Одержимый любовью

Благодаря общению с ней ему представлялась блестящая возможность спасти все то, что едва не потерял его отец. Он будет круглым дураком, если позволит собственной гордости взять верх и отказаться от предложения Хардли.

И все же что-то останавливало Хейвуда, и он не торопился соглашаться. Какой-то глубокий, едва слышный, внутренний голос предупреждал его, что предложение Хардли слишком щедрое, чтобы быть правдой. И, хоть к нему не прилагался ценник, все же он где-то есть. И цена окажется гораздо выше, чем сможет заплатить Джонас. И что в конце концов он потеряет все.

– Почему ты это делаешь?

– Не ищи ничего благородного в моем предложении, – рассмеялся Хардли. – Все равно не найдешь. Все как раз наоборот. Я надеюсь, что моя сестра образумится и поймет, какой скверный выбор ты собой представляешь. Если это произойдет, то любые деньги, которые я выброшу в твоем направлении, будут потрачены не зря. Однако пока до нее это не дойдет, у меня нет другого выбора, кроме как хоть немного тебе доверять.

Джонасу захотелось обеими руками ухватиться за предоставляемый шанс начать все сначала. Расплата с долгами снимет огромный груз с его плеч. Некоторые кредиторы уже прислали свои счета, приложив к ним записки с угрозами. Если он не примет предложение Хардли, угрозы и требования только усилятся.

И все же Хардли – последний человек, от кого он примет хоть что-нибудь. Даже еду, если будет голодать.

Слава богу, когда Джонас открыл рот, гордость взяла в нем верх.

– Забирай свои деньги и катись к черту, Хардли! Мне не нужны ни твои деньги, ни ты.

Джонас знал Хардли как никто другой. Он приготовился услышать, как Хардли разразится длинной тирадой насчет его, Джонаса, безрассудства, а потом выбежит из комнаты. Так бы поступил друг, с которым Джонас вырос. Человек, сидевший за столом напротив него, просто откинулся на спинку стула и улыбнулся.

– Должен признать, ты удивил меня, Хейвуд. Я ждал, что ты ухватишься за отличную возможность рассчитаться с долгами.

– В таком случае ты недооценил, как сильно я хочу избежать участи стать твоим должником. У меня нет желания иметь что-то общее с тобой или с твоими деньгами.

– Боюсь, ты будешь разочарован. – Злобная улыбка на лице Хардли стала еще шире. Он полез в карман сюртука и вынул оттуда аккуратно сложенные бумаги. С нарочитой осторожностью он развернул их и подтолкнул через стол к Джонасу.

Первоначальным желанием Джонаса было не обращать на них внимания, как будто Хардли и не подсовывал ему их под нос так старательно. Но Джонас никогда не отворачивался от приближающейся опасности. А опаснее герцога Хардли не было никого.

Джонас взял бумаги и повертел их в руке. Бумаг было несколько, на каждом листке длинный список имен и фамилий с проставленными рядом суммами. Сначала он даже не понял, кто эти люди, но при ближайшем изучении догадался, что это список кредиторов, которым задолжали отец с братом.

– Ты не показываешь мне ничего такого, чего я уже не видел, Хардли. Я знаю, кто эти люди и сколько я им должен.

– Был должен, Хейвуд. Это долги, которые я уже оплатил за тебя. Это не все, есть, конечно, еще. Твой отец с братом имели дурную привычку покупать то, за что не могли заплатить. Мой агент сейчас занимается сбором оставшихся долгов, и в ближайшие несколько дней они тоже будут оплачены.

– Ты проклятый ублюдок, – пришел в бешенство Джонас и бросил бумаги на стол. – Ты не имел права.

Хардли подался вперед. Его взгляд, полный презрения, вызвал у Джонаса приступ тошноты.

– Я сделал это не ради тебя, – сквозь стиснутые зубы прошипел Хардли. – Я бы и пальцем не шевельнул, чтобы тебе помочь. Я сделал это ради Сесилии. И не позволю тебе ставить в неудобное положение ее или меня вереницей долгов, которые твои родственники насобирали по всему Лондону.

– Я не просил тебя о помощи, и я ее не приму.

– Ты примешь от меня не только то, что я уже сделал, – Хардли побелел от ярости, – но даже больше. Мой агент открыл счет на твое имя. Ты купишь все необходимое и немедленно начнешь восстанавливать Хейвуд-Эбби.

– Пошел ты!

Кровь стучала у Джонаса в висках, в голове стоял оглушающий грохот безудержной ярости, которой он никогда прежде не испытывал.

– Я достаточно терпел твое неуважение к своей сестре, – стукнул по столу кулаком Хардли. – А теперь даю тебе выбор. Если ты ее уважаешь, ты примешь мое предложение. Либо так, либо ты оставишь Сесилию в покое и никогда больше не потревожишь. Ты, может быть, думаешь, – подался вперед Хардли, – что моя сестра решит твои денежные проблемы, но тут ты ошибаешься. Сесилия получит приданое, о котором все говорят, только в том случае, если выйдет замуж за человека, которого одобрю я. Если тот, за кого она собралась замуж, мне не понравится, то ее приданое окажется совсем крохотным. Этих денег не хватит, чтобы погасить твои долги.

Джонас не находил слов. Он даже растерялся.

– Больше всего я боюсь, что она будет слепа и не поймет, какое ты ничтожное создание, и решит выйти за тебя замуж без моего согласия. Без всякого приданого. – Хардли не спускал глаза с Джонаса. – Ремонт твоего полуразвалившегося имения, по крайней мере, обеспечит ей приличную крышу над головой, где можно жить. Выплата долгов кредиторам твоего отца и твоего брата даст мне гарантию, что через год моя сестра не окажется на улице.

Хардли сжал кулаки.

– Если ты хоть немного заботишься о моей сестре, ты примешь мое предложение рассчитаться с долгами. Твое согласие будет означать, что ты хоть немного ответственнее своих отца и брата. Однако если мой жест вызывает у тебя такое отвращение, тогда отойди от моей сестры и оставь ее в покое. Если сделаешь так, я дам тебе столько времени, сколько нужно, чтобы вернуть мне сумму, которую я уже выплатил за тебя.

Сердце Джонаса гулко стучало, в висках пульсировала кровь. Он размышлял обо всем, что предлагал ему Хардли. Он думал о том, как сильно ему хочется спасти от разрушения имение, в котором несколько поколений жила его семья. Как долго арендаторы, обрабатывавшие землю, жили в нужде из-за плохого управления и увлечения отца азартными играми. Но даже эти причины были не самыми важными. Самой важной была угроза никогда больше не увидеть Селию. Никогда больше не радоваться ее компании. Никогда не держать ее в своих объятиях, не сидеть с ней рядом и… не целовать ее.

У Джонаса не имелось такой силы, чтобы уйти от Сесилии. Он очень хотел быть с ней. Если кто из них и решится порвать возникшие отношения, пусть это будет Сесилия, пусть это будет ее выбор. Он на такое не способен.

Джонас тяжело вздохнул, встал со стула и отошел подальше от того места, где сидел Хардли, чтобы иметь возможность спокойно подумать. Он широко расставил ноги и сцепил руки за спиной. Со стороны казалось, будто он внимательно изучает красные и золотистые полоски на обоях, однако в это время он напряженно думал.