«Например отменная готика снаружи все как всегда…»
например отменная готика снаружи все как всегдабашенки контрфорсы горгульи химеры водапри сильном ливне низвергается через пастичудовищ которыми славны немецкие городаапостолы с облаков забрасывают рыболовецкие снастиловцы человеков никому не приносят вредано внутри соборы пусты ни одной душиникому не скажешь иди и впредь не грешидаже падшие женщины к иконе не припадаютдаже нищие здесь не собирают положенные грошидаже скорбящие закусив платки не рыдаютдаже корыстные патеры не подсчитывают барышипотому что счеты закончены стекла закопченывитражи частично утрачены с огромной пустынной стеныглядит ужасная маска на заезжую паруисполненную чувств растерянности и виныприсматривающуюся к пустынному готическому кошмарууцелевшему чудом во дни второй мировой войнык тому же у входа склоненный Господь Иисус Христосподдерживает солдата в каске – Господь не задает вопросза
что погиб этот немец на фронте восточном илина западном где как известно меньше советских березно чаще бомбят вернее раньше бомбилиа нынче в других местах бомбят и тоже всерьез
14 марта 2014
«Из разрушенной церкви Св. Йогана в церковь Св. Фомы…»
Из разрушенной церкви Св. Йогана в церковь Св. Фомыкатит в тачке кости плюс остатки гроба из цинкастарый сторож – как будто бы из тюрьмывыпускает старого Баха – виниловая пластинка,затем – цифровая запись, затем – в мировой сетидушу-музыку Баха каждый может найти.Старый сторож кричит: эй, интендант!Открывай ворота, впускай постояльца!Я привез тебе Баха! Здесь жил такой музыкант —на каждой ноте оставил свой отпечаток пальца.Носил кучерявый парик, голландский фасон,потом его открыл еврей Мендельсон.Мендельсон открыл, а я, как видишь, отрыл,я привез домой старика, по месту работы – квартира,Война завершилась, теперь здесь глубокий тыл,советская оккупация, все стоят на защите мира,всюду – танки, военные, пулемет, автомат, наган,что тут делают старорежимные хор и орган?Открывай, интендант, я привез тебе Баха, теперьон будет спокоен, в алтаре, под большою плитою,я привез тебе Баха, не медли, открой ему дверь,нам всем еще жить и жить у советских солдат под пятою.Нам всем стоять по струнке и ходить по прямой.Открывай, интендант, я Баха привез домой.
15 марта 2015
«Не жилец в этой стране. Слишком хорош для нее…»
Не жилец в этой стране. Слишком хорош для нее.Носится с собственной совестью, словно с писаной торбой.Говорит – бессознательное определяет небытие,гордится меленькой комнаткой, как гомункулус – колбой.Он и есть гомункулус, из алхимических недр,выращенный для кунсткамеры, на потеху зевакам,нашей березки ему милее ливанский кедр,к условиям жизни он относится, словно к условным знакам.А условия улучшаются, жить становится веселей,возрастают доходы на душу, ассортимент товароврасширяется с каждым годом. Все лучше вести с полей,меньше лесных пожаров, меньше ночных кошмаров.Правда, война продолжается, но вяло и далеко,а военная форма – дань современной моде.Целимся в яблочко, чтобы попасть в молоко,память о павших, как водится, вечно живет в народе.Чтоб провалиться в сон дети считают овец,ворона лисице дает уроки вокала.Мы все здесь прописаны, а этот здесь – не жилец,хорошо, что по расписанию идут поезда от вокзала.
16 марта 2015
«Как между страниц превращают цветы в гербарий…»
Как между страниц превращают цветы в гербарий,как попадает Слово Божье под комментарий,так пропадает речь в глубине канцелярий.Так она на улице валяется, смятамозолистою рукой державного мата,так совесть трещит под тяжестью компромата.Так костью в горле застревает русское слово,не в силах справиться с напором умысла злого,речь дала слабину – не судите строго.Мы ее не уберегли, мы сдали ее на потребубезъязыким, отдавшим сердце зрелищам, хлебу,оттого и молчим, лицо обращая к небу.
17 марта 2015
Завтра
завтра праздник у них день воровства и разбоядень обмана и лжи которыми лишь дурака обманутьзавтра праздник у них день насилия и запояinvinoveritas – в водке-паленке сутькак будут они скакать по площади как истошнобудут славить захват как будет греметь салюти как тебе от веселья не станет тошнороссия страна иванов страна малюту них что иван то грозный у них что петр то великийчто рука то железная а нога костяная материал такойи что нам просторы твои что вождь со своею кликойс паленой водкой ногой костяной и железной рукойвоевал бы гад отнимал бы вор дубинку у ворагоп стоп мы подошли из-за угла любимый мотивчто за праздник у вас господа день стыда и позорамолча русская речь стоит глаза опустивпотому что ей отдуваться за эти крикиза эти песни из черных отверстых ртовза эти лица которые так безликиза штампы и фото государственных паспортовза всех дураков емель за жар самоходных печекза щук всесильных за горбатых конейродная русская речь ты за все ответчикостается стоять вместе с ней и молчать на ней
18 марта 2015
«Как мы ждали тебя, дорогая война, в нашей дружной семье…»
Как мы ждали тебя, дорогая война, в нашей дружной семье,ты все медлила, но о тебе мы мечтали не раз.Добрый Пушкин с веселым Тарасом сидели в саду на скамье,добрый Пушкин смеялся, в ответ улыбался Тарас,говорил, что Днипро понесе в море вражию кровь,а тогда и проснуться с молитвой в могиле не грех,что Господь есть воитель, воителю не прекословь,а не то Он придет и разделает всех под орех.Добрый Пушкин в ответ: «Вот, сбирается вещий Олег,кроме пива еще хорошо, если девку – в постель,жаль,
что Черная Речка, и скоро там выпадет снег,а по снегу, понятно, придется идти на дуэль».«Ну, Арал – это тоже не сахар, – Тарас возражает шутя, —знаешь, Болдино осенью – словно медовый пирог».Добрый Пушкин смеется и плачет, как будто дитя,говорит, что в усадьбу не пустит хохла на порог.«Значит завтра война, – ухмыльнулся Тарас, – значит завтра – в поход,час придет – одолеет хохол москаля-гордеца.Дети разных народов и животные разных породуничтожат друг дружку, и смеху не будет конца.Будут белые кости лежать на зеленой траве.Будут зори гореть, как горел под Полтавою швед.А ревучий Днипро – что поделаешь – громко реве».И Тарас убегает, а Пушкин свистит ему вслед.Вот и кончена дружба. Должно быть, решил как-то раззлобный рок развести две культуры по разным углам.Не сидят на садовой скамье Александр и Тарас,а все делят и делят по-братски вражду пополам.
19 марта 2015
Ефиму Ярошевскому
Мы представляли себя жирными стариками, сидящими на бульваре,глазеющими на девиц, – писал о себе и Багрицком Бабель.Мечты не сбылись. Бог не дал состариться этой паре,не дал ожиреть, не дал витаминов и валериановых капель.Не дал глазеть на девиц из-под век отечных,не дал одесского солнышка в марте-апреле…Астма, расстрел, диагнозов более точныхв те года врачи ставить еще не умели.Нам с тобой повезло, дорогой, – мы получили прибавкув виде той самой старости, которой им не досталось.Правители наши крови не пили, а мирно щипали травку,и хорошо понимали, что такое жирная старость.Они говорили часами о задачах дурной пятилетки,им случалось лесных зверей убивать, охотясь.И за спинами жен медсестры им давали чудо-таблеткии делали им приятно, несмотря на моральный кодекс.В общем, Фима, мы их пережили, как и Страну Советов,с ее гремучим огнем и блеском холодной стали.Даже в юности мы не давали девицам поспешных обетовсмешных, может быть, судьбе, но девушки нам давали.Мы любили их в полумраке приморских склонов,пограничный прожектор ощупывал наши спины.Мы читали запретные книги, не нарушая иных законовни СССР, ни позднее – и – тем более – Украины.Мы пили коктейли в каком-то несчастном баре —«Красный» или «Бристоль» – сегодня не помним сами.Приезжай в Одессу, посидим вдвоем на бульваре,поглядим на девиц, потряхивающих роскошными волосами
20 марта 2015
«Кого-то тащат в машину душат выбрасывают в кусты…»
кого-то тащат в машину душат выбрасывают в кустыза прохожими тянутся чешуйчатые хвостывыпирают надбровные дуги глубоко западают глазаспросишь такого убей проголосует занет что-то меняется в людях к примеру оскалзайдешь в бюро находок не найдешь того что искално ржавый штык времен еще той мировойи шар голубой что крутился над головойнет что-то меняется в жизни например дорожает товарзайдешь в супермаркет а ты для товара стара эта слишком бедна а эта слишком бледнаа эта для потребления осталась слишком однанет что-то меняется в детстве пойдешь поиграть с пескомв пожарном ящике лучше ползти ползкомно по привычке ребенок поднимается в полный рости идет волоча за собою тяжелый чешуйчатый хвост
24 марта 2015
«Кто из нас не споткнулся на пороге торжественных дат…»
кто из нас не споткнулся на пороге торжественных датподходя к юбилею кто не замедлил шагвот почивший в бронзе неизвестный солдатвот сгоревший на вечном огне классовый врагвот столетние старцы в медалях и орденахв руках букетики красных комсомольских гвоздиквот плиты и птичья известка на прославленных именахвот смутного гиблого времени нервный тиквсе дергается дрожит и нет опоры ни в чемночные взрывы еженедельно как по часамвот крепкие парни идут склониться пред палачомпалач с портрета глядит и кровь течет по усамвот поле боя его пройти жизнь положитьоно засеяно минами осколками и инымнаследием настоящего в котором дышать и житьпочти невозможно но мы вдыхаем прогорклый дымпуть к забвенью тернист и недолог и мы идемспотыкаясь о даты о пороги и рубежии вот уже виден наш вечный бетонный домвысотный огромный не сосчитать этажи
26 марта 2015
«От судьбы не уйдешь, но убежать иногда удается…»
От судьбы не уйдешь, но убежать иногда удается,особенно если в спортивном костюме и старых китайских кедах,молодым дорога скатертью, как в старой песне поется.Это хорошая песня для нас, отпетых.Школа жизни, привет! – по полу елозят швабры,толстушка дежурная вытирает доску тряпкою влажной.Вдоль по бульвару скачут наперегонки кентавры.Химера сидит на крыше хрущевки пятиэтажной.
27 марта 2015
«Атака, как лопата, бывает штыковой…»
Атака, как лопата, бывает штыковой,совковой, как лопата, бывает жизнь солдата.Конвой вокруг колонны – канвой сторожевой.Клеймо на лбу эпохи – торжественная дата.Еще бывает кружка – зеленая эмаль,а в ней холодный чай – не крепкий и не сладкий.Еще бывает цель – она уходит в даль,еще бывает бездна, прикрытая заплаткой.Еще рубеж бывает – последний, огневой,еще бывает смерть пустой и бестолковой,а там черед лопате, как атака, штыковой,или другой, пошире, как наша жизнь, – совковой.