Одержимость Грешника

Мы ещё долго разговаривали. Ксюша плакала, а я пыталась держать себя в руках и объяснить, что случилось у нас с папой и почему наша семья больше не семья. Слова подбирать было очень сложно, но объяснить ребёнку было необходимо. Не стала пугать её на ночь глядя и собирать чемоданы. Решила остаться ночевать здесь и уехать уже утром, а пока она спит, собрать необходимые вещи.

Постепенно я увела наш разговор в сторону успехов и интересов Ксюши, и спать она ложилась почти спокойная. Она засыпала в кровати, а я прилегла рядом, чтобы погладить её по длинным волосам, посмотреть, как она засыпает, послушать её дыхание. Сама не заметила, как тоже уснула рядом с ней…

— Я не понял: ты что здесь делаешь?! — услышала я сквозь сон голос Паши.

***

Я бы хотела, чтобы это был лишь страшный сон, но нет… Голос был очень чёткий, а потом меня потрясли за плечо. Я открыла глаза и увидела над собой полное гнева лицо Паши.

— Пап… — проснулась и Ксюша, которая тоже испугалась его. — Мама тут… Случайно уснула.

— Всё нормально, милая, — натянуто ответил он ей, прожигая меня глазами. — Ты иди умывайся с Катей, собирайся к завтраку, а мы с твоей мамой пока поговорим.

В одном халате, лохматую, босую, удерживая меня за локоть, словно пойманного с поличным вора, он вывел меня в коридор. Меня трясло. Это больше не мой муж, а какое-то чудовище, от которого явно исходила угроза. Зря я вчера не увезла Ксюшу. Она плакала, и я хотела как лучше — увезти её утром, чтобы не пугать ещё больше. Катя ведь сказала, что он улетел в другой регион надолго…

Мы остановились возле лестницы. Паша практически швырнул меня к ней.

— Вали отсюда.

— Почему ты вернулся? Ты же должен был улететь!

— Отложили рейс из-за пурги, — ответил он. — А ты и рада — прискакала уже. Выкрасть её хотела?

— Я…

— Я видел чемодан в шкафу с её вещами. Вали отсюда, говорю. Даю пять секунд. Ещё раз зайдешь в мой дом — получишь. И Катю свою забирай, она уволена.

— Вещи мои дай забрать, — попросила я.

— А мне понравилось, как ты в носках бежала. Вот и беги, — ответил Паша, скрестив руки на груди. — У тебя новый уровень — добежать до доброй соседки босиком.

— Паш, — мне снова захотелось плакать от унижения. — Ты… Я не узнаю тебя. Ты меня хоть когда-нибудь любил?

— И не надо делать вид, что это я плохой, — отозвался он. — Любил, Тай, любил. До того, как ты ответила на его дурацкие чувства.

— Чьи?

— Не строй из себя дуру, — ответил Паша. — Алекса. Или у тебя есть ещё любовники?

Он стал наступать на меня. Я испугалась и инстинктивно отходила от него спиной вперёд, осторожно шагая вниз по лестнице. Он, как дикий бешеный зверь, шёл синхронно со мной.

— Нет, никого нет, — сказал я. — Я одна живу. И о чувствах Алекса я узнала не так давно.

— Хочешь сказать, что не замечала того, что Северов по тебе слюни пускал, хоть ведро подставляй, и пятки твои готов был лизать? Вы все, бабы, любите это всё.

— Не замечала, — покачала я головой, остановившись почти в конце ступенек.

— Врешь, — ответил бывший муж. — Потому что ты тоже смотрела на него глазами течной собаки!

— Я так не смотрела…

Да, Алекс мне нравился как мужчина — он привлекательный, сильный, с положением. Я уважала его, но никогда не думала ни о чём таком… До поцелуя на побережье океана… Это было год назад. Значит, что-то Паша стал замечать, и именно тогда наши отношения стали портиться. Выходит, Алекс, сам того не зная, разрушил свою семью, да и нашу — косвенно.

— Я не слепой, Тая. Уходи отсюда, пока я не разозлился окончательно.

— Паш, ну будь человеком, дай мне вещи забрать.

— Тая, уходи.

— Паш…

— Иди!

Он толкнул меня. Не сильно, но мне хватило, чтобы оступиться. Я потеряла равновесие и рухнула на ступеньки, скатившись по последним четырём вниз. Всё кувыркалось, пока я держала руками живот, пытаясь спасти малыша, которого я оставила. Я передумала делать аборт и не пошла на операцию, хоть и записалась. А теперь поясницу и живот прострелило острой болью. Голове и другим частям тела тоже досталось, но я не думала о себе, я хотела спасти его.

— Чёрт… — услышала я на фоне своего мучительного стона. — Тая… Блин.

Паша приподнял меня, и мне стало ещё больнее.

— Скорую… — попросила я. — Вызови…

— Бог ты мой, Таечка упала? Паша! Что ты наделал?

К нам бежала Катя. Она остановилась возле меня и зажала рот ладонью.

— Боже, ты ж беременна… Пятно вон на халате…

— Да… — простонала я. — Скорую, пожалуйста…

— Скорую вызывай, дура! — рявкнул он под мой тихий вой. Боль и страх за ребёнка становились невыносимыми. — Где чёртов телефон? А, блин! Где сумка твоя?

— У Ксюши…

— Сам отвезу. Скорую эту пока дождёшься…

Паша сбегал за сумкой и вернулся.

— Сейчас возьму тебя на руки. Терпи.

Он осторожно подхватил меня и понес в машину. Доехали быстро, и Паша договорился о моём осмотре. Уже в смотровом кабинете врачи быстро оценили ситуацию и сразу же поставили мне капельницу, после которой кровавое пятно перестало расти, а боль уменьшилась.

— Ну как ты, милая? — спросила медсестра в возрасте, когда лекарство почти кончилось.

— Лучше, кажется… — еле разлепила я губы. — Но всё ещё больно.

— Не бойся, обошлось всё, — мягко улыбнулась она мне. — Удержали мы ребёночка твоего. Сейчас лекарство докапаем и повезем тебя в палату. Там ещё одну капельницу поставим. Всё обойдётся. Но на сохранении придётся полежать — твой муж сказал, что упала ты прилично. Благо, что ничего не сломала.

Но мне было уже всё равно. Рука, ужасом стягивающая горло, начала ослабевать — мой ребёнок жив. Он будет жить.

***

АЛЕКС.

— Чёрт, опять напортачили в отчёте… — бурчал я, просматривая документы. — Поувольняю этих лодырей к чёртовой бабушке!

На столе зазвонил телефон.

— Да! — рявкнул я в трубку.

— Алексей Сергеевич, звонит с мобильного какая-то женщина, требует вас к телефону. Катей она назвалась, сказала, что по поводу Таисии Константиновны.

В сердце сразу же появилось какое-то нехорошее предчувствие…