Очерки истории культуры Средневекового Ирана

Авторы "Очерков" — сотрудники сектора Среднего Востока Ленинградского отделения ИВ АН СССР предлагают читателю ряд своих выводов, полученных в результате многолетней работы над памятниками персидской словесности, которые в известной мере отвечают на вопросы, возникшие в процессе изучения тех или иных аспектов персоязычной культуры.

О. Ф. Акимушкин, З. Н. Ворожейкина

Очерк первый. Заметки о персидской рукописной книге и ее создателях. О. Ф. Акимушкин

Введение

Почти одиннадцать веков из своей двенадцативековой истории литература на новоперсидском языке¹ существовала в рукописном виде. Именно рукописная книга явилась заботливым хранителем и передатчиком многообразного наследия письменной культуры Ирана, а также тех сопредельных народов, для которых персидский язык долгое время служил языком поэзии, художественной прозы и историографии. Более того, можно сказать, что все обилие и исключительное разнообразие персидской словесности дошло до наших дней благодаря рукописи, страницы которой донесли до нас обширный эпос и блистательную поэзию, народные предания и математические формулы, данные о движении светил и медицинские рецепты, философские системы и мистические откровения, историческую правду и добросовестный вымысел. Говоря о настоящем и прошлом, книга всегда направлена в будущее, потому что она содержит в себе крупицу аккумулированного общечеловеческого знания, опыта поколений, адресованного потомкам. "Письменное сообщение есть один из видов сообщения, — писал девять веков назад великий энциклопедист Абу Рейхан Бируни, — и, пожалуй, более предпочтительный, чем какой-либо другой, ибо откуда мы знали бы предания народов, если бы не вечные памятники пера" [30, с. 57].

Рукописный период в истории персидской книги имеет исключительное значение еще и потому, что книгопечатание в Иране появилось сравнительно недавно — в первой четверти XIX в. [2] ]. Но под воздействием многовековой традиции и прочно устоявшейся привычки к рукописи, ее внешнему виду, форме и структуре наборный способ печатания не сразу получил распространение, а на первых порах привился литографский, послуживший как бы переходным этапом к типографскому. Можно предположить, что не последнюю, роль в этом сыграли также и интересы весьма многочисленной армии мастеров рукописной книги, главным образом переписчиков, которые начали исполнять заказы владельцев литопечатен и сыграли активную роль в производстве литографий [3] .

2

Первая отпечатанная наборным шрифтом в Тебризе книга датируется июлем 1818 г. (Джихадийа — сочинение Мирзы Иса Ка'им Макама о войне Ирана с Россией). Как показала О. П. Щеглова, сообщение И. Афшара о том, что первая наборная книга — Фатх-наме ("Книга о победе") — была напечатана в Тебризе в 1812 г., недостоверно [152, с. 26; ср. также 11, I, с. 229-234

3

Заметим, что с введением литографского способа книгопечатания рукопись в Иране не только продолжает существовать, но даже успешно конкурирует с печатными изданиями — явление, характерное вообще для периода начальных шагов книгопечатания как в Западной Европе, так и в России

* * *

В настоящее время мы являемся свидетелями устойчивого и все более растущего интереса мировой науки к истории книжности [4] ]. Интерес к социальному звучанию книги, ее роли и значению в жизни общества на разных ступенях его развития не оставил в стороне и персидскую средневековую книгу [5] . Рукопись стала предметом исследования, она помогает нам выяснить те вопросы, о которых либо вообще не говорят, либо весьма глухо сообщают нарративные источники. Например, только простая и далекая от полноты и совершенства статистика, составленная современным иранским ученым Ахмадом Мунзави в 1971 г. на базе 60 тыс. списков [104, с. 283-292; 103, с. 303-309], позволяет поставить вопросы по таким интересным и сложным для решения проблемам, как степень грамотности населения, развитие книжности, соотношение светской и религиозной литератур, популярность отдельных произведений либо отдельных литературных направлений и др. (все эти вопросы в той или иной степени будут рассмотрены нами в процессе изложения). Конечно, не претендуя на их сколько-нибудь полное разрешение, так как, повторяем, изучение персидской рукописной книги началось недавно, мы полагаем, что постановка этих проблем уже назрела. Орновное наше внимание привлекают рукописи, а также ее творцы и создатели, заказчики и потребители.

4

Общие проблемы производства рукописной книги рассмотрены в книгах: [165; 166] (оба исследования снабжены подробнейшей библиографией вопроса) [79; 121; 72; 107]. О мусульманской рукописи в общем плане см. [154]. Библиографию (соответствующие разделы) см. [162; также 188

5

За последние двадцать лет значительный вклад в изучение персидской рукописи и книжности в целом внесли иранские ученые М. Минуви, С. Нафиси, И. Афшар, М. Байани, М. Т. Данишпажух, Дж. Матини, К. Ра'на Хусайни, Р. Хумайунфаррух, а также афганский специалист А. Хабиби. Из советских иранистов к общим проблемам рукописи обращались А. А. Семенов, А. Ю. Казиев и Г. А. Костыгова

Наконец, в процессе изложения мы будем вести рассказ о наиболее известных представителях "книжного рукоделия" — каллиграфах, художниках, оформителях, переплетчиках. Это объясняется тем, что здесь мы полностью зависим от сведений, сообщаемых нам средневековыми источниками, которые, естественно, уделяли внимание только выдающимся мастерам, работавшим при дворах местных правителей и наместников. О мастерах средней руки и заурядных переписчиках доступные нам памятники не говорят, хотя именно труду этих безвестных мастеров в первую очередь обязана персидская книжность. Мы — по мере возможности — будем касаться этих писцов, используя данные колофонов просмотренных нами рукописей. (Для того чтобы более определенно говорить об этих мастерах, необходимо изучение колофонов рукописей — хотя бы через посредство каталогов — большей части собраний Индии, Ирана, Ирака и Турции, что в настоящее время практически просто невозможно осуществить, потому что они еще ждут своих каталогизаторов.)

Словом, рассматривая рукописную книгу, с одной стороны, как результат культурной деятельности человеческого общества, а с другой — как инструмент, способствующий развитию духовной культуры этого общества, мы обратимся лишь к некоторым вопросам, связанным с ролью рукописи в жизни социума. При этом мы отчетливо сознаем, что история книги полиаспектна и требует комплексного подхода для ее разрешения.

Число рукописей и старейшие списки

Совершенно очевидно, что мы никогда не составим себе сколько-нибудь полного представления о всей массе произведенных в Иране рукописей, равно как и о репертуаре персидской рукописной книжности, хотя бы из-за того, что какая-то их часть безвозвратно утеряна для нас [6] . Более того, в настоящее время мы не можем достаточно определенно сказать, сколько же дожило до наших дней персидских рукописей. Причина проста — в различных древлехранилищах мира десятки тысяч рукописей еще ожидают своих каталогизаторов и археографов. Приводились различные оценки их числа как в общем плане, так и по отдельным странам. Например, для Турции: X. Риттер полагал, что в библиотеках этой страны хранится около 200 тыс. рукописей, причем в Стамбуле — порядка 124 тыс.; по его мнению, четверть этого числа составляют персидские рукописи [193, с. 63, 65]. М. Минуви, известней иранский ученый, склоняется к мнению, что в Турции имеется 30-40 тыс. рукописей на персидском языке [98, с. 42-75]; для Ирана: согласно сообщению И. Афшара на Первом международном конгрессе иранистов (Тегеран, 1966 г.), в Иране (без частных собраний) насчитывается 59 100 списков. В предисловии к русскому переводу исторической части справочника Ч. А. Стори указывается, что "общее их число, по всей видимости, достигает нескольких сот тысяч (по крайней мере не меньше двухсот тысяч)" [130, I, с. 42, примеч. 67]. Эта цифра кажется нам вполне реальной [7] .

6

Вместе с тем следует отметить, что исследования, которые развернулись в этом направлении в Иране и других странах за последние 20-25 лет, позволяют надеяться, что, если эти работы будут вестись с той же интенсивностью, мы получим в результате (пусть в отдаленном будущем) относительно полный корпус названий сочинений на персидском языке, т. е. репертуар персидской словесности. Работа эта чрезвычайно многообразна — публикация описаний и списков отдельных рукописных собраний, издание био- и библиографических словарей, библиографий отдельных ученых и поэтов, исследование отдельных жанров словесности и т. п

7

Здесь кажется уместным более подробно рассказать о той исключительно полезной, трудоемкой и нелегкой работе, которую проводит большой патриот и тонкий знаток персидской словесности Ахмад Мунзави, составляя краткий каталог каталогов персидских рукописей Фихрист-и нусхаха-йи хатти-йи фарси ("Каталог персидских рукописей"). К настоящему времени вышло шесть томов в семи книгах, в которых зафиксировано 49 022 списка. Критическая оценка труда — это дело будущего, так как он еще не получил завершения. Но нам бы хотелось обратить внимание на один недостаток, с нашей точки зрения — основной. Известно, что существует более 500 каталогов персидских рукописей, хранящихся в различных собраниях мира. В конце т. 4, вышедшего из печати в 1972 г. (с. 3425-3439), А. Мунзави приводит список 118 томов каталогов и близкой к ним литературы, использованных им при составлении Фихриста, в конце же т. 6, вышедшего в свет в 1974 г. (с. 4721-4726), он добавляет к этому числу еще 28 томов, использованных им в томах 5 и 6, доведя общее число томов до 146. При проверке оказалось, что Иран представлен 31 каталогом в 97 томах (Тегеран — 11 и 64 соответственно, Тебриз — 2 и 3, Кум — 3 и 4, Кашан — 2 и 2, Мешхед — 8 и 16, Исфахан — 2 и Иезд — 1 и 3, Решт — 1 и 1, Шираз — 1 и 2); кроме того, были использованы 4 биобиблиографических исследования и 6 томов специального издания Центральной библиотеки Тегеранского университета Нусхаха-йи хатти ("Рукописи"), вышедшие в 1340-1348/1961-1969 гг., которые содержат очень много сведений не только о провинциальных и частных собраниях в самом Иране, но и за его пределами (например, в т. 5 помещены сведения о библиотеках и древлехранилищах Ирака и Саудовской Аравии). Остальные страны в списке А. Мунзави были представлены следующим образом: Египет — один каталог в трех томах; Индия — 5 и 13;, Ирак — 6 и 6; Пакистан — 7 и 10; Турция — 1 и 1; Англия — т. 2-3 Каталога Британского музея, подготовленного Ч. Рье (1881-1883), и его же "Дополнение" (1895); СССР — Каталог персидских и таджикских рукописей ИНА АН СССР (1964); использована также биобиблиографическая работа Г. Аввада по астрономии. Таким образом, А. Мунзави использовал в своей работе 53 каталога, посвященные главным образом персидским рукописям, хранящимся в Иране, и части собраний некоторых стран Востока; европейские страны практически не представлены, а собрания СССР представлены только одним каталогом. Соотношение — более 500 и 53 — показывает, сколь не полон его краткий каталог каталогов и сколько рукописей еще не получило в нем отражения. Думается, что если бы каталог А. Мунзави был ограничен рамками собраний собственно Ирана, то мы бы получили очень полезный и ценный справочник по рукописной книжности этого региона, который время от времени нуждался бы только в дополнении и отчасти исправлении в связи с выявлением и описанием новых собраний. Более того, он дал бы нам (как, впрочем, и дает сейчас — т. 4 и 5 содержат 4590 названий в 13 4120 списках) репертуар этой книжности. Однако, в связи с тем что в него были включены данные о рукописях, хранящихся за пределами Ирана, географические границы справочника оказались несколько размытыми и неопределенными. Тем не менее данные А. Мунзави, сообщившего еще в 1971 г., что он зафиксировал на базе только 105 томов каталогов (ср. выше) около 60 тыс. персидских рукописей, подтверждают, что цифра 200 тыс. персидских рукописей не только вполне реальна, но, возможно, и менее действительно существующей

Цифра эта впечатляюща, а если мы примем во внимание также те рукописи, которые ныне безвозвратно утеряны для нас, то, очевидно, она многократно возрастет [8] .

Старейшие персидские рукописи, дошедшие до наших дней, относятся к XI в. Согласно статистике А. Мунзави, их всего 12 [104, с. 286, 290]. Три рукописи из этого числа точно датированы и поэтому представляют громадную ценность для истории создания персидского арабографичного алфавита, персидской палеографии и истории рукописного дела в средневековом Иране и сопредельных странах.

8

Источники сообщают, что арабский мир знал еще более внушительные цифры. Например, частная библиотека фатимидского халифа ал-Хакима (996- 1021) насчитывала 2 млн. рукописей, а у халифа Хакама II (961-976) в Кордове хранилось около 400 тыс. [190, с. 226-228; 176, с. 162-163]. Приведенные цифры скорее фантастичны, чем реальны, они явно многократно завышены средневековыми авторами

Когда в шаввале 447/январе 1056 г. поэт [9] и будущий лекси-кограф Али б. Ахмад ал-Асади ат-Туси [10] ] поставил последнюю точку в колофоне переписанной им рукописи сочинения Абу Мансура Муваффака ал-Харави Китаб ал-абнийа ан хака'ик ал-адвийа ("Книга основ по истинам фармакологии") [11] ], он, конечно, не предполагал, что спустя девять веков историки персидской книжности столь же часто будут упоминать его, как и исследователи персидского языка и литературы. Так случилось, что время пощадило этот список, и он пока остается старейшей датированной персидской рукописью, дошедшей до наших дней [12] ].

9

Так называет себя Асади в колофоне этого списка. Перевод колофона: "И переписал [ее] Али б. Ахмад ал-Асади ат-Туси, поэт, в месяце шаввале 447 года хиджры пророка (январь 1056), да благословит его Аллах" (текст: [148, с. 121])

10

О нем и его трудах см. [148, с. 119-159

11

Об авторе, сочинении, рукописи, исследованиях и изданиях см. [178, с. 45-48

12

Именно древность списка делала его уникальным и первоклассным памятником в различных аспектах: он был детально исследован медиками и историками восточной медицины Р. Зелигманом (1830-1833 и 1859) и А.-Х. Ахундовым (1893); язык сочинения вызвал интерес у П. Хорна (1893) и был обстоятельно разобран в монографии Ж. Лазара (1963); в плане палеографии он фиксирует, как отмечает Н. Аббот, вклад, который внесли персы в развитие арабского письма, его "демократизацию", используя коранический (в те времена) курсивный почерк в сочинениях светского (в данном случае научного) характера [153, с. 82]. О персидских изданиях сочинения и его исследованиях, а также сведения о втором известном списке [105, I, с. 463-464]. В 1932 г. в сборнике Гах-наме ("Время"), издаваемом сейидом Джамал ад-Дином Тихрани, появилось сообщение последнего о том, что ему принадлежит список сочинения Шиш фасл ("Шесть глав") Мухаммада б. Аййуба Табари, датированный 25 раби' I 372/17 сентября 982 г. Это сообщение до сих пор не подтвердилось и, как показал Ж. Лазар, было, судя по всему, ошибочным [179, с. 97-98; 90, с. 887-889

Личность переписчика этой книги представляет значительный интерес, поскольку в истории персидской литературы многое вышедшее из-под его пера обычно сопровождается словом "первый". Именно он написал первое подражание-дополнение гениальному творению Фирдоуси — героико-эпическую поэму Гаршасб-наме ("Книга о Гершаспе"), став как бы родоначальником целого свода так называемых циклических поэм [13] ]. Она была начата Асади в 456/1064 г., а завершена в 458/1066 г. в Нахчеване при дворе тамошнего правителя эмира Абу Дулафа Дайрани. Пробовал он свои силы также в столь своеобразном жанре, как муназаре — ода-прение, сочинив пять подобных од. Они не датированы, но какие-то из них были написаны им еще до его приезда в Нахчеван, поскольку в колофоне отмеченной выше "Фармакологии" он называет себя поэтом (аш-ша'ир). Наконец, после Гаршасб-наме он составляет Лугат-и фуре ("Лексикон персидского языка"), остающийся самым ранним толковым словарем, равно как и словарем рифм в обширной лексикографической персидской литературе.

13

К. И. Чайкин весьма точно определил Гаршасб-наме как "типичную героико-эпическую поэму, представляющую собой в персидской литературе последний образец жанра, высшим выражением которого является "Шахна-мэ" [148, с. 158-159

С именем этого крупного представителя культуры Ирана связан курьезный случай, относящийся, впрочем, уже к истории иранистики. Опираясь на путаное и весьма далекое от истины сообщение биографа конца XV в. Даулат-шаха Самарканди и интерпретируя его на свой лад, немецкий иранист X. Эте выдвинул гипотезу о существовании двух Асади — старшего и младшего. Первого, Абу Насра Ахмада б. Мансура, он счел автором муназаре, а второго, Али б. Ахмада, — создателем поэмы Гаршасб-наме и "Лексикона". X. Эте считался маститым ученым, поэтому его препарирование имени поэта было воспринято специалистами без должного критического отношения. И лишь спустя 52 года советский ученый К. И. Чайкин блестяще доказал всю надуманность гипотезы X. Эте и восстановил в полном смысле слова истину, т. е. существование единственного Асади, а не двух [148, с. 158]. В заключение хотелось бы обратить внимание на немаловажное обстоятельство: ведь "Фармакология" была переписана не профессионалом-писцом, а профессиональным литератором и ученым. Подобные примеры очень часто встречаются в истории персидской книги, и мы будем не один раз говорить об этом. Конечно, можно предположить, как это делает Е. Э. Бертельс [24, с. 78], что Асади переписал этот список, находясь в стесненном материальном положении. Мы же склоняемся к мысли, что "это было вызвано его личными научными интересами" [24, с. 78]. Образованные люди той далекой эпохи всегда отличались известной широтой интересов и энциклопедичностыо своих знаний. И именно таким человеком был Али б. Ахмад ал-Асади из Туса. Наконец, с точки зрения палеографии этот список вызывает интерес не только индивидуальной манерой исполнения, но и помогает уяснить пути появления округлого курсивного почерка. Известно, что в XI в. этот почерк окончательно возобладал при изготовлении списков Корана (до этого времени преобладали прямолинейные и угловатые почерки). Именно рукопись Китаб ал-абнийа со всей очевидностью показывает нам, как сугубо корани- ческий почерк стал использоваться в Иране при переписке светской литературы [14] ].

14

Следует заметить, что именно персидским переписчикам обязано арабское письмо широкому введению в повседневную практику округлого и курсивного почерка, каковым является почерк насх. Впоследствии эта практика была распространена на переписку Корана. Тем самым попытка пуристов-богословов, требовавших канонизации угловатых почерков, которыми писались ранние Кораны, и распространения этого положения на всю последующую практику их переписки (требование богословов было выдвинуто вслед за кодификацией текста Корана и канонизацией его чтения), потерпела неудачу. Последнее открыло двери широкому совершенствованию и развитию почерков, поскольку, если бы почерк стал каноном, он не мог бы развиваться и модифицироваться. Напомним, что самый ранний известный нам список Корана, исполненный почерком насх, происходит из Ирана. Он датирован 427/1036 г. [153, с. 83