Очерки истории банковской системы России. 1988–2013 гг.

Хотя разделить объемы вывоза капитала по целям (криминальным или экономически целесообразным) не представляется возможным, остаются вопросы политического и морально-этического характера. Дело в том, что за каждым долларом в фиктивной российской фирме (на сленге называется «мартышка») и оффшорном предприятии-ширме стоял не только новоиспеченный русский миллионер, но и чья-то невыплаченная зарплата и пенсия. Кто-то в России умер, потому что не на что было купить лекарство, кто-то не захотел жить от отчаяния, кто-то принял предложение торговцев людьми и поехал на заработки за границу.

Существует Венская конвенция, которая допускает, что если кто-то получает деньги от торговли наркотиками и кладет эти средства на счет в какой-то банк, то счет этот следует немедленно заморозить и конфисковать, поскольку это – доходы от международного признанного нелегального бизнеса. А если пытаться выяснить нарушения закона в нефтяной или алюминиевой промышленности, то надо шаг за шагом выявлять, где нарушен закон. Надо документально подтвердить, что владелец предприятия и его менеджеры забрали деньги у предприятия, не перечислили средства в пенсионный фонд и на индексацию зарплаты, что, может быть, рабочим даже угрожали, чтобы отобрать у них акции предприятия. Так что это целиком и полностью другое уголовное дело, которое надо расследовать не один год. Поскольку это очень сложно, постольку международное сообщество не признает незаконный вывоз капитала в качестве уголовно наказуемого деяния.

В 1992 г. российские коммерческие банки получили уникальную возможность для расширения клиентской базы. В этот год в России было создано порядка 190 тыс. малых предприятий – в 1,4 раза больше, чем за 1991 год. Этот факт имел отнюдь не феноменальный характер, так как для многих социальных категорий населения предпринимательская деятельность становилась единственным способом выживания. В 1990-е вся страна превратилась в один огромный учебный класс по обучению азам предпринимательской деятельности. Естественно, что процесс обретения новых профессиональных знаний и навыков (экономиста, бухгалтера, юриста, менеджера и т. д.) протекал не столько в стенах учебных заведений, сколько по ходу трудовой деятельности и шире – по ходу жизнедеятельности каждого человека. По имеющимся оценкам, в 1990-е годы 40 % занятого населения сменили профессию. Социолог Клара Сабирьянова, исследовавшая этот процесс, назвала его «великой реаллокацией человеческого капитала» [87] .

87

Sabirianova K. The Great Human Capital Reallocation. Working Paper № 2K/11. Moscow: EERC. 2001.

Обязательным условием государственной налоговой регистрации малого предприятия было наличие у него расчетного счета, открыть который было не так-то просто. Сложилась парадоксальная ситуация, когда банки выбирали клиентов, а не наоборот. Крупные банки с раскрученным брендом, зачастую, отказывались от обслуживания «невыгодной» клиентуры. Под этим термином подразумевались убыточные и малорентабельные предприятия, малые бюджетные организации, мелкие частные и коллективные предприятия. Повышенный спрос на банковские услуги позволял даже самым мелким банкам с мизерным уставным фондом получать стабильно-высокие доходы за счет расчетно-кассового обслуживания, конверсионных (валютно-обменных) операций, инкассации, операций по учету векселей, купле-продаже ценных бумаг, аренде сейфовых и депозитных ячеек, денежных переводов, а также злоупотребления «обналичкой» [88] .

88

Высокая потребность денежной наличности обусловлена архаичностью существующей в России денежной базы: объем наличных в обращении вне банков в 1990-е годы, например, в четыре раза превышал сумму средств кредитных организаций, находящихся на их корсчетах и депозитах в Центральном банке. В целом операции «обналичивания» приводят к искажению реальной структуры издержек – за счет замещения зарплаты и прибыли (которые облагаются НДС, подоходным налогом и социальными отчислениями либо налогом на прибыль, а также оборотными налогами) фиктивными материальными затратами, которые на практике облагаются лишь оборотными налогами.

По состоянию на 1 января 1993 г. в России было зарегистрировано 950 тыс. новых хозяйственных формирований. И в том числе:

– 400 тыс. товариществ,

– 200 тыс. частных и индивидуальных предприятий,

– 150 тыс. кооперативов,

– 100 тыс. акционерных обществ,

– 12 тыс. ассоциаций, концернов, консорциумов.

На предприятиях «нового бизнеса» нашли работу 16 млн. человек, или 22 % от общей численности занятых в экономике России. Две трети коммерческих структур действовали в сфере малого бизнеса, в основном, мелкооптовой и розничной торговли [89] .

89

Экономика и жизнь. – 1993. – № 7. – С. 3.

Остановку производства торговое малое предпринимательство активно компенсировало импортом товаров, хотя и не очень качественных (продукции китайского и турецкого производства), но пользовавшихся ажиотажным спросом у российского потребителя. Быстрая оборачиваемость мелких торговых капиталов превращала их в капиталы средних размеров. Более того, мелкая торговля быстро реагировала на нарастающую социально-экономическую дифференциацию российского общества, группируясь в нишах обслуживания массовых потребителей и потребителей с высоким уровнем доходов. Достаточно быстро рядом с мелкими торговыми палатками стали возникать элитные магазины.

Спрос на дешевый импорт порождал соответствующее предложение. В стране началось, а в 1993 г. набрало силу массовое «челночное» движение, в котором приняли участие миллионы высококвалифицированных рабочих, инженеров, научных сотрудников и уволенных в запас военнослужащих. Они направлялись в приграничные страны: Финляндию, Польшу, Турцию, Китай. На местных «блошиных рынках» они продавали то, что они смогли привезти с собой из России, а на полученную выручку закупали предметы ширпотреба для продажи в России [90] .

90

Больше всего челноков направлялось в соседнюю Польшу, которая успешно проводила рыночные реформы. Рассказывают, что в конце 1980-х годов самым выгодным товаром на варшавском стадионе им. Дзержинского стали… советские пятаки – они давали фору даже кильке в томате, которая приносила почти тысячу процентов прибыли. Вся штука в том, что они (пятаки, а не банки с килькой) идеально заменяли в варшавских таксофонах какой-то жутко дорогой жетон для международных разговоров. Так что знающий народ перед выездом на международный рынок, наменивал в автоматах метро «Белорусская» пару килограммов пятаков. Позже челноки стали осваивать более дальние страны, а в России появились новые деньги. Подарком судьбы для челноков стала 20-рублевая монета: в США она прекрасно заменяла квотер (25 центов) в таксофонах и парковочных счетчиках; в Германии прекрасно прокатывала вместо 2 марок, которые надо было опускать на вокзале, беря тележку. Не мудрено, что 20-рублевики к концу своего обращения почти не встречались (по крайней мере, в Москве). Говорят, что начало этому было положено еще в 1970-е – когда первые наши эмигранты, осваивавшие Брайтон Бич, обнаружили, что за сабвей можно платить советской трехкопеечной монетой вместо токена (жетона). Столкнувшись с излишком неконвертируемой мелочи, местная администрация изменила жетон – в него вделали магнитную вставку. Но просверлить дырку и вогнать в нее железный кружочек – для нашего человека дело нехитрое.

Челночный бизнес вопреки общепринятому представлению о нем – это не розничная, а мелкая оптовая торговля. Запыленный баул, обмотанный скотчем, – основная учетная единица челночного бизнеса. Оборот одного торговца-челнока может значительно варьироваться от того, есть ли у «челнока» или его компаньонов по бизнесу торговые площади, а также от сезона и везения. В среднем с одного баула удавалось выручить $2–3 тыс. с учетом средней его вместимости 100 кг. По подсчетам самих челноков, при торговой площади два – три контейнера за сезон (в зависимости от товара) можно было выручить от $70 тыс. до $500 тыс. (но чаще не более $200 тыс.). Ежегодно, с 1993 г. по 1996 г. только в Стамбул за турецкими товарами из России прибывали около 3 млн. человек. По некоторым оценкам в 1996 г. общий оборот «челночной» торговли превысил $15 млрд. Посредством доставленных на горбах «челноков» товаров в 1990-е годы одевалась и обувалась вся Россия.

В 1992 г. в российском обществе резко ускорился процесс социально-имущественной дифференциации. 7 сентября 1992 года в еженедельнике «Коммерсантъ» сообщалось о том, что в России сформировался «узкий социальный слой, представители которого характеризуются одновременно высокой материальной обеспеченностью, образованностью, новым менталитетом и, как следствие, новым стилем жизни. Это формирующаяся элита российского общества…».

В социологии есть термин, который вполне применим в этом случае, – «опережающая группа». Применяемое по отношению к этой группе словосочетание «новые русские» впервые зафиксировано в журнале «Огонек», опубликовавшем 4 марта 1992 года статью под названием «Новые русские с жиру бесятся». Материал был посвящен гастрономическим изыскам дорогих московских ресторанов, хотя, следует заметить, что начальный этап ресторационного развития в России не являлся собственно бизнесом. Иметь ресторан было престижно, но убыточно. Их создавали как побочный бизнес банки и коммерческие структуры с целью улучшения делового имиджа.

Новый класс появился в России как бы из ничего, ех nihilo, в ничтожно короткий срок. Быстрота смены элит и отсутствие достоверной информации породили многочисленные мифы, отягощенные фактами участия в этом процессе организованных преступных группировок (ОПГ). В общественном мнении сформировался образ российского предпринимателя с пугающей и непонятной маской «класса-призрака».

Приватизация

Термин «приватизация» родился в союзном правительстве в недрах команды Г. А. Явлинского при подготовке документов к программе «500 дней». Надо отдать должное этому известному экономисту и политику: именно он и его коллеги впервые в истории СССР и России системно и логично определили задачи приватизации, схему управления этим процессом, а также основные сроки достижения искомого результата.

Под приватизацией подразумевалась управляемая распродажа за деньги государственной собственности любому покупателю без специфичных запретов и льгот; аккумулирование полученных от этой операции доходов в государственном бюджете. Одновременно, таким образом, предполагалось частично снять с потребительского рынка и пресловутый «рублевый навес», то есть. образовавшуюся в конце 80-х годов диспропорцию между денежными накоплениями граждан и объемом предложения товаров народного потребления.

В мае 1991 г. Комитет по экономической реформе Верховного Совета СССР представил на рассмотрение разработанный в закрытом порядке проект закона «Об основных началах разгосударствления и приватизации предприятий». Кто-то из депутатов успел прочитать отрицательные заключения экспертов и обратил внимание на то, что законопроект открывает легальный путь для передачи общенародной собственности «не в те руки». Прозорливые эксперты Аппарата Верховного Совета СССР намекали на то, что теневые и криминальные структуры, захватив в собственность промышленные активы, создадут совершенно особый уклад экономической жизни, из которого никогда не сможет вырасти здоровая рыночная экономика.

Конец ознакомительного фрагмента.