Очерки истории российской внешней разведки. Том 4

С началом Второй мировой войны, когда многие государства Европы оказались оккупированными, поток информации в Москву о положении дел в коммунистических партиях и организациях этих стран заметно сократился. Коминтерновцы Соединенных Штатов Америки в этот период восполнили информационный пробел, заметно увеличив объем интересующих Москву сведений. В коминтер-новском архиве сохранилась большая подборка «сопроводиловок» о направлении специальных шифрматериалов из штаб-квартиры советской внешней разведки в адрес ИККИ. Вот один из таких документов:

«ИККИ, товарищу Димитрову.

При этом направляем две шифртелеграммы, полученные для Вас из Нью-Йорка. Текст телеграмм состоит из 179 групп. Фитин».

Переписка Исполкома Коминтерна с разведывательным «сообществом» СССР отнюдь не всегда содержала большие и принципиальные проблемы. Нетрудно представить себе, в какой тупик поставила просьба из НКВД в ИККИ выслать, по возможности, килограмм семян… каучукового дерева «для пробы». Автор запроса помощник начальника ИНО Логинов со всей серьезностью писал в сопроводительном письме в Коминтерн: «При этом желательно было бы знать точное название растения, которому принадлежат семена, время и место их сбора. Ввиду чувствительности этих семян к низкой температуре, — указывал пом. нач. ИНО, — необходимо беречь их от холода».

Секрет подобного послания оказался довольно прост: на одном из очередных заседаний Политбюро ЦК ВКП(б) обсуждался среди прочих вопрос о возможности выращивания каучуконосов в Советском Союзе.

В общении с руководителями спецслужб СССР ИККИ нередко проявлял «бойцовский характер». В своем письме Павлу Судоплатову Георгий Димитров 6 сентября 1941 года без лишних слов потребовал, например, срочно откомандировать обратно в распоряжение ИККИ «мобилизованных Вами» членов компартии Австрии. Аналогичную просьбу, правда, на этот раз с пояснениями и в более мягком тоне, Г. Димитров направил в августе 1942 года в адрес руководства НКВД.

«Товарищ Майер Ганс Иоганович, член КП Германии с 1931 года, бывший доброволец Интербригад в Испании, работавший на заводе «Фрезер» в Томске вместе с женой Майер П.И., мобилизован на трудовые работы. В связи с тем, что он является резервом КП Германии и намечен к использованию по линии партии, прошу Вашего распоряжения о демобилизации его вместе с женой и возвращении на прежнее место работы».

Взаимодействие Коминтерна и советских спецслужб, судя по документам Архива, приносило ощутимые результаты в практической работе против спецслужб стран «оси». Характерна в этом отношении история получения Коминтерном японских военных шифров:

«Димитров-Берия

Приехавший китайский тов. Чжоу Эн-лай привез с собой три вида шифра, которым пользуется японская армия. Эти шифры были захвачены 8-й армией в боях с японцами.

Полагая, что указанные шифры могут представить интерес для Вас, посылаю их Вам с приложением к этому письму.

С товарищеским приветом

15..39 г. Г. Д и м и т р о в»

После начала Великой Отечественной войны в дачных поселках под Москвой были созданы диверсионные школы, где проходили подготовку перед заброской в тыл врага группы коминтерновцев. В обычных, ничем не примечательных деревенских избах, где жили «партизаны», как их называли всезнающие местные мальчишки, шла своя «национальная жизнь». Чехи, поляки, австрийцы, немцы имели возможность, разумеется, отдельно друг от друга в целях конспирации, разговаривать на родном языке, читать литературу и по вечерам, собравшись все вместе, напевать свои любимые мелодии и народные песни. Иногда молодые люди (а их было большинство) выходили на улицу, чтобы побросаться снежками зимой или сделать зарядку и побродить по лесной опушке под лучами весеннего солнца. Все эти «партизаны» были на учете в Коминтерне, и если НКВД требовалась помощь в плане организации спецотряда из иностранцев для подготовки к заброске в тыл фашистов, руководство советской разведки, в частности Павел Фитин, неизменно обращалось в ИККИ за такого рода содействием:

«Фитин — Димитрову (тольколично)

В ближайшее время нам крайне необходимо подготовить 2–3 человека для выполнения весьма важного задания на территории Германии по нашей линии. Эти товарищи предназначаются на самостоятельную руководящую роль, поэтому, помимо знания языка и страны, они должны обладать достаточным культурным уровнем, быть политически подготовленными и желательно, чтобы шли с охотой на работу специально по нашей линии.

Фитин»

Для успешной работы разведчиков за границей требовались не только политическая и языковая подготовка и стремление коминтерновцев помогать советской внешней разведке. Необходима была также соответствующая документация. Поэтому не случайно в Архиве Коминтерна сохранилось одно из типовых писем по этому вопросу:

«ИККИ, тов. Пятницкому

ИНО О ГПУ необходимо отправить за границу одного своего работника, для чего требуется снабдить этого товарища заграничными документами. Фамилия, на которую будет выдан паспорт, — безразлична, но необходимо, чтобы паспорт подходил к возрасту сотрудника (35 лет).

Указанный товарищ хорошо владеет английским, французским и немецким языками.

Так как сами мы не в состоянии снабдить товарища соответствующими документами, то обращаемся с этой просьбой к Вам, надеясь, что Вы в состоянии ее исполнить.

Нач. ИНО ОГПУ

11 июля 1924 года Трилиссер»

…Документы, документы, документы… И каждый из них, пусть даже незначительный на первый взгляд по содержанию и написанный канцелярским языком своего времени, является своеобразным цветным камешком в крупномасштабной мозаике взаимоотношений советской разведки с Коминтерном. Это был союз единомышленников, если угодно — однополчан, в борьбе с фашизмом, где вера в идеалы социальной справедливости сочеталась с героическими буднями и самоотверженной храбростью.

Многие поступавшие в советскую разведку в конце 20-х — начале 30-х годов молодые сотрудники писали в анкетах: «Работал в загранаппарате Коминтерна». Одним из таких «новобранцев» был и Арнольд Дейч.

Имя Арнольда Дейча — сына словацкого учителя — исчезло из партийных списков австрийских коминтерновцев в самом начале 30-х годов. Нет, он не порвал с революционным движением, не перестал верить в социалистическую идею, не был репрессирован. Просто он, выпускник Венского университета с дипломом доктора философских наук, приехал в «Мекку мирового коммунизма» — Москву, где по рекомендации товарищей по партии был приглашен под именем Стефана Ланга на работу в советскую разведку.

Стефан Ланг, пожалуй, как никто другой, подходил для этой роли. Отлично образованный, с прекрасным знанием нескольких европейских языков, с юношеских лет принимал участие в революционном молодежном движении в Вене, а когда в 1924 году в двадцатилетием возрасте вступил в коммунистическую партию, австрийская нелегальная секция Коминтерна привлекла его в качестве курьера и связника для тайных контактов с коммунистическими организациями Сирии, Румынии, Палестины, Греции. Именно во время поездок по этим странам Ланг на практике познал, что такое явка, пароль, уход от наружного наблюдения спецслужб, и другие премудрости разведывательного мастерства…

Кадровая практика Коминтерна отнюдь не представляла собой улицу с односторонним движением в сторону советских спецслужб. Люди Коминтерна успешно работали в советских партийных и государственных органах как в стране, так и за рубежом. Преподаватели высших учебных заведений, научные работники академических институтов, сотрудники планирующих органов страны и, естественно, многие советские дипломаты старой школы считали своей «альма-матер» школу Коминтерна. Известны случаи движения и в другом направлении. Кадровые сотрудники Иностранного отдела ВЧК-ОГПУ уходили с оперативной работы «на гражданку». Одним из таких международных и вполне гражданских учреждений был ИККИ — Исполнительный комитет Коммунистического Интернационала.