Одержимость Ростовщика 2

Их рожи вытянулись в неприкрытом удивление. Самодовольство слетело разом. Даже шлюховатая дочурка прекратила под столом свою ногу об меня тереть и сиськи в обтянутом платье, через которое соски видны, выставлять

— Что? Но как же?... Мы ведь… — мямлил что-то непонятное Алекс. — Как нам общаться с дочерью?

Общаться с дочерью? Ага, как же. Бабло их интересует, а не общение с дочерью. Или они, блядь, меня за лоха принимают? Считают я не догнал, что через девчонку собираются деньги из меня выкачивать? Нашли способ сидеть на жопе ровно и, о деньгах не думать.

— Никак. Я запрещаю вам с ней разговаривать, — достаю сигарету и закуриваю. Нужно утихомирить бесов, иначе вышибу их всех, а этого мне мелкая не простит.

Папаша морщится от табачного дыма, которой летит прямо на него, пока его женушка с дочерью голодными глазами смотрят на меня.

С матерью то всё понятно. Денег нет. Путь к клубу закрыт, вот давно нормально ни с кем и не трахалась. А дочь хоть и ебётся без разбора, но ей этого мало. Хочет ещё, но чтобы и бабки были. Много бабок.

— Вы не можете нам запрещать общаться с собственным ребёнком!

— Я многое, что могу, — остужаю папашу и сбрасываю с себя копыто будущей своячницы. — В том числе и вышвырнуть вас из квартиры, которая ещё принадлежит мне.

А чего они собственного удивляются? Они вроде не совсем идиоты, чтобы решить, что наша свадьба с мелкой может закрыть долг.

— Но Дженевьева ведь теперь станет вашей женой.

— И? Это как-то должно повлиять на вас?

— Разве могут быть долги между родственниками? — строя наивные глаза, спросила мамаша.

Слишком наивные и наигранные для её возраста. Таким разве что, только полный болван поверит и не догадается, что с ним флиртуют.

Нет. Кажется совсем.

— Лишь на бумаге. В остальном мы никогда ими не станем, — толкую очевидное, а старшая дочурка не сдаётся. Пока делает вид, что пьёт воду, ползёт ногой под столом, пока снова не скидываю и не встаю со стола. Уверен, если б могла, она и до члена бы добралась. — После свадьбы Дженевьева возьмёт мою фамилию и тогда вас ничего больше не будет связывать.

Будущая родня охреневает, чем начинает забавлять, но вспоминаю слёзы моей ведьмы и руки чешутся пристрелить каждого из них. И убил бы, не будь они её роднёй.

— Вы ошибаетесь, — бушует Алекс. — Даже, если поменять фамилию, есть то, что никак нельзя изменить. В ней течёт наша кровь.

— Лишь наполовину. Вторая половина принадлежит некому испанцу, с которым твоя жена весело провела время на море, — выдаю я и родичи цепенеют от ужаса. Особенно женщина. — Хотя доказать это было сложно. Она тогда с многими провела время. Собственно, как и ты. Так что, если не хотите оказаться все вместе с голой жопой… — с ухмылкой нависаю над папашей, прижав нож к горлу. Тот разом потерял всю свою смелость и сейчас со страху стучит зубами, — держитесь подальше от Дженевьевы и моего дома. Увижу рядом, вышвырну, а если узнаю, что она ещё и плакала… женщин отправлю в бордель до конца жизни, а тебе всажу шесть пуль. Уяснил?

*****

— Куда собралась?

Мелкая вздрогнула от звука моего голоса, но продолжила натягивать на себя кофту, не поворачиваясь лицом ко мне.

— На учёбу, — ответила дрожащим голосом и пряча лицо попёрлась за сумкой.

Крысы слиняли из дома при первой же возможности, как только я их отпустил. Алекс с женой вылетели первыми. Дочурка их на пару секунд застряла у входа, уставившись на лестницу, которая вела на второй этаж, но тут же слиняла увидев меня. Тогда я начал подозревать, что эта троица возможно ещё даст о себе знать и сказал Стэну, чтобы тот не подпускал к мелкой никого из её семьи. Если им хватит мозгов, то они и носа своего не высунут, а если нет… Я предупреждал.

Мелкую я нашёл в спальне. Знал, она здесь, но рассчитывал, что та просто сидит, уставившись в одну точку. Или лежит и вытирает сопли. Вариантов было два, но пролетел с обоим. На деле же, я застал её переодевающуюся.

— Повернись ко мне, — приказываю, стоя у входа.

Она послушалась. Повернулась. И я пожалел, что не проткнул её папаше хотя бы ногу.

Эта падаль… Следовало вырезать их ещё тогда в квартире. В самом начале. Избавиться ото всех. Отца отправить работать на помойку, а женщин в клуб. Уверен, эти шлюшки были бы только рады подставлять свои дырки под чужие члены.

— Мне нужно идти. Если выйду сейчас, ещё успею на три последние пары.

— Собираешься переться туда после всего?

— После всего, что произошло мне тем более надо идти в университет, — с горящими и красными после слёз глазами, встала передо мной. — Я должна выучиться и найти работу, чтобы не возвращаться к ним.

— Ты к ним и не вернёшься. Со мной будешь, а теперь бросай сумку и за мной, — говорю и сам спускаюсь на нижний этаж.

Мелкая следует за мной. Не сразу, но идёт. Не может ослушаться.

— Но как-же университет? Мне надо на учёбу, — обогнав меня, преградила дорогу.

Как и думал, сумку она не оставила.

— Сегодня пропустишь, — выхватываю барахло из её рук, бросаю возникшей рядом горничной. Хватаю девчонку за руку и веду за собой.

— А твоя работа?

— Возьму выходной.

— Рагнар… — возмущается, когда усаживаю её на переднее сиденье машины, но дальше не слушаю.

Тут и слушать не надо. Девчонка лет десять ломаться будет, пока её на улицу выведу. Проще молча сделать, как надо и не заморачиваться.

Некоторое время мы едем молча. Мелкая дуется, уставившись в окно. Ничего. Пообижается и успокоится. Для неё же стараюсь.

— Ты знал, что так будет? — спрашивает, всё так же смотря в окно.

— Я подозревал, что они будут просить о чём-то, но не думал, что будут требовать за тебя деньги, — ответил, зная о чем она толкует.

О своей семейке. Бывшей семейке.

— Зачем тогда впустил?

— Не впустил бы, попёрлась к ним сама.

Она ничего не ответила, но понимала, что я прав. Не сразу, но она бы не прошла мимо их желания встретиться. Долбаная родная кровь. Связывает так, что хрен отвяжешь. Только с мясом если выдрать. Вырвать и никогда не вспоминать.

— Куда мы едем? — спрашивает спустя время.

— Пока в ресторан, а дальше разберёмся, — поворачиваю на лево.