Очи синие, деньги медные

В голубом холле в креслах на колесиках возле низенького столика с напитками меня ожидали коллеги по цыганскому коллективу. Они поднялись, опираясь на кресла, которые тут же поехали.

– Ну, что?..
– спросила Аня, едва не упав.
– Что происходит?

Я мотнул головой, хотел позвать ее с Колотюком к лифту, как один из парней в галстуке, стоявших в стороне с телефонной трубкой в руке, негромко окликнул: - Подождите.

Подождали еще с минуту. Из коридора вошел, блеснув стеклянными дверями, юноша в кожаной куртке, кожаных штанах, с плоским чемоданчиком. Оглядев нас всех, увидел человека с футляром из-под скрипки, шагнул ко мне, открыл кейс и протянул листок бумаги:

– Распишитесь... Авторучка есть?

Колотюк торопливо протянул мне авторучку с плавающей внутри девицей, и я, понимая, что, возможно, подписываю себе смертный приговор, поставил закорючку на гладкой бумаге.

Когда мы уже ехали по городу, Аня, которая тоже вдруг замолчала, и молчала долго, сказала самой себе со вздохом:

– Какие богатые люди есть на свете!.. Он вам заплатил за скрипку?
– Почему-то вдруг перешла на "вы".
– Сколько? Не считали?..
– Я вынул из кармана запечатанный серый конверт, она отмахнулась.
– Сами, сами посмотрите. Какое благородство с его стороны. Возрождаются меценаты! Ты арракадиля телай бахтали чергай...
– Опять она про мою счастливую звезду.

"А если эти деньги в крови?..
– стучало у меня в голове.
– Отвалили, не моргнув глазом, двадцать пять тысяч долларов...
– я видел цифру.
– А тех парней, которые подозреваются, что это они украли скрипку, что с ними будет? Убьют их? Или прежде они меня убьют? А может, Мамин, подумав день-два, догадается: что-то не то с этим Сабановым. Начнут за мной следить, выйдут на сбежавшую Наташу. А может быть, уже следят? А деньги выдали, чтобы усыпить бдительность?"

Колотюк ехал рядом, крутя головой и дергая себя за ус. Может быть, он уже подозревает меня в розыгрыше. Он неглупый дядька. Если я обманываю Мамина, это опасно и для него, Колотюка. Но нет, не похоже... Просто мое столь близкое знакомство с Лыковым и радует его, и пугает.

Колотюк обнял меня за плечи:

– Ну, рома, повезло тебе... За эти деньги можно Страдивари купить, нет?

– А хочешь - пропьем?!
– опасно пошутил я.
– Слабо? Улетим в Сочи и - месяц в загуле?..

– Ну, ну, - прижалась ко мне Аня.
– На водку мы и так заработаем, верно, шеф?

Вечером мы играли в "Яре" - гуляла азербайджанская братва с рынка, усатые мужички заунывные песни, ели виноград и танцевали с белокурыми русскими девицами. Я играл "Мурку" на гитаре и нарочно много пил. Домой я идти боялся. В больницу к Нине не хотел. Оставалась одна покуда дорога - к черноокой Ане домой...

Но постой... сегодня же должны были оперировать Володю Орлова?

Из комнаты метрдотеля я дозвонился в больницу, в корпус хирургии - и сквозь шум и грохот родного ансамбля услышал:

– Не вышел из наркоза... умер.

Я даже не навестил его! Через час, как последняя скотина - впрочем, она хоть шерстью покрыта, а я голый, - валялся на белых простынях с хохочущей и поющей во все горло Аней... мне бы плакать, да не был сил... А Володька лежал сейчас одиноко в каком-нибудь холодильнике - ибо уже ночь, и работникам морга также нужно отдыхать.

12.

Я брел землей Москвы и Рима, кляня свой горестный удел, но ни один владыка мира со мною знаться не хотел.

Я, нерешительный и слабый, пропивший душу и талант, шел гулкой звездною державой - все мимо запертых палат.

Я сам не знал, чего я стою, и сам не знал, чего хочу, я спал в земле и над землею, молясь случайному лучу.

Рыдал, как нищий, на одеждах неся как пуговки грибы: - Не откажите же в надеждах... примите сирого в рабы.

Но, как когда-то в жизни дальней ты нежно прятала свой взгляд, последний дряхлый черт печальный, зажмурясь, улетал в закат.

И не смотрел в глаза мне ангел, и даже божья стрекоза... И глядя в зеркало я плакал, сам прятал от себя глаза...

За что, за что ж такие муки? Я, чтоб уйти от жизни той, беру огонь смертельный в руки - он проливается водой.

Вчера мечтавший жить вовеки, сверкая скрипкой и смычком, я прыгаю в любые реки - но вылетаю поплавком...

И нет мне смерти, нет покоя! Я, оплешивев, почернев, готов приять кривой душою пусть самый страшный божий гнев.

Но нет и Бога во вселенной, в которой я столбом стою... Лишь дождик сыплется нетленный в ладонь засохшую мою.

Иль это слезы человечьи, твои, любовь моя?.. И вот я слышу отголосок речи, звездой рассекшей небосвод: - Пойди к одной, единой Еве, своею страстью услади, пусть сына выносит во чреве - сады для сына посади,

поставь жене одни ворота, и разожги один очаг... И вот тогда увидишь что-то в неотвернувшихся очах.

13.

Я проспал у Ани до обеда, вернее сказать - притворялся, что сплю. Хотя руку, подвернутую под живот, давно свело. Тошно мне было и жутковато. Похороны Володи, наверное, послезавтра? Надо бы срочно передать Лии сколько-нибудь денег... Может, "зеленых"? Для закупки хорошего места, на могилку и гроб куда надежней наших, российских. Но если ЭТИ узнают, что раздаю доллары... окончательно убедятся: тут что-то неладно. Да и Лия не сидит дома, а в больницу мне идти никак нельзя. Пока не придумал, как вывезти Наташу, нельзя. - Кофе будешь?
– пропела из кухни Аня.
– Ко-офе...
– тоном выше. И терцией выше.
– Ко-офе. Кстати, ты знаешь, я левша? Если я тебя зарежу, то левой рукой. А скрипачи бывают левши?

Слышал я - есть в Москве, кажется, в оркестре Минобороны, один такой музыкант... Но поскольку при игре левши смычок давит на скрипку иначе, нежели когда играешь правой рукой, скрипку приходится переделывать. Инструмент вскрывают, переставляют пружину, дужки... И само собой, зеркально переворачивают расположение струн... Но рассказывать обо всем этом Ане не было никакого желания, да она болтала уже о другом: - А вот мы спим... а вдруг бы к нам забрался вор и все денежки стибрил... А ты знаешь, как возникло слово "стибрить"? Колотюк говорит, наши моряки из Италии, с Тибра привозили что-нибудь... вино, тряпки... может, воровали на базаре... Но надо узнать, говорит, не пропадало ли что-нибудь в их городе Пизе?

Не люблю я такие шутки. Застонал - и выдал себя. Тут же подскочила, стукая по полу каблуками, как олениха, поцеловала. Пришлось подняться. Но и завтракая с Аней, я продолжал молчать, глядя мимо нее, в огонь ада. Или, если это вам покажется вычурно, - в глазок пистолета. - Да что с тобой?
– громко изумилась Аня.
– Стесняешься за ночь? Но если тебе чуть поменьше пить - вообще будешь с девочками гангстер. Ну, ладно...
– И сделав умильное личико, вытянув губки, нарочито щебечущим, девичьим голоском.
– Что вы больше любите, золотой, - фиалки или розы?

А может, эту женщину попросить помочь? Судя по всему, обожает розыгрыши, тайны. Как бы что-то такое придумать, чтобы, допустим, не я, а она навестила Наташу и записку ей передала? Скажу, что сестра... Но она же видела Наташу, и, скорее всего, не раз в ресторане "Яр" с Маминым? Или сделать так, чтобы передала Нине, а та (конверт в конверте) передаст Наташе, именно как сестре? - О чем ты думаешь?..
– Аня приблизила смуглое лицо с золотистыми усиками над губой.
– Может, правда, махнуть нам сейчас в Сочи?.. а еще лучше - в Италию?