Очерки по истории архитектуры. Том 1

Божества не персонифицировались. Это были боги неба, земли, звезд, духи гор и рек, лесов, ручьев, ключей, колодцев, боги почвы, посева и т. д. Небо — высшее божество. Отсюда название «Небесная империя». Император — единственный посредник между небом и народом. Замкнутой касты жрецов не существовало: представители правящих классов выполняли их функции. Особое внимание обращалось на сохранение семьи и дома. Китайская религия — религия природы, которая стоит в непосредственной связи с анимизмом эпохи доклассового общества и представляет собой его усложнение и развитие. Природа истолковывается как населенная духами, от которых зависит благополучие человека. Как и во всякой восточной деспотии, господствующий класс мыслится в заговоре с этими силами, и это дает ему право и возможность эксплуатировать массы. «Шаньлинь» — это скрытая деятельность земли. Тремя основными стихиями являются вода, воздух (главным образом облака) и земля. Человек вышел из природы и после смерти опять растворяется в ней. Эти воззрения глубоко проникают в китайскую и японскую архитектуру, которая является средством распространения и внедрения в широкие массы населения этих религиозных идей, укреплявших господствующее положение китайской и японской аристократии. Господство садовой архитектуры и растворение при помощи сада человека и его жилья в природе являются наглядным выражением взглядов древних китайцев и японцев на человека, природу и божество, характерных для китайской и японской монархий. В Японии наиболее выдающиеся архитекторы-садовники, которые больше всего имели значение в истории развития садового искусства, были священниками. Правда, и китайская и японская религия переживала ряд крупных периодов своего развития и с течением времени разветвлялась на различные направления, подчас очень усложняющие их историю. Особенно важны конфуцианство, даосизм и буддизм, которые вносят существенные изменения в религию природы и получают широкое распространение. Но каждое из этих религиозных течений в конце концов более или менее растворяется в религии природы, самой древней и пустившей в Китае и Японии наиболее глубокие корни. Так, например, культ Конфуция не есть, в сущности, поклонение человеку Конфуцию или его человекоподобному образу, а скорее благоговение перед ним, которое является чем-то средним между культом природы и культом предков.

Рис. 37. Вид природы в Китае

Очень характерен для китайской и японской религии природы взгляд на человека, который сводится к полному подчинению его природе. Я приведу несколько выдержек, которые дают об этом наглядное представление. «То, что гнется, сохраняется целым, то, что сгибается, будет стоять прямо». «О великий человек! Его свойства сливаются с небом и землей, ясность его составляет одно с солнцем и луной, его путь — с временами года, его радости и горести одно с Квей и Сен [добрые и злые духи]». Святой человек — идеал человека: «…он не показывается, поэтому он светится; он не существует ради себя самого, отсюда его сияние; он не борется за себя, отсюда его превосходство. Да, действительно, так как он ни к чему не стремится, никто в мире не стремится против него». Китайская философия устанавливает сильно разработанную систему правил и обычаев, основанную на наблюдении, подражании и истолковании природы и нормирующую поведение человека в частной, домашней и общественной жизни. «Стремление к разумности есть безудержное влечение к внешнему, стремление к человеческой любви создает путаницу в упражнении добродетели, стремление к исполнению долга означает возмущение против естественных законов, стремление к выполнению жизненных правил приводит к искусственности… стремление к знанию приводит к ссорам». Лао-Цзы говорит про себя: «Я живу как складываются обстоятельства, как бездомный… Мое сердце — сердце глупого человека. Все представляется мне таким смутным и неясным».

Пока невозможно еще проследить историю китайского сада, который, несомненно, очень древен. Что сады раннего времени не отличались существенно от более новых, показывают и древние тексты, особенно один литературный источник 1026 г. н. э., в котором читаем следующие описания сада. В нем павильоны «…разбросаны случайно тут и там, одни на холмах, которые возвышаются над другими холмами, как мать над своими детьми, другие построены на склоне, несколько из них расположены в маленьких ущельях, образующих холм, и видны только наполовину». Связь китайского сада с легкой жилой архитектурой доклассового общества не подлежит никакому сомнению.

Рис. 38. Здание в храмовом комплексе около Киото. Япония

Рис. 39. Павильон храмового комплекса в Удзи. Япония

Рис. 40. Павильон храмового комплекса в Удзи. Япония

Рис. 41. Деталь храма в провинции Шаньдун. Китай

Китайское садовое искусство и китайская архитектура очень рано начали влиять на Японию (рис. 38–44). История японского сада разработана гораздо больше и известна много лучше. Японское садовое искусство существует уже в начале VII века н. э. До XIII века продолжается первый период его, для которого характерна символическая интерпретация садовых форм. Уже в это время в японских садах широко распространено воспроизведение существующих в действительности пейзажей в миниатюрном виде (рис. 45). Небольшой холм делают похожим на формы какого-либо горного хребта, пруд изображает море, ручеек — реку и т. д. Но вместе с тем непременным требованием является впечатление реальности, которое должен производить не только сад в целом, но и все его части, даже самые маленькие. Какой тонкости достигали при этом японские архитекторы-садоводы, можно себе представить на основании того, что древнейшее японское теоретическое сочинение о садовой архитектуре различает, например, следующие типы искусственных островов: гористый остров, остров, на котором расположены поля, лесистый остров, остров у берега моря, остров в форме облака, остров в форме тумана, остров с песчаным берегом и т. д. То же сочинение перечисляет различные типы падения воды водопада: контрастное падение воды, боковое падение, скачкообразное падение, спиралевидное падение, падение воды большой массой, струйкой, подобное нитке, двойное падение воды, падение воды направо и налево, косое падение и т. д. Кроме того, рассчитаны все обстоятельства, при которых будет совершаться падение водопада, вплоть до мельчайших деталей. Особенное внимание уделяется освещению: например, в известных случаях водопад должен быть обращен к луне.

Рис. 42. Храм в Никко. Япония

Первый период истории японского сада характеризуется символической интерпретацией его в целом и натурализмом деталей, причем наблюдается постоянный переход от символики к натурализму и обратно.

Рис. 43. Деталь ворот храма в Киото. Япония

Особенно важна для японского сада различных периодов символика камней. Характерно, например, такое расположение камней около тропинки, что оказывается возможным истолкование их как убегающего стада, причем часть камней означает животных, которые преследуют убегающих. На основании теоретических сочинений (рис. 46) можно установить некоторые общие принципы понимания и истолкования камней японскими архитекторами; при этом выясняется, что камням в японском саду придавали очень большое значение. Искусственно обработанные камни считались мертвыми. Сюда относятся особенно камни, которым придана правильная геометрическая форма; японец, конечно, счел бы мертвыми правильные квадры строительного материала, какими пользуется архитектура Греции (см. том II) и Западной Европы (см. том III). В своем естественном состоянии камни представлялись-японским архитекторам живыми существами. Камень — это душа выдающегося отшельника. Или, например, с камнем связывали идею чистоты; это относится особенно к камням на дне прозрачного ручья. Камни через установленные промежутки времени смачивали чистой водой. Особенно любили камни, покрытые от времени мхом. Теоретики говорят о душе камня. Символика камней очень разнообразна. Вот несколько характерных названий камней в японских садах: камень черепашьей головы (считается, что из всех живых существ у черепахи самая долгая жизнь), камень, охраняющий людей, камень лунной тени, камень «покрывала тумана», камень тени для играющих рыб (в ручейке или запруде), камень ущелья с тиграми и т. д. Я не буду подробнее останавливаться на тех представлениях, которые японские теоретики связывают с камнями. Особенно интересен в этом отношении пример японского сада, который называется «Садом идущих вброд молодых тигрят». Он входит в ансамбль храма. Его главная часть покрыта чистым песком и совершенно лишена растительности. На песке расположены камни так, что вместо этих камней можно представить себе тигрицу, которая ведет своих тигрят через брод; при этом песок играет роль водной поверхности. Этот сад содержится в особой чистоте. В нем не допускаются даже растения (рис. 47). Сад стал священным: по нему не позволяют ходить.

Рис. 44. Декоративные ворота (тории) в Японии

Увлечение камнями отчасти объясняется стремлением к долговечности сада. Схему сада в некоторых случаях можно передать одним лишь указанием на расположение камней. Так, например, архитектор Сеами (XV век н. э.) дает в своем архитектурном руководстве образцовый план сада, в котором не указано почти ничего, кроме камней. Некоторые камни предназначены для хождения по ним и образуют каменные дорожки, имеющиеся почти во всех японских садах. На них камни положены так, что промежутки между ними приблизительно соответствуют длине шага. Почва в японских садах покрыта мхом, а не травой, как в садах Европы; мох очень ценится, и камни предохраняют его от ног.

Рис. 45. Японское миниатюрное дерево в форме большого дерева

В течение всего первого периода истории японского сада господствует так называемый стиль синден (рис. 48 и 49; синден — главное здание в японском садовом ансамбле этого времени). Сад этого периода рассчитан главным образом на рассматривание его из синден, из беседок на берегу пруда или, наконец, с увеселительной лодки на пруду. В маленьких садах этого времени каменные дорожки состоят нередко из таких маленьких камней, что по ним в действительности ходить нельзя. Когда зрители сидят на корточках на циновках в главном зале дома, их взгляд бродит по крошечным каменным дорожкам, которые изящно вьются по саду. Однако маленькие сады никогда не должны быть уменьшены настолько, чтобы рисунок дорожек воспринимался только как узор. Необходимо, чтобы люди чувствовали себя в саду как в природе, поэтому обязательно должно быть установлено соответствующее соотношение между садом и природой. От дома через сад к природе искусственность оформления постепенно ослабевает.

Рис. 46. Образец распределения камней в саду. Сеами

Рис. 47. Сад в Киото. Сеами

В эпоху Гемпеи (1158–1185) и в последующую эпоху Камакура (до XIII века) японский сад претерпевает очень существенные изменения. Это время усиленных войн и распространения буддизма. Сад превращается в место самоуглубления. Появляются прохладные, тихие дорожки для гулянья, весь сад получает характер убежища отшельника. Вместо непрерывных удовольствий, на которые был рассчитан сад предыдущей эпохи, основная задача нового типа сада — дать посетителю возможность уединиться в тишине и спокойствии. Мост посреди сада из высокого, под которым могла проезжать увеселительная лодка, становится низким и потому более приспособленным для гулянья. Пруд теперь уже не предназначен для катания по нему; поэтому вместо чистой проточной воды предпочитают стоячую воду, болотистую и заросшую. Теперь сад рассчитан главным образом не на созерцание его из главного помещения, как раньше, а на восприятие его с самых различных точек зрения во время прогулки зрителя. В связи с этим развивается и новая техника садового искусства, называемая шихошомен (сёин), т. е. «всесторонняя лицевая сторона». Главной ее целью является развертывать перед двигающимся в самых различных направлениях зрителем разнообразные живописные виды.

Рис. 48. Ансамбль синден. Япония

Рис. 49. Ансамбль синден. Япония

Садовое искусство пережило в Японии особый расцвет во второй половине XV века. В это время сады принадлежат почти исключительно буддийским храмам. Интересной проблемой истории японского садового искусства этого времени является влияние на него живописи. Основные черты японского сада XV века состоят в стремлении избегать роскоши, простоте, крайней чистоте, самоуглубленной молчаливости, скромности, возвышении над земными делами и т. д. Храм располагают обычно в красивом пейзаже, в горах, далеко от людей. При этом сад понимается как часть жилья и храма.

Особое внимание обращают в это время на то, чтобы по возможности целостно и законченно разработать переход между ландшафтом и садом, которые непосредственно продолжают друг друга. Обыкновенно сад располагают на высоком месте. В самом саду от его центра к периферии — к его наружным границам — деревья расположены все гуще и становятся все выше. За ними вдали вырисовываются ленты гор. Расположение сада на холме создает естественный переход между садом и окружающей природой, так как сад по возможности занимает всю вершину холма. Вместе с тем из такого расположения вытекает известная дистанция между садом и ландшафтом.