Очерки времен и событий из истории российских евреев том 1

Особенно привлекал гайдамаков город Умань, принадлежавший графу Потоцкому. Надеясь на крепостные стены, многие беглецы сбежались в Умань в страхе перед гайдамаками, переполнили город и массами расположились за его стенами. Губернатором города был поляк Младонович, а отрядом казацкой милиции, что защищала город, командовал сотник Гонта. Когда Железняк подошел к городу, Гонта с казаками перешел на его сторону и тут же перебил всех беглецов, что расположились за стенами. После этого Железняк и Гонта напали на город. В первый день штурма поляки и евреи дружно оборонялись на стенах города под командой землемера поляка Шафранского. Дочь губернатора Младоновича вспоминала впоследствии: "Шафранский выбивался из сил, стараясь везде поспеть. Он роздал ружья евреям, чтобы они через палисад отбивались от крестьян… Помню, я видела жидов с опаленными бородами и пейсами, охотно стреляющими и защищающимися. Я могу сказать, что только одни жиды и защищались…" Гайдамаки убедили губернатора, что поляков они не тронут, вошли в город и первоначально напали только на евреев. Началась резня, которая продолжалась трое суток. Жестокость гайдамаков поставила Уманскую резню наравне с самыми ужасными проявлениями массовых преступлений. По приказу Гонты трупы было запрещено хоронить, их бросали в колодцы и отдавали на съедение собакам. Покончив с евреями, гайдамаки принялись за поляков. Губернатор Младонович перед смертью напомнил Гонте, что тот клялся пощадить ему жизнь, но Гонта на это ответил: "И ты ведь изменил своему слову, данному евреям, не выдавать их мне". Всего в городе погибло около двадцати тысяч поляков и евреев. После этой резни гайдамаки вышли из города, устроили на поле табор и, поделив между собой богатую добычу, пьянствовали непрерывно в течение двух недель.

В одном из еврейских свидетельств об Уманской резне сказано: "Все евреи заперлись внутри синагоги… и начали защищаться. Один из них, по имени Лейба, выхватил меч у одного разбойника и убил двадцать врагов; другой, некто Мозес Мокер, защищаясь отчаянно, убил их тридцать. Наконец, разбойники… привезли пушку и ядрами стреляли по синагоге. Тысячи евреев лишились там жизни, но они сделались мучениками за веру. Одна женщина по имени Брейла, боясь, чтобы после ее смерти дети не были обращены в другую веру, утопила их в реке. Гонта-изверг (да будет его имя проклято!), прибыв в Умань, издал объявление, чтобы богатые еврейские купцы, если пожелают спастись от гибели, принесли ему немедленно значительный выкуп. Купцы поверили и принесли его в ратушу. Гонта взял деньги, а несчастных, выбросив из окошка, лишил жизни… Убили целые тысячи евреев, их кровь переливалась за порог синагоги… Убийцы топтали младенцев на глазах их матерей, живых детей вбивали на острия пик и с торжеством носили по улицам, как бы празднуя победу…" Другой еврейский летописец писал: "Разложив на полу свиток Торы, они (гайдамаки) стали топтать его ногами и резать на нем евреев. Резня была так велика и ужасна, что кровь зарезанных стояла в синагоге выше порога. Потом гайдамаки вынесли из синагоги свитки Торы, разложили их по улицам и верхом проезжали по ним". А в актах Уманского Базилианского монастыря сказано так: " Страшно было видеть их (евреев), плавающих в собственной крови, без рук, без ушей, обнаженных, которых добивали собравшиеся из ближайших сел поселяне… Тут даже женщины, ожесточенные примером мужей, дубинами, ножами, лопатами, серпами резали и убивали, и даже детей своих к этим жестокостям принуждали…"

Покончив с Уманью, гайдамаки отправились в Балту, куда бежали евреи из Умани, и убили их там. Из Умани они пошли и в Бендеры, где тоже грабили и убивали. Но это уже были последние их дни. Гайдамаков усмирила Россия, которая опасалась, как бы к этому движению не присоединилась Запорожская Сечь, и как бы восстание не перекинулось и на левобережную Украину. Железняка, как русского подданного, сослали в Сибирь. Семьсот гайдамаков повесили на пути от Умани и до Львова. Гонту подвергли ужасным пыткам и казнили. И на этом гайдаматчина закончилась.

В память об Уманской резне была установлена особая молитва, которую читали ежегодно в уманских синагогах в пятый день месяца тамуз: в тот день гайдамаки напали на Умань. В память тех страшных событий были составлены многие "кинот" - плачи, и в одном из них под названием "Плач на бедствия украинские" описывались все несчастья того периода:

Отче небесный! Как мог Ты взирать,

Чтобы евреи украинские претерпели такие бедствия?…

Да предстанут пред Тобой злодеяния гайдамаков.

Владыка мира!

Помоги всем, кто за нас заступился, - аминь!

В 1672 году турки захватили Подолию и назначили Юрия Хмельницкого, младшего сына Богдана Хмельницкого, гетманом над правобережной Украиной с резиденцией в Немирове. Когда богатый еврей Аарон женил своего сына, не попросив разрешения у гетмана, тот велел привести его к себе, но Аарон бежал. И тогда по приказу Хмельницкого жена Аарона была "живая облуплена", то есть с нее содрали кожу. Аарон поехал в Каменец Подольский и пожаловался на Хмельницкого Каменецкому паше, а тот сообщил об этом в Стамбул. По указу из Стамбула Юрия Хмельницкого вызвали в Каменец и устроили очную ставку с Аароном. Хмельницкий не смог оправдаться и по решению суда был тут же казнен.

Сохранились записи путешественников семнадцатого века по Польше и Литве. Один из них в городке под Варшавой наблюдал пожар в еврейском квартале: "Я бы насмешил, - писал он, - если бы начал рассказывать, какой они подняли гвалт, как колотили их раздраженные христиане". Еще он писал: "Больше всего (в Минске) жидов с их синагогами. Внося аккуратно магнатам огромные подати и будучи через это весьма полезны, они обладают и немалой свободой… На границе Литвы с Московией… торгуют все больше жиды. Скупая дешево меха из соседней Московии, они продают их в Польше с огромным барышом. Тут крайний предел их торговой деятельности: в Московию они и показаться не смеют". А другой путешественник отметил в своих записях: "Большая часть жителей города (Белая Церковь) - поляки; между ними находится много жидов, которые содержат шинки и умножают откупами государственные доходы. Мало находится деревень, в которых бы не было жидов; а это великое счастье для чужестранцев, которые без них не знали бы, где приютиться"

В жалобе польского дворянина за 1708 год говорится о том, что межирицкий мещанин Григорий Пащенко грабил и бесчинствовал, и среди прочего - напал на корчму, связал еврея, бил его, топтал ногами, прикладывал саблю к шее, грозя отрубить голову, если тот не укажет, где у него хранятся деньги. Затем он погнался за другим евреем, но тот успел броситься в пруд, и выстрелы из пистолета в него не попали. Пащенко отправился в замок грабить пана, а еврей, выбравшись из пруда, уговорил мужиков пойти с ним спасать пана. Вскоре толпа мужиков, наломав в лесу дубин, во главе с евреем двинулась на замок. А межирицкий мещанин Григорий Пащенко отправился в корчму, набрал ведро водки и предался пьянству.

В дневнике некоего Петра Апостола записано в 1725 году: "В польском праве… исключаются из судебной должности: отлученные от церкви, схизматики, евреи, бесчестные люди и незаконнорожденные, так как неприлично облекать каким-либо достоинством человека, чем-либо запятнанного".

После гайдамацких погромов второй половины восемнадцатого века многие евреи бесприютно бродили по польской Украине в поисках пропитания, и известен даже случай, когда десять вооруженных человек под предводительством некоего Майорки Шимановича грабили местное население. В судебном акте сказано, что однажды они пришли в дом офицера под видом странствующих купцов. Не застав хозяина, они поспешили в соседнее местечко, потому что наступала суббота, а грабители собирались провести ее так, как это полагается благочестивым евреям. В ночь на воскресенье они вернулись, убили офицера, ранили его жену и ограбили дом.

В середине восемнадцатого века жил в Бердичеве проповедник общины по имени Либер, или - как его все называли - Либер Великий. Он уединялся от людей, все свое время посвящал занятиям кабалой, в которой приобрел большие познания, и евреи Бердичева смотрели на него, как на святого праведника, которого Бог приблизил к себе и открыл ему Свои пути. Однажды князь, владелец города, проезжал через лес и увидел еврея, молившегося под деревом. Князь подозвал его к себе, но Либер не тронулся с места. Рассердился князь и велел своему кучеру бить еврея кнутом, но тот как будто не чувствовал боли и продолжал молиться с тем же увлечением, что и раньше. Князь был поражен этим и, возвратившись домой, послал за Либером, чтобы извиниться перед ним. Но тот заявил, что он простит князя при одном условии: если князь подарит еврейской общине то место, на котором он, Либер, молился, чтобы построить там синагогу. Князь согласился, и на том самом месте была построена большая синагога, которая потом, когда город разросся, оказалась в его центре. Она так и называлась - синагога Либера.

В городе Луцке на старом кладбище еще в конце девятнадцатого века стоял памятник мученику, которого четвертовали за отказ креститься. На памятнике была надпись "Памятник над могилой одного святого, который принял ужасные муки и прославил великое и могучее имя Бога Этот ученый по имени Иегуда Зеэв Вольф, сын рабби Товии, вознесся на небо в день субботний и принял свой приговор с горечью. 28 тамуза 522 года (июль 1762 года)"

В 1768 году выборные общины Могилева Подольского писали в своем обращении к местным евреям: "Бедственное время наступило для Яакова; одна беда следует за другою… Мы идем ощупью, как слепцы в потемках, мы беднеем изо дня на день, нас ведут, как овец, на заклание; мы стали притчею между народами; на нас кидают жребий, как на брошенную вещь в пустыне… Бог же да воззрит на страдание наше, да скажет Он нашим бедствиям: довольно! Да поведет Он нас поскорее в нашу землю и через глашатая мира да возвестит мир в наших пределах!"

В еврейском источнике за 1769 год сказано: "Жил в то время на Украине один старик, благочестивый и знаменитый ученый, который сразу же предостерег все общины от надвигающихся бедствий после первого же разбоя в городе Жаботине. Он напомнил, что еще после резни Хмельницкого решили тогда польские, литовские и турецкие евреи и обязали всех клятвой, под страхом отлучения, не селиться больше на Украине. Однако евреи жили там, наживали имущество, и потому этот старик запрещал евреям брать что-либо с собой из этого заклятого имущества. И так, говорил он, если вы послушаетесь меня и, убегая, не возьмете с собой своих достатков, вы спасетесь от угрожающего вам несчастья. Кто же пожалеет свое имущество, тот погибнет… И как этот старец предсказывал, так и сбылось. Послушавшие его совета - уцелели, а кто захватил с собой пожитки, даже самые незначительные, были умерщвлены: одни удушены, некоторые сожжены, а другие забросаны камнями. И все это передал нам человек, заслуживающий доверия".