Ода политической глупости. От Трои до Вьетнама
Шрифт:
Доклад, с которым на слушаниях выступил сенатор Стеннис, представлял собой яростную критику вмешательства гражданских в войну. Он сказал, что ситуация, когда мнение гражданских одерживает верх над суждениями военных, «мешает в полной мере раскрыть потенциал ВВС». Теперь, продолжал он, нужно принять непростое решение и «взять на себя риск применить силу, которая требуется, чтобы довести дело до конца».
Джонсон был решительно настроен на то, чтобы не принимать рискованных решений, и это по-прежнему настолько его беспокоило, что он принес извинения Кремлю за непредумышленную бомбежку советского торгового судна, стоявшего в одном из портов Северного Вьетнама. Но он не мог и прекратить или приостановить бомбардировки, что способствовало бы достижению мира, поскольку военные советники уверяли президента, что это единственный способ поставить Север на колени. После выступления Стенниса президент ощутил необходимость провести пресс-конференцию с целью опровергнуть наличие конфликта внутри правительства и заявить о поддержке плана бомбардировок, но не отказался от своего права выбирать цели. В отличие от большинства военных, председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Уилер впоследствии стал постоянным членом той группы, которая принимала решения во время ленча
Выступления Макнамары способствовали дальнейшему расколу внутри администрации Джонсона. До этого являясь самой надежной опорой президента и самым практичным членом команды, доставшейся ему в наследство от Кеннеди, Макнамара, который был «главным менеджером» войны, потерял веру в необходимость ее ведения и с тех пор утратил былое влияние на президента. Когда на одном из совещаний кабинета министров он сказал, что бомбардировки не только не препятствуют проникновению коммунистических сил, но и «уничтожают инфраструктуру сельских районов Юга, тем самым наживая нам врагов», коллеги молча уставились на него, и это молчание не сулило ему ничего хорошего. Антивоенная общественность ожидала хоть каких-то решений, надеясь, что министр откажется от поддержки дальнейшего ведения войны, но ничего подобного не последовало. Преданный той игре, которую затеяло правительство, Макнамара, подобно рейх-канцлеру Германии Бетману-Гольвегу в 1917 году, продолжал оставаться в Пентагоне главным выразителем стратегии, которую он считал бесполезной и неправильной. Все понимали, что поступить иначе значит показать свое неверие и тем самым оказать услугу врагу. Но открытым остается следующий вопрос: в чем состоит долг — в том, чтобы оставаться лояльным, или в том, чтобы говорить правду? Заняв промежуточную позицию, Макнамара не смог долго усидеть на своем месте. Через три месяца после слушаний Стенниса Джонсон, без каких-либо предварительных консультаций с Макнамарой, объявил, что назначает его президентом Всемирного банка. Во время ухода из правительства бывший министр обороны вел себя весьма осмотрительно и благоразумно.
К этому времени политика войны, которую проводило правительство, в самой Америке уже подвергалась острой критике. Чтобы подкрепить собственное политическое положение и восстановить доверие к себе внутри страны, Джонсон отозвал на родину генерала Уэстморленда, посла Элсуорта Банкера, являвшегося преемником Лоджа, и других важных персон, дабы они высказали оптимистические прогнозы и объявили о твердой уверенности в успехе миссии «по предотвращению коммунистической агрессии». Меньший оптимизм внушало то обстоятельство, что общественное мнение не доверяло никаким сведениям и прогнозам. Согласно оценкам ЦРУ, никакой уровень интенсивности применения американских ВВС и ВМС не заставил бы Ханой признать его «настолько нетерпимым, что пришлось бы прекратить войну». Проведенные ЦРУ исследования эффективности бомбардировок, с холодной беспристрастностью представленные в долларовом выражении, вскрыли тот факт, что ущерб на сумму в 1 доллар, нанесенный Северному Вьетнаму американскими ВВС, обходится Соединенным Штатам в 9,60 доллара. А проведенный министерством обороны системный анализ показал, что противник может прокладывать альтернативные пути снабжения «быстрее, чем мы их перерезаем»; по оценке специалистов министерства, от большей численности американских войск вреда больше, чем пользы, в особенности для экономики Южного Вьетнама. Повторив исследования группы «Язон», Аналитический институт при министерстве обороны не смог обнаружить никаких новых свидетельств, которые внесли бы изменения в уже сделанные выводы и противоречили бы заявлениям ВВС, и сделал следующее откровенное признание: «Мы не в состоянии разработать такую кампанию бомбардировок Севера, которая снизила бы интенсивность потока проникающих на Юг военнослужащих».
Теоретики «когнитивного диссонанса» утверждают, что когда объективные свидетельства опровергают давно устоявшиеся убеждения, наблюдается не отказ от них, а еще большая приверженность, сопровождающаяся попытками найти разумное опровержение. Результатом становится «когнитивная ригидность», или, говоря обычным языком, узлы недальновидности затягиваются еще плотнее. Так было и с бомбардировками. Чем более карательный характер они приобретали и чем ближе подбирались к Ханою, тем больше они мешали желанию администрации с помощью переговоров выйти из войны. В конце 1967 года министерству обороны пришлось объявить о том, что общий вес бомб, сброшенных как на Север, так и на Юг, превысил 1,5 миллиона тонн, что было на 75 тысяч тонн больше общего веса бомб, сброшенных на Европу армейской авиацией США во время Второй мировой войны. Чуть больше половины этого веса было сброшено на Северный Вьетнам, что превышало общий тоннаж бомб, сброшенных двадцать лет назад на Тихоокеанском театре военных действий.
Один предел уже был достигнут. В июле Джонсон поднял максимальный уровень наращивания сухопутных сил до отметки 525 тысяч человек. Тем самым он превысил максимальный предел численности, который генерал Леклерк 21 год назад объявил необходимым, «но даже тогда это не помогло». В то же самое время США выступили с новым мирным предложением, в котором слегка ослабили свои настойчивые требования о взаимодействии. Два француза, Раймон Обрак, который был давним другом Хо Ши Мина, и Эрбер Маркович, выразили страстное желание содействовать окончанию войны и в ходе бесед с Генри Киссинджером, состоявшихся во время Пагуошской конференции, предложили направить их посланниками в Ханой. После консультаций с Госдепартаментом они передали Северу послание Соединенных Штатов, в котором говорилось, что бомбардировки будут прекращены, если Ханой предоставит гарантии того, что это приведет к переговорам и что Север, в свою очередь, возьмет на себя «обязательство» снизить интенсивность проникновения своих военнослужащих на Юг. Казалось, ответ будет предполагать продвижение в направлении переговоров, но дальнейшая дискуссия была прервана возмущенным Ханоем после того, как адмирал Шарп начал полномасштабные бомбардировки с целью изолировать Ханой от Хайфона и перерезать маршруты снабжения. Должно быть, выбор целей на том ленче во вторник производился весьма необдуманно, если только эта необдуманность не была преднамеренной.
Спустя месяц в условиях, когда голоса недовольных звучали все громче и появились свидетельства того, что у Джонсона возникают проблемы внутри его же партии, президент сделал важный шаг. Двадцать девятого сентября, во время
выступления в Сан-Антонио, он публично повторил доктрину, лежавшую в основе миссии Обрака — Марковича, заявив, что «мы и наши южновьетнамские союзники полностью готовы вступить в переговоры хоть сегодня вечером… Соединенные Штаты готовы прекратить все… бомбардировки Северного Вьетнама, если это немедленно приведет к продуктивным дискуссиям». США, «разумеется, предполагали», что пока идут переговоры, северовьетнамцы не будут использовать в своих целях прекращение бомбардировок. Ханой решительно отклонил это предложение, назвав его «фальшивым миром» и «явным обманом». Работавший в Ханое и служивший северовьетнамцам в качестве информационного канала, прокоммунистически настроенный австралийский журналист Уилфред Бэрчетт сообщал о «глубоком скептицизме» в отношении прибывавших из Вашингтона государственных и частных доверенных лиц, пытавшихся нащупать контакты. «Я не знаю ни одного лидера, который бы поверил, что президент Джонсон искренен, когда заявляет, что он действительно хочет покончить с войной на условиях, оставляющих за вьетнамцами право самим решать собственные проблемы».Теперь уже Ханой проявил недальновидность, результатом которой стали упущенные возможности. Приняв сделанное публично предложение Джонсона, северовьетнамцы могли бы настаивать на выполнении указанных в нем условий и проверять результаты. Если бы тогда этот запутанный конфликт закончился миром, их страна избежала бы множества пережитых ею страданий. Но бомбардировки свели вьетнамцев с ума и заставили воспринять это предложение как намек на сдачу противником своих позиций. Они же были полны решимости держаться дальше, до тех пор, пока сами не смогут вести переговоры с позиции силы.
В те дни, когда происходили эти события, антивоенное движение в Соединенных Штатах превратилось из проявления инакомыслия в политическую проблему. Появился кандидат в президенты, который противодействовал Джонсону внутри его собственной партии. Организаторы антивоенных выступлений понимали, что если их движение не станет политическим, оно не сможет добиться значительного прогресса, и активно искали способ это сделать. Хотя люди из окружения Роберта Кеннеди призывали его выдвинуть свою кандидатуру, сам он к этому не стремился. Седьмого октября сенатор Юджин Маккарти из Миннесоты, один из многих независимых политических деятелей, являвшихся выходцами из этого региона, заполнил политический вакуум, выдвинув свою кандидатуру. Его с энтузиазмом поддержала группа политиков, выступавших против войны. Радикалы, умеренные — словом, все те, кто, независимо от своих политических убеждений, хотел положить конец этой войне, встали на его сторону. Студенты из многих колледжей помогали ему вести предвыборную кампанию. Вплоть до первых предварительных выборов Джонсон и «старые профессионалы», которые относились к сторонникам Маккарти с презрением, считая их толпой дилетантов, не принимали этот вызов всерьез. На самом деле это было начало конца. Спустя месяц в резкой редакционной статье журнал «Сатердей ивнинг пост», выразитель интересов среднего класса Америки, раскрыл суть американской интервенции: «Война во Вьетнаме — это ошибка Джонсона, и властью, которую дает его должность, он сделал это национальной ошибкой».
Когда в конце января 1968 года во Вьетнаме началось масштабное новогоднее наступление, в Америке противники войны и президента стали стремительно объединять силы. В отличие от прежней тактики Вьетконга, который вел войну главным образом в сельской местности, теперь Север нанес массированный и скоординированный удар по более чем сотне малых и больших городов Южного Вьетнама, где прежде повстанцы себя никак не проявляли. Теперь они совершали безжалостные нападения, в ходе которых удалось даже проникнуть на территорию посольства США в Сайгоне. Американские телезрители видели уличные бои, артиллерийский огонь и гибель соотечественников внутри отгороженных от внешнего мира пространств. Это производило на них ужасающее впечатление. В течение нескольких лет Вьетконг удерживал в своих руках древнюю столицу страны Хюэ, и перед тем, как город освободили, в нем произошли массовые убийства тысяч мирных жителей. Бои продолжались целый месяц, и многие города оказались в настоящей осаде, причем было совершенно непонятно, какая из сторон, в конечном счете, одержит верх. Но то обстоятельство, что подобная наступательная сила может быть мобилизована врагом, который, как считалось, уже погибает, опровергло все самонадеянные оценки, резко подорвало доверие к Уэстморленду и ошеломило как американское общество, так и американское правительство.
Возможно, замысел наступления состоял в том, чтобы спровоцировать восстание, захватить важный плацдарм или продемонстрировать силу перед тем, как вступить в переговоры. Хотя сокрушить Юг так и не удалось, а за наступление Вьетконгу и северянам пришлось заплатить большими потерями, которые оценивались от 30 до 45 тысяч человек, оно, безусловно, произвело сильное впечатление. В Соединенных Штатах все испытывали чувство неотвратимо приближавшейся беды, которое обострялось благодаря ставшему расхожим следующему высказыванию о войне: «Настала необходимость разрушить город для того, чтобы его спасти». Впервые произнесший эти слова американский майор имел в виду, что город надо стереть с лица земли для того, чтобы разбить наголову засевшие в нем силы Вьетконга, но оказалось, что его фраза символизирует способы применения американской военной мощи — разрушаем объект, который нужно защищать, чтобы уберечь его от коммунистов. Когда бои подходили к концу, «Уолл-стрит джорнэл» трезво заметила: «Мы считаем, американскому народу следует быть готовым к тому, чтобы признать, если он еще этого не сделал, возможность того, что все наши усилия во Вьетнаме обречены на провал».
Уэстморленд сразу же потребовал в экстренном порядке перебросить по воздуху 10 500 военнослужащих, а вслед за этим обратился с просьбой (которую поддержали генерал Уилер и Объединенный комитет начальников штабов) об отправке дополнительных сил численностью 206 тысяч человек; это значительно превысило бы установленную Джонсоном в июле максимальную численность войск во Вьетнаме. На этом этапе войны численность подразделений во Вьетнаме уже приближалась к 600 тысячам человек. Президент столкнулся с перспективой масштабного наращивания сил, которое, несомненно, вызвало бы недовольство в Соединенных Штатах, как раз в тот момент, когда надо было делать выбор между дальнейшей эскалацией войны и невоенным решением проблемы. В условиях приближавшихся выборов перспектива согласиться с просьбой Уэстморленда вселяла ужас. Все еще находившийся в плену убеждения, что главное — это военное превосходство, Джонсон не был готов вступить в переговоры или вывести войска из страны на любых условиях, которые могли быть истолкованы как «невыгодные».