Одержимость. Переворот в сфере коммуникаций GE
Шрифт:
– Как дела? – обратился он ко мне.
– Прекрасно.
– Вы видите это? Напротив в холле установили автомат по производству замороженного йогурта. Я могу ходить туда когда захочу и есть сколько захочу – бесплатно. Невероятно! Обезжиренный, о таком я мечтал в детстве. Я могу съесть все! – сказал он с набитым ртом.
Думаю, он понимал, что не мог бы иметь всего, что ему хотелось, поэтому дурачился. Больше я никогда не видел, чтобы он ел обезжиренный йогурт, по крайней мере в офисе.
Уэлч был склонен к дурным привычкам, он мог бы подсесть на какой-нибудь страшный наркотик или пристраститься к алкоголю, если бы не его железная воля.
Он сумел удержаться от бурных пьяных разгулов в период его жизни в Питтсфилде и почти окончательно расстался
Только несколько раз мне довелось увидеть, как он пьет что-то более крепкое, и явно не для того, чтобы поднять настроение: это был период в середине 80-х, когда рушился его первый брак.
Как-то раз Джек вел риторический спор с председателем Сарой Ли о национальной налоговой политике. Мой начальник Джойс потом шутливо предположила:
– Держу пари, что вы не обсуждаете за ужином то, что говорит Сара Ли.
Уэлч зло ответил:
– Я не ужинаю дома.
Вот вам и пожалуйста.
Потом какое-то время он тащил Джойс в паб в нашем гостевом доме GE, откуда открывался прекрасный вид на окрестности. Меня он тоже иногда звал туда, и один раз там я умудрился глупо и пространно изложить несколько идиотских теорий о том, как надо управлять компанией, и очень благодарен Джеку, что он не вспоминал об этом на следующий день.
54. Порядок и логика вместо хаоса
Готовя презентацию, речь или письмо к ежегодному отчету, Уэлч имел привычку доставать пачку жевательной резинки из стола. Он брал одну пластинку и жевал так шумно, будто рядом плескались по меньшей мере два кита; при этом он делал отрывистые комментарии; потом брал еще одну пластинку, еще и еще, и так вся пачка оказывалась у него во рту, а сам при этом бегал по конференц-залу, громко разглагольствуя. Я бешено строчил, записывая его слова, а он выкрикивал: «Нет, так неправильно!» или «Да, запишите. Успели?»
Конечно, успел, потому что я включал не один, а целых два магнитофона для записи.
Эта привычка у меня появилась два года назад после того, как однажды мы с Ларри Боссиди строчка за строчкой выверяли текст его выступления. Нам надо было изменить некоторые заключительные формулировки.
Я расслабился и почти не слушал, потому что комментарии, которые делал Ларри по тексту, были четкие и продуманные, а у меня был включен надежный (как я думал) магнитофон. Я только сделал кое-где несколько пометок.
Потом я вернулся к себе в кабинет и щелкнул кнопкой, чтобы прослушать и подготовить речь к печати.
Ничего.
Магнитофон не записал ничего из сорокаминутной сессии. Я швырнул его об пол так, что он разлетелся на куски, а бедные секретари затаили дыхание, будто их преследовал маньяк.
Я выставил всех из своего офиса и попытался восстановить в памяти те изменения, которые внес Ларри, надеясь, что смогу их вспомнить по горячим следам; и знаете – получилось неплохо.
Через четыре часа у меня был готов новый проект выступления, и Ларри был вполне доволен.
С тех пор я включал два магнитофона, особенно если имел дело с Уэлчем, у которого мысли торчали, как иголки из подушечки; я едва успевал записывать. Добавим сюда его заикание и рот, набитый жвачкой, и мой интеллект, наверное, на сорок пунктов ниже, чем у него, пытающийся уловить, что кроется за каждой молниеносно выскочившей мыслью.
Он вел нить рассуждений, потом мог внезапно разразиться речью, а затем скромно сказать: «Ужасно, вы это записали? Верните запись назад, я послушаю». Я перематывал. Он делал это снова и снова, а я иногда вставлял фразы или предложения, прерывая его, если был уверен, что мои лучше. Он просил записать их, забивал рот жевательной резинкой и кружил вокруг стола.
Минут через сорок пять или час он устало говорил: «Все. Я выдохся. А вы? Продолжим в четверг. Нет, меня не будет. Тогда в пятницу. Готовьтесь
к пятнице».Такой системой мы пользовались, и она работала благодаря страстной увлеченности и озабоченности, звучавшей в каждом сказанном им слове.
С начала до середины 80-х годов, как я упоминал, у нас возник ряд разногласий с несколькими компаниями по поводу налоговой политики. Джек где-то выступал с речью; суть этого выступления заключалась в том, что Япония и Европа опережали промышленное производство Америки, которое нуждалось в модернизации, а нам нужен был инвестиционный налоговый кредит (ITC), чтобы мы могли составить им конкуренцию. Те, кто, как Сара Ли, не видел глобальной конкуренции, были против этого кредита.
Итак, я должен был это все прослушать (хотя тема меня не очень волновала), и, когда Джек рассуждал о глобальной конкуренции и вдруг остановился, я подскочил и выкрикнул: «Мы находимся в состоянии мировой войны, а это приводит в свою очередь к гражданской войне» или что-то в этом духе.
Я выразил именно то, что он пытался сказать. Он с шумом поднялся:
– Замечательно!
А потом не переставал рассказывать об этом в столовой членам правления…
Думаю, тот день сыграл роль в моей карьере.
Кружить по залу, когда ваш мозг раскрепощен, – не так уж плохо.
Уэлч имел обыкновение бросать мимоходом разные мысли, а мы должны были их тут же рассортировать, очистить от шелухи и внести в презентацию.
Будь вы CEO, стажер, вице-президент, менеджер по продажам – в любом случае, обдумывая выступление, примите к сведению следующие советы.
Во-первых, не пользуйтесь PowerPoint. Избегайте компьютера, как скунса. Не берите с собой в зал телефон. Включите простенький магнитофон. Встаньте. Пройдитесь по залу. Кричите. Заикайтесь. Замолкайте. Начинайте снова. Как вы думаете, что из того, что вы знаете и в чем убеждены, может поразить публику? Что они должны осознать и чем проникнуться? Сделайте наброски в своем блокноте. Запишите те фразы и предложения, которые вам особенно понравились.
Через десять-двадцать минут у вас все прояснится и выстроится в голове. Отбросьте ту чушь, о которой вы изначально собирались говорить в вашем выступлении: утомительные отчеты и анализ никому не интересны.
Подумайте, что слушатели должны увидеть на вашем лице и в вашей увлеченности. Забудьте о скучных длинных таблицах, их никто не будет слушать. Здесь PowerPoint может оказаться подпольным акушером, удалившим плод созревающей в вас хорошей презентации. Не слушайте тех, кто пытается заставить вас коснуться «всех основных вопросов». Говорите только о том, что вас очень волнует. А если вышестоящие лица настаивают на том, чтобы вы показали анализ или собранные данные, затолкайте всю эту никому не интересную чушь в одну диаграмму, подержите ее на экране несколько секунд и быстро переходите к тому, что для вас важно и что необходимо знать аудитории. Не тратьте на диаграмму больше десяти секунд. Предложите публике задать вам вопросы по ней. Вопросы бывают крайне редко. А публика будет вам признательна за краткость изложения.
Если для вас действительно важно, как примут ваше выступление, найдите время на то, чтобы хорошо подготовиться.
55. Придется посидеть
Мало кто знает, сколько времени Уэлч тратил на подготовку презентаций, речей и триумфальных посланий к ежегодному отчету. Держу пари, что больше, чем любой другой CEO в Америке.
Его образ жизни с частыми полетами в Кротонвилль выработал у него привычку кратко записывать свои мысли (без моей помощи) на небольших карточках. Эти записи касались самых насущных, горящих вопросов – «Шести сигм», электронного бизнеса, глобализации. В карточки он не заглядывал, а делился с группой слушателей своими стихийно возникшими мыслями на эти темы. Многие из этих людей потом звонили домой или на работу и говорили: «Джек сказал мне сегодня, что дефляция приведет к негативным последствиям в ценовой политике». Или: «Джек сказал, что звонил Тиму Рассерту как раз перед встречей с нами, он считает, что президент победит в сорока девяти штатах».