Одержимая

Память оказалась безжалостным палачом, не пропуская ни единого момента из всего, что происходило. Я словно заново переживала все, что со мной случилось в этот жуткий месяц. Только теперь эмоции и реакции были совершенно другими. Вспоминала, как разорвала на себе одежду и бесстыдно выставляла обнаженное тело перед наставником.

— А-а-а-а-а!

Я зарылась лицом в подушку, чувствуя, как щеки пылают огнем.

Интересно, что было бы, если бы Эрбин поддался на провокацию? Я подавила рвущийся наружу рык. Хорошо, что ему хватило сдержанности этого не сделать.

А то, как бесстыдно позволяла Властелину сливаться со мной в единое целое, пусть даже не традиционным способом. Но сути это не меняло. Для вампиров то, что происходило между нами, не что иное, как еще один вид сексуальной близости.

Как я могла?! Что наделала? И как после такого смогу сказать ему, что не собираюсь больше никогда повторять подобный опыт? Боюсь даже представить реакцию Властелина!

Но хуже всего — воспоминания о том, что я творила с бедными жертвами. Особенно четко вставала перед глазами первая. Черты лица грубоватого мужика, которому я, как дикая собака, растерзала горло, отпечатались в памяти позорным клеймом. И каждый раз, как пыталась об этом не думать, сами собой представали перед внутренним взором.

Что же я наделала?

Бессильно била кулачками по подушке, подвывая, как раненая волчица.

Эрбин прав! Как же чертовски прав! Если бы я таким же образом расправилась и с другими, как смогла бы пережить? Ведь даже осознание того, что на моей совести одна смерть — худшая пытка, какую можно представить. А то, как пила кровь из живой плоти и какое удовольствие мне это доставляло? Я содрогалась от того, на что оказалась способна!

Послышался грохот отодвигаемого засова, но я не изменила положения. Напротив, еще сильнее вжалась в постель, не решаясь посмотреть на того, кто сейчас войдет. Кто был постоянным свидетелем моего позора. Всего, что приходилось переживать на протяжении месяца. Ноздри улавливали знакомый запах наставника и новой жертвы, приведенной для меня. Но сама мысль о том, чтобы сейчас утолить жажду подобным образом, вызвала странные эмоции. Одновременно протест и отторжение, и в то же время желание.

Словно я разделилась на две части. Одна все еще оставалась человеком и болезненно переживала моменты, когда приходилось переступать через моральные ограничения. Другая же относилась ко всему спокойно и убеждала, что все так и должно быть. Зверь внутри меня жадно вдыхал запах теплой человеческой плоти и был бы не прочь утолить жажду. Но не делал попыток забрать контроль над телом. Теперь я сама могла принимать решение.

— Тея, — негромко позвал Эрбин, входя в комнату и волоча за собой человека.

Для того чтобы знать обо всех его перемещениях, мне не нужно было смотреть. Я ощущала усиливающиеся запахи, слышала звуки и ощущала колебание воздуха в помещении. Способности, что обострились в третий месяц, не оставили и заняли прочную часть новой меня.

— Уведите его, прошу! — простонала я, чувствуя, как от близости живой плоти жажда пробуждается отчетливее. Послышались удаляющиеся шаги.

Не знаю, сколько прошло времени, когда я снова уловила присутствие наставника. Он приблизился к моей кровати и осторожно тронул за плечо.

— Посмотри на меня, девочка.

Я остервенело замотала головой, зажмурившись, и снова уткнулась лицом в подушку.

— Тебе нечего стыдиться, Тея, — мягко проговорил Эрбин. — То, что происходило с тобой, естественно. Мы все проходили через это. Никто и никогда не напомнит тебе о том, что было здесь. Это будет только твое.

Некоторое время я продолжала лежать ничком, потом все же повернула голову в сторону наставника и открыла глаза. С тоской посмотрела в приятное лицо, озаренное понимающей улыбкой.

— Теперь ведь я смогу это контролировать? Уже не превращусь в то, чем была в этот месяц?

— Сможешь, — успокоил он. — Если, конечно, не станешь делать глупости и морить себя голодом слишком долго. В этом случае жажда станет настолько невыносимой, что окажется сильнее разума.

— Но я ведь смогу больше не делать этого с живыми людьми? — глухо спросила я.

— Сможешь. Тебе будут подавать кровь в уже готовом виде, как и тем, кто предпочитает этот способ. А таких в Обители большинство. Мы редко прибегаем к прямому способу питания.

Это меня успокоило и я изменила позу — села на постели, свесив ноги вниз, и нерешительно посмотрела на Эрбина.

— Сколько я еще должна здесь оставаться?

— В этом больше нет необходимости. Теперь ты сможешь выйти отсюда и вернуться в свою комнату.

Я кивнула, сцепив зубы. Интересно, будет ли когда-нибудь все, как прежде? Смогу ли избавиться от мучающих воспоминаний?

— Со временем они перестанут тебя так сильно беспокоить, — прочитав мои мысли, проговорил Эрбин. — Ты примешь новую себя.

— А если я этого не хочу? — мои губы дрогнули в мрачной усмешке. — Не хотела изначально и не хочу сейчас.

По его лицу пробежала тень, но он не стал комментировать мои слова.

— Пойдем, девочка. Я выведу тебя отсюда.

Я поднялась и двинулась вслед за наставником к двери. Напоследок не удержалась от того, чтобы обернуться и окинуть глазами помещение, где пережила самые жуткие дни моей недолгой жизни. Меня передернуло. Наверное, теперь подобные помещения всегда будут вызывать во мне инстинктивное неприятие и даже страх.

Когда мы шли по коридору к выходу, я невольно бросала взгляды на другие двери, мимо которых проходила. За некоторыми явственно улавливала присутствие живых существ.

— Как дела у остальных? — глухо спросила у Эрбина. — Все закончилось только у меня?

— Думаю, не сегодня-завтра к тебе присоединится Криспина. Она гораздо легче переносит перерождение, чем остальные. А потом и другие. Пока вся группа не будет в сборе, занятий для вас не будет. Ты сможешь пока отдохнуть и расслабиться. Тебе не запрещается принимать гостей или гулять по территории Обители. Насчет того, чтобы выйти за ее пределы, я бы не советовал все же. Кое-кто из наставников видел, что за воротами постоянно ошиваются люди Аттия Аддалоса.

— Он все еще не угомонился? — я поморщилась.

— Аттий невероятно упорен в достижении своих целей, — криво усмехнулся Эрбин. — За эти качества его и сделали одним из нас. А сейчас его цель — ты. Надеюсь, со временем он поймет, что в этот раз ему придется смириться с положением вещей.

— Не хочу сейчас думать об Аттие, — я помотала головой, прогоняя неприятные мысли. — Вы сказали, что я могу принимать гостей… — поколебавшись, пытливо взглянула на него. — Ко мне пустят Асдуса? Он, конечно, сильно провинился перед Обителью, но…