по отношению к болящему обыкновенно означает подавать здравие (напр. Лк 17, 19; Ин 11, 12; Мк 6, 56 и др.), по отношению к находящимся в опасности потерять жизнь — спасение жизни (напр. Мф 8, 25; 14, 30 и др.), по отношению к душе — спасение души (Еф 2, 8; Мф 19, 25 и др.). — воздвигать — нередко употребляется по отношению к болящему в значении: восстановлять больного, исцелять (Мф 8, 15; Деян. 3, 6), в других случаях — для обозначения восстания или воскресения из мертвых телесно (Мф 10, 8; 11, 5; Рим 4, 25 и др.), а также восстания от сна духовного, духовного бодрствования, одушевления, подкрепления (Еф 5, 14; Рим 13, 11 и др.). Такое значение указанных слов на языке новозаветном, употребленных и апостолом в речи елеопомазании, ведет к заключению, что первое благодатное действие этого таинства есть врачевание тела, общее восстановление {стр. 259} сил больного, телесных и духовных, возбуждение их деятельности, иначе — благодать таинства простирается на все существо человека. Среди болезней изнемогает тело и дух.

Благодать Божия через таинство елеосвящения дарует и отпущение грехов больному: аще грехи сотворил есть, отпустятся ему. Отпущение грехов — великий и желаемый дар Божий человеку грешному, притом больному. Но условная форма обетования, когда никто не безгрешен, вызывает вопросы: 1) каких грехах дано обетование отпущения в этом таинстве и 2) так как для отпущения грехов установлено особое таинство — покаяние, то чем отличается отпущение грехов в елеосвящении от отпущения грехов в покаянии?

Условный образ выражения употребил апостол не потому, чтобы кого-нибудь он почитал безгрешным, ибо и сам учил, что много согрешаем еси (3, 2). Правильнее думать, что апостол здесь имеет ввиду те грехи, от которых произошла болезнь. Что от грехов могут рождаться болезни, в том нет никакого сомнения: расстройство духовной природы человека необходимо сопровождается вредными следствиями и для телесного здоровья. И вообще — в грехе причина болезней и смерти. Поэтому апостол говорит, что не только воздвигнет его Господь, но, если болезнь произошла от грехов, Он отпустит их ему. Правда, что все грехи, а следовательно и те, от которых возникла болезнь, могут быть очищены таинством покаяния. Но дело в том, что не все нравственные причины болезни бывают ясны для больного; напротив, многие скрываются от суда совести его. Есть грехи, которые не кажутся грехами. Могут быть в душе страждущего человека и другие немощи, для врачевания которых потребна сила этого таинства. В состоянии болезни покаяние не всегда обстоятельно и вполне может быть принесено, и еще реже может сопровождаться достойными плодами по той причине, что в болезни человек действует уже не так спокойно и свободно, как в состоянии здоровья. И то и другое может сильно беспокоить его совесть. Церковь в таинстве елеосвящения и предлагает болящему живой источник для его душевного исцеления. Отсюда уже открывается и то, чем различается елеосвящение {стр. 260} от таинства покаяния. В покаянии оставляются те грехи, которые кающийся сам исповедует; елеосвящаемому же отпускаются и те греховные действия и состояния души, которые, быть может, никогда не были очищены исповедью, по забвению, конечно, или неведению, а не по желанию их утаить, равно как и те греховные случаи, которые утомленный тяжестью телесного недуга не мог хорошо изъяснить духовнику. Поэтому можно сказать, что отпущение грехов через таинство елеосвящения есть не что иное, как восполнение отпущения грехов в таинстве покаяния, восполнение не по недостаточности самого таинства покаяния для разрешения от всех грехов, a по немощи больных воспользоваться этим спасительным врачеством во всей его полноте. Потому-то православная церковь установила, чтобы таинство покаяния вообще предшествовало елеосвящению.