Одень свою семью в вельвет и коттон

– Так кого ваша мама больше любит – вас или вашу сестру?

– Я не знаю, – ответил он, – какая разница?

– Просто любопытно. Вы когда-нибудь брали ее с собой на Огненный остров?

– Нет.

– Ну, тогда ладно, – сказал я.

Мартин засунул брошюру обратно в ящик стола и отступил в гостиную, где включил телевизор и стал переключать каналы. Убрав его с дороги, я закончил уборку кухни в считанные минуты. Потом наступила очередь ванной и спальни, душных, захламленных и очень жарких комнат. Шкаф был завален одеждой и гомосексуальной порнографией, чередующиеся слои рубашек и журналов напомнили мне научные макеты, изображающие земную кору. Я насчитал пять одеял на незастеленной кровати и пытался с ними разобраться, когда Мартин вошел и сел на складной стул. Про разговор на кухне он забыл и теперь был готов вести беседу заново.

– Подумать только, вы так усердно работаете!

Как вы можете спать под пятью одеялами? – спросил я.

– Ну, – сказал он. – У меня диабет, я замерзаю.

Никогда об этом не слышал.

– А что, все диабетики летом мерзнут?

– Придется их спросить.

Он порылся в открытом ящичке и извлек оттуда пластмассовое устройство размером с кассетный плейер.

– У меня идея, – сказал он. – А давайте-ка мы проверим содержание сахара у вас в крови?

– Сейчас?

– Конечно, – сказал он. – А почему бы и нет?

Я мог привести десятки причин.

– Я просто проколю вам палец, промокну кровь специальной бумагой и вставлю листочек в аппарат. Давайте, что скажете?

– Не знаю, стоит ли…

– А игла в специальной упаковке, – сообщил он. – Абсолютно стерильная. Вы ничего не подцепите.

– Спасибо за предложение, но я, пожалуй, воздержусь.

Я пытался застелить постель, и, когда я потянулся за подушкой, он схватил меня за запястье и кольнул коротенькой иглой. «Попался!» – воскликнул он. Кровь собралась на кончике указательного пальца, и Мартин накинулся на меня, чтобы промокнуть ее полоской бумаги: «Теперь осталось только вставить бумажку в аппарат… и ждать».

Хорошая новость заключалась в том, что сахар у меня был в норме. «Можешь считать себя счастливчиком, – сказал Мартин. – У меня сахар повсюду». Он показал мне шрам на темечке и рассказал, как несколько месяцев тому назад очнулся на полу в гостиной в луже крови. «Полный провал, – сказал он. – Должно быть, врезался в стеклянный журнальный столик, когда падал». А за год до этого он потерял сознание на улице и провел ночь в канаве. «В моем состоянии может случиться все, что угодно», – признался он мне.

Подразумевалось, что он не в состоянии нести ответственность за свои действия. От этого мне не полегчало, но я все равно остался, однако не потому, что пожалел его, – просто не знал, как уйти. Это было бы странно – или даже очень странно, и, чем больше я размышлял об уходе, тем хуже представлял себе, как это можно сделать. Вскоре я уже не мог избавиться от мысли, что заслужил этот анализ крови. Я спросил, кого его мама любила больше – его или его сестру. Я посчитал себя самым умным, гордился своим умением избавляться от людей, и Мартин меня наказал. По-моему, мы были квиты.

Когда я покончил со спальней, мы переместились в гостиную. Мартин ковылял в двух шагах позади меня. Я собрал несколько смятых газет и журналов в одну кучу и начал протирать телевизор, когда он увалился на диван и включил порнокассету, предварительно вставленную в видеомагнитофон. Это была армейская история. Симпатяга рядовой провинился, недостаточно начистив сапоги сержанта, и теперь ему предстояло чертовски поплатиться за содеянное. «Видел это когда-нибудь?» – спросил Мартин. Я сказал, что у меня не было видика, и когда он спустил свои шорты, я отвернулся.

Примером для подражания в сфере уборки для меня была женщина по имени Лена Пэйн, работавшая на мою семью в конце 60-х. Я, бывало, приходил из школы и с интересом наблюдал, как она драила кухонный пол. «Пользуйся шваброй, – говорила моя Мама, – как я». И Лена печально опускала голову. Она знала то, что было неведомо моей маме: или ты хочешь вымыть пол дочиста, или ты пользуешься Шваброй – совместить обе вещи никак нельзя. Шла ли речь о глажке или о выборе наказания для ребенка, Лена знала, как лучше, и поэтому стала незаменимой. Как и она, я хотел контролировать семьи и заставлять людей быть ленивыми, не показываясь им на глаза и не говоря этого. «Разве вы не ели картофельные чипсы вчера?» – спрашивала она, хмурясь на банку размером с барабан, которую мы с сестрами устанавливали перед телеком. Предположение о том, что чипсы – это развращающая роскошь, заставляло их терять свой вкус и означало, что вечером будет меньше крошек, которые надо пылесосить. Лена была умна и очень хорошо знала свое дело. Я боготворил ее.

Я стоял в гостиной Мартина, потел и старался представить, как повела бы себя Лена, если бы кто-то из нас вдруг снял штаны и стал мастурбировать на фильм под названием Члены гарнизона. У нас тогда не было видика, но если бы и был, я воображал, что она сказала бы то же, что и я: «У меня нет видика». Это остановило бы меня, но этот парень был явно слеплен из другого теста.

Вжик, вжик, вжик. Вжик, вжик, вжик. Локоть Мартина бился о газету, лежащую сбоку, и я включил пылесос, чтобы перекрыть шум. Ничто не заставило бы меня взглянуть на него или на телевизор, так что я держал голову опущенной, пылесося одно и то же место до тех пор, пока плечо не стало ныть и мне не пришлось сменить руку. Просто сделай вид, что ничего не происходит, – сказал я себе, но это было труднее, чем игнорировать музыканта в метро или чокнутого незнакомца, севшего возле тебя за барной стойкой. Словно кашель больного, старания Мартина сеяли микробов – изнуряющие бактерии стыда, которые путешествовали по комнате в поисках нового хозяина. Как ужасно ошибаться, идти на сближение и не получить взаимности. Я подумал о голой по пояс жене-домохозяйке, открывающей двери голубому водителю UPS, о заметках, предлагающих вам удивить кого-то подачей десерта нагишом или неожиданным стриптизом. В них никогда не пишут, что делать, если этот кто-то выйдет из комнаты или посмотрит на вас с отвращением, смешанным с жалостью, которое десять, двадцать, пятьдесят лет будут заставлять вас сгорать от стыда при одной только мысли о случившемся. У меня имелся опыт в этой сфере, и угнетаюшая ошибочная показуха Мартина заставила меня снова вспомнить об этом. Я подумал о тех временах… И о времени…

Вжик, вжик, вжик. Вжик, вжик, вжик.

Теперь это была мастурбация, больше напоминавшая упражнение в решимости, а не в удовольствии. Ты мог сдаться, но, черт побери, ты человек, который доводит дело до конца, будь это валяние дурака перед незнакомцем или уборка чьей-то гостиной. Я кончу это, – думаете вы. – Я кончу это. И он кончил в конце концов, сопровождая оргазм грустным, протяжным стоном. Газета под его локтем перестала шуршать, видик был выключен, и, надев штаны, он помчался в спальню. Я не ожидал, что он вернется, и был удивлен, когда через пару секунд он вернулся со стопкой банкнот.

– Теперь ты можешь прекратить пылесосить, – сказал он.

– Но я еще не закончил.

– Мне кажется, что уже, – сказал он, потом подошел ближе и стал отсчитывать мне деньги. – Двадцать, сорок, шестьдесят, восемьдесят…

Он считал тихим голосом, не тем, каким говорил последние два часа. Этот голос был выше, с оттенком облегчения, которое следует после долгого притворства. «Сто десять, сто двадцать…». Он досчитал до двухсот, что в шесть раз превышало мой обычный заработок. «Все правильно?» – спросил он и, не дав мне возможности ответить, добавил к стопке еще тридцать долларов чаевых. «Можно тебя кое о чем спросить?» – поинтересовался я.

В этой истории мне остается непонятной именно следующая ее часть – может, из-за ее невероятности, но в большей степени потому, что, вкупе с анализом крови и пятью одеялами, это было уже слишком. Я предположил, что Мартин узнал обо мне из «Нью-Йорк Таймс», и так оно и было на самом деле. Он прочитал статью, выписал мое имя на бумажку и посмотрел мой номер в телефонном справочнике. Он также, как оказалось, выписал номер эротической службы уборки, который нашел в конце порножурнала. Имена и номера перепутались, и он позвонил, думая, что я сексработник. Такие вещи случаются, но, увидев меня, он мог осознать свою ошибку. Я никогда не имел дела с эротической службой уборки, но что то подсказывает мне, что нанимают туда по внешнему виду, а не по умению работы с пылесосом. Что-то подсказывает мне, что они проводят только поверхностную чистку.