Очкарик 2

– Поеду посмотрю, кто там, — коротко пояснила она метиске в надежде, что та успокоится.

После чего тихим, почти неслышным свистом подозревала коня.

– Эй, не оставляй меня одну! Или его давай разбудим! — не отказывавшая себе всю ночь в хмельном Хе сейчас, кажется, была далека от адекватности.

Асем покачалась на носках, всерьёз прикидывая: а не треснуть ли собеседнице в лоб? Локтем, сверху?

В её нынешнем состоянии, иная аргументация и пространные словесные объяснения были почти недоступны. Скажем, неохота было тратить силы на сотрясание воздуха.

Видимо, что-то такое мелькнуло в её взгляде, потому что в следующее мгновение подвыпившая полукровка сделала шаг назад:

– Эй, ты чего?..

– Я верхом на самом лучшем коне в степи, — снизошла до объяснения орчанка, вдохнув. — Поясняю: этот десяток — племенной, если тебе оно о чем-то скажет. Зрением и слухом меня могут переплюнуть только свои, и то не все. Их опасаться не нужно. Если там кто-то опасный — я успею вернуться намного раньше, чем он доскачет до нас, в любом случае. Тогда и будем будить человека. А сейчас ему очень нужен отдых.

– Не хочу оставаться одна, — нетрезвым голосом призналась подруга.

– Сейчас ударю, — не имея сил на дискуссии, предупредила Асем. — Ты не одна. Если тебе нечем заняться, лучше ляг рядом с ним под шкуры и плотно прижмись к нему. Женское тело рядом с мужчиной очень помогает исцелению. — Договорив последние слова, орчанка с досадой прикусила язык, спохватившись, что проговорилась.

К счастью, метиска не настолько соображала, что вообще происходит.

– М-да, и от хмельного иногда бывает польза, оказывается, — проворчала себе под нос дочь кочевого народа ровно через удар сердца.

С облегчением отмечая, что Хе, согласно кивнув, сбросила с себя полностью одежду и дисциплинированно полезла на кошму к Вадиму.

Как ни парадоксально, но само присутствие молодого и здорового женского тела рядом оказывает на взрослого мужчину то влияние, которое один медик-маг в далеком южном городе называл "терапевтическим влиянием". Асем не до конца понимала слово, но очень хорошо запомнила суть явления.

Интересно, жив ли отец? Речь тогда была о нём…

***

По степи семенил самый странный отпрыск из всех копытных, каких Асем когда-либо видела.

Ориентируясь на ощущения своего коня, она, скрываясь в естественных складках местности, предусмотрительно заехала к одинокому путешественнику сзади, со стороны спины.

Весьма крепкий и абсолютно тупой, как дрова для костра, потомок кобылы и осла шагал по чужому краю, как ни в чём ни бывало.

Орчанка слышала, что подобных копытных разводили многие оседлые. Смешанное потомство ослов и коней, хотя и отличалось крайней несообразительностью, но зато было весьма неприхотливым к кормам, устойчиво к холоду и разным болезням. Самое главное — но об этом она знала только умозрительно — тянуть плуг или упряжку такой вот, к-хм, более чем странный полукровка способен много дольше даже самого выносливого коня.

Кстати, старики говорили, что такие вот смеси и живут дольше лошади.

– Воистину, брат Хе в её происхождении и судьбе, — перегруженная за сутки голова требовала разрядки. Оттого Асем говорила вслух сама с собой. — Хорошо хоть, не по разуму. Та тоже всякую гадость в рот тащит; что сожрать, что выпить… И тоже родом от весьма разных родителей…

Проехав за абсолютно беспечным всадником пару сотен шагов, орчанка убедилась, что тот даже не подозревает о её присутствии за своей спиной.

Удивленно раскрыв глаза от такой дури — не те сейчас в степи времена, чтобы так ездить — она коротко свистнула, обращаясь скорее ко всаднику, чем к его… к-хм, назвать это недоразумение скакуном язык не поворачивался.

– Здравствуй, сестра! Я тебя ищу! — обернувшийся на её свист Риф улыбался открыто и светло.

– Приветствую и тебя, — вежливо ответила парню Асем, про себя удивляясь. — Что случилось?

У неё вертелось на языке, что надо быть абсолютно под стать своему ушастому асыру мозгами, чтобы так беззаботно разъезжать в это время, по этим территориям.

Парень говорил на двух языках: на очень скверном всеобщем, и — как на родном — на северо-восточном орквудском наречии.

Оно хотя и отличалось от ork'sha, как отец-ишак этого копытного непотребства от его же матери-кобылы, но орчанке было понятным — поскольку путешествовала та много (и большинство родственных языков знала).

– Говори на своём, - предложила она, чтобы сэкономить время.

– У нас беда, - приветливость в одно мгновение спала лица паренька.

Орчанка вопросительно подняла бровь.

– Я периодически бью сусликов в степи, - смущенно признался то ли гость, то ли случайный знакомый. — На рассвете увидел отряд орквудов… Шагают в нашу сторону, пешком.

– Ты же им родня?
– уточнила дочь кочевого народа. — Да и хуманы вроде бы с ними не ссорились?

Она не стала язвить на тему того, что является не самым лучшим источником помощи в данном случае. По многим причинам.

– Я подъехал, поздоровался, — кивнул Риф, нахмурившись. — Они приняли почти как своего. Наверное, из-за языка — я же по-хумански не особо. Стали расспрашивать, что да как… лепешкой угостили…

– Орквуды. Наемники. Пешком в степи. — Повторно уточнила Асем, красноречиво глядя на собеседника. — Вначале приняли тебя за человека? Затем убедились, что ты человеком только выглядишь?

– Да! На моего жеребца поглядывали, - парень озадаченно потрепал копытное нечто по холке.

Асем подавилась собственной насмешкой, чтобы не комментировать достоинства "коня" вслух.

– В общем, они напасть хотят на нас, - выдал главное Риф.

– На всё воля создателя!
– орчанка, добросовестно пытаясь справиться со злорадством, осенила себя ритуальным жестом. — Воистину, "бойся мольбы невинно притесненного, даже если он является неверным"…