Очерки истории российской внешней разведки. Том 2

Перед лицом почти неизбежной гибели Артузов пытался сохранить самообладание и дать собственную оценку происходящему. В письме Ежову он написал:

«Глубоко понял, как должен быть недоволен мной и возмущен Сталин. Он послал меня в Разведуправление Генштаба исправлять работу. Особенно тяжело сознание, что я подвел его перед военными, ведь он надеялся, что я буду его глазом в РУ».

Это было предпоследнее послание Артузова. Последней стала неоконченная записка, написанная в тюремной камере собственной кровью:

«Гражданин следователь! Привожу доказательства, что я не шпион. Если бы я был немецкий шпион, то позаботился получить через немцев транзитный документ для отъезда за границу…» Записка обрывается. За Артузовым пришли.

7. Сполохи на Дону и Кубани

В первые полтора десятка лет, когда службу советской внешней разведки возглавляли Давтян, Трилиссер и Артузов, перед ней в качестве основной стояла задача пресечь попытки зарубежной российской контрреволюции восстановить прежние порядки и свои позиции в России.

Выполнение этой задачи могло быть успешным только при условии тесного взаимодействия контрразведки с закордонной разведкой ОГПУ.

В ряде последующих очерков читатель познакомится с наиболее яркими эпизодами ожесточенной борьбы двух сторон в разных регионах Республики Советов.

После поражения Добровольческой армии, остатки которой бежали в Крым, затем в Константинополь, Деникин принял решение оставить пост главнокомандующего вооруженными силами Юга России и навсегда покинуть пределы России. Вскоре за Деникиным последовал и Врангель.

Но борьба за власть не закончилась. В обстановке безысходности белое командование делает ставку на тайную агентуру, оставленную в России, чтобы зажечь огонь мятежей на Дону, Кубани, среди горских народностей Кавказа и в других регионах.

В середине 20-х годов на юге страны, в частности на Дону, сложилась сложная ситуация. Здесь, как и в годы Гражданской войны, завязался один из самых напряженных и решающих узлов противоборства.

Сначала в Софии, а потом в Париже службой внешней разведки были получены секретные сведения о том, что барон Врангель готовит десант к высадке где-то на российском побережье Черного моря. Предполагалось, что плацдарм для высадки десанта обеспечит подпольная организация, центр которой находился в Ростове-на-Дону.

Руководил им, по данным, поступившим в ОГПУ от внешней разведки, крупный царский генерал. Однако установить его фамилию долго не удавалось. В Софии его называли «важное лицо»…

ОГПУ стремилось раскрыть и парализовать подполье на Дону, не допустить возобновления войны. Был разработан план действий, и в Ростов направилась специальная группа для выполнения этой задачи. Постепенно стала поступать информация, подтверждающая наличие в городе широко разветвленной, законспирированной организации под названием «Армия спасения России». На нелегальном положении в Ростове находилось около двухсот боевиков, в основном бывших царских офицеров, имелись склады оружия. В камышовых зарослях на реке Дон базировались два отряда казаков численностью около трех тысяч. Подполье имело свою агентуру в городских учреждениях и, как позднее выяснилось, даже в штабе Северо-Кавказского военного округа, что давало заговорщикам возможность постоянно получать точные сведения о дислокации, численности и вооружении частей округа. Были составлены списки советских и партийных руководителей города, чекистов, расправа над которыми предполагалась в первый же день мятежа.

В результате сложной операции ОГПУ удалось внедрить своего сотрудника, выступившего в качестве белогвардейского офицера, в штаб «Армии спасения». В скором времени этот сотрудник стал приближенным лицом руководителя штаба, получил доступ к документации подполья, спискам боевиков, находившихся в Ростове. Было выявлено все руководство организации, конспиративные квартиры, установлены способы связи между отдельными подразделениями подполья и отрядами мятежных казаков.

Удалось выяснить и фамилию руководителя, «важного лица». Оказалось, что штаб «Армии спасения» возглавлял генерал-лейтенант царской армии князь Ухтомский. Потомственный аристократ, он считался крупным авторитетом в области военной науки. Его прочили в главные стратеги белогвардейской армии. Однако во время военных действий он был ранен и позднее привлечен к сотрудничеству с разведкой Деникина.

Находившийся в то время в Ростове С.М. Буденный, которому Ухтомский был лично известен, высказал предположение, что, вероятно, князь был спрятан белыми под чужой фамилией в одном из ростовских лазаретов с расчетом организовать в последующем вокруг этой фигуры разветвленную подпольную сеть…

В небольшой комнате домика на окраине города, у письменного стола, освещенного керосиновой лампой «молния», сидел пожилой человек с коротко подстриженными седыми волосами. Одет он был в полотняный летний пиджак и просторные серые брюки. Со стороны казалось, что это добросовестный и строгий школьный учитель, проверяющий тетради своих учеников. Впрочем, по документам он и значился отставным учителем Константином Ивановичем Кубаревым, проживавшим в Нахичевани вместе со своим родственником.

Перо старика быстро бежало по бумаге: «Ввиду продолжающих поступать сведений о новых формированиях отрядов и частей по штабу «Армии спасения России» и также ввиду недостаточной осведомленности этих частей и слабой между ними связи, сим полагаю:

1. Все формирования производить с сохранением служебной военной тайны.

2. Всем начальникам отрядов всеми доступными мерами озаботиться установлением связи друг с другом.

3. Начальники формирующихся и уже готовых к выступлению отрядов сносятся с Ростовским центральным управлением лично или при посредстве для этого назначенных офицеров связи, которые должны быть лично известны начальникам отрядов.

4. Моментом и сигналом общей готовности назначается…»

Надо отдать должное генералу Ухтомскому — он хорошо знал свое дело. Ростовские чекисты, которые вскоре добыли этот текст, убедились, что, несмотря на сложную обстановку подполья, князь сумел разработать действенную систему мобилизации сил на случай высадки десанта белогвардейской армии на Черноморском побережье.

Было ясно, что ликвидировать организацию можно было только после того, как будут установлены все ее связи с заграницей. Однако времени оставалось мало. Из Москвы пришла шифртелеграмма о том, что, по сведениям из Софии, ростовское подполье должно приступить к активным действиям в июле 1921 года.

Разведка сумела к этому времени внедрить своих людей в штаб объединенной русской армии за рубежом, и один из них был послан связником в ростовское подполье. С ним под невидимым контролем ОГПУ встретился Ухтомский. Связник передал князю последние инструкции по подготовке к мятежу, деньги, назвал и дату начала выступления — 23 июля.

В это время опять из-за рубежа поступили сведения о том, что флот Врангеля вышел из Бизерты и взял курс на Черное море. В районе Дарданелльского пролива его поджидали пять транспортов с войсками. Не исключалась возможность переброски белого десанта на иностранных судах.

О полученных данных было информировано руководство ростовских чекистов. Обстановка накалялась, особенно агрессивно вели себя мятежные отряды казаков, скрывавшихся в донских плавнях. В любой момент можно было ожидать их выступления, — и тогда не избежать кровопролития.

В таких условиях было принято решение завершить операцию по разгрому белогвардейского подполья. В скором времени генерал Ухтомский и его ближайшее окружение были арестованы. Предстояло убедить князя содействовать бескровной ликвидации всех филиалов организации и ее вооруженных отрядов. Ухтомский упорно от этого отказывался. И только после продолжительной беседы с глазу на глаз командующего Первой конной армией С.М. Буденного с Ухтомским последний согласился содействовать завершению операции.