Один день жизни

Рыбу он положил в мешок, вместе с оставшейся миной и взрывателем.

На следующем омуте, проделав то же самое, он, кроме мелочи, вытащил большую, больше метра, щуку. Радости не было предела. Миша представил, как матка пожарит её в печи, как они с Лёшей будут есть. У него даже слюнки потекли.

Собрав рыбу в вещмешок, Миша побежал домой. Вдали над лесом в сторону деревни кружился самолёт, слышались отдалённые взрывы. «Что там происходит?» - с тревогой подумал Миша и ускорил свой бег.

Одинокий немецкий штурмовик, пролетая над деревней Павловка, заметил группу людей в поле, явно двигающихся к лесу. Немецких частей здесь быть не должно. «Значить это партизаны» - решил лётчик. Он развернулся и дал очередь из пулемёта по колонне, сбросил две бомбы, развернулся и ещё дал очередь.

Испуганные мальчишки бросились врассыпную по домам.

Лёша влетел в избу вместе с клубами пара.

– Что вы там натворили, Ироды? – заругалась мать.

Лёша ей не ответил, скинул шапку, пальтишко, валенки, залез на печку и спрятался там за занавеской рядом с котом Барсиком.

Лётчик, судя по всему, сообщил об увиденном. Немцы в деревне появились довольно быстро. Они с удивлением осматривали поле с воткнутыми в снег мертвецами, вспаханное двумя бомбами и прошито пулемётными очередями. Логичное объяснение они этому найти не могли. Но начальство сказало: «Партизаны». Значить – партизаны. Надо было произвести какие-то действия. В лес они войти не рискнули. Да и мало их было. Пошли по домам выявлять партизан. Хотя чего они там могли выявить? Военнообязанных мужчин в деревне не было, если не считать Кольки Хромого. Он в молодости упал с крыши, сломал правую ногу, она не правильно срослась и, естественно, ни в армии, ни в партизанах он быть не мог.

Открылась входная дверь, послышались тяжёлые шаги в сенях. Открылась со скрипом дверь в избу, и вошли два немца. Мать сидела на лавке у окна, ждала сына. Увидев немцев, она встала, спрятав натруженные руки под передником.

Немцы хозяевами ходили по избе, заглянули в другую половину избы, точно зная, что там никаких партизан нет.

– Partisanen? – спросил один из них.

– Господи, да какие партизаны? – ответила мать.

– Partisanen? – не понял ответ немец.

– Нет партизан, милый. Нет.

– Nein?

– Нет, нет.

Немец откинул занавеску на печи и увидел Алёшу и большого белого кота с серыми пятнами.

– Partisanen?

Алёша показал пальцем на кота:

– Вот партизан.

Кот равнодушно смотрел на чужака взглядом убийцы.

Немец улыбнулся:

– Gut, junge, gut.

Скрипнула входная дверь, у матери сжалось сердце от плохого предчувствия.

Миша кинув в угол вещмешок с замороженной рыбой, и на крыльце смахивал веником снег с валенок. Он оглянулся на звук открываемой двери и увидел выходящего оттуда немца.

Немец приближался:

– Partisanen? – ткнул пальцем левой руки в плечо Миши, а правой сдёргивал винтовку.

Парень ответил ударом в челюсть снизу вверх, встал на лыжи и помчался в лес.

Удар опрокинул немца на спину, он пролетел пару метров, сшибая тазы и прочую хозяйственную мелочь, висевшую на стене сеней. Солдат встал, потрогал челюсть:

– Sehr gut - сказал, сдёргивая винтовку с плеча, направляясь к выходу

На шум выскочила мать и второй немец.

– Нет! Нет! Это сын мой! Сын.

– Der Sohn? – понял немец.

– Да, да, сын! За рыбой ходил – она кинулась к вещмешку и вытащила оттуда щуку и дала её в руки немцу.

– Oh, der Fisch!

– Да, да, бери!

– Gut, matka, gut – сказал немец, взял подмышку щуку и вышел из избы.

Миша уже был далеко, возле леса.

Мать вошла в избу, села на лавку и горько заплакала, вытирая слёзы концом передника.

– Мам, ты что? – попытался успокоить мать Алёша, - Покружится Мишка по лесу и вернётся.

– Нет, сыночка, не вернётся он больше…

Немцы, меж тем, на другом, большем конце деревни, выгоняли жителей из домов.

Двое немцев с огнемётами деловито ходили и поджигали избы. Убедившись, что все дома пылают, немцы уехали в сторону Ивакино. Три дома на другой стороне оврага почему-то трогать не стали.

Деревенские смотрели, как из их пылающих домов выпрыгивали обезумевшие кошки.

– Не надеются здесь остаться – зло усмехнулся Колька Хромой.- Всё жгут.

– Слышал чего, Коля? – спросили его.

– А вы, дурёхи, канонаду не слышите? Вчера наши Можайск взяли!

– Да ты что!

– Да. Завтра послезавтра и нас освободят.

До сумерек Миша бродил по заснеженному лесу, думая к ночи вернутся домой, как вдруг раздалось грозное:

– Стой!

Миша пошёл помедленнее, вертя головой, ища источник звука.

– Стой, тебе говорят!

Миша остановился. Из-за кустов вышел мужчина в белом маскхалате.

– Кто такой?

– Миша.

– Вижу, что не Маша – усмехнулся мужчина. – Откуда такой взялся?

– Из Павловки.

– И что там?

– Немцы – ответил Миша.

Подошли ещё пятеро в маскхалатах и на лыжах.

– Что тут, Ничипоренко? – спросил один из них строгим командным голосом.

– Да вот хлопец из Павловки.

– И как там?

– Немцы – повторил Миша и коротко рассказал, что с ним произошло.

– Да, попал ты парень, но молодец. Молодец!

– А вы кто, дяденьки?

– А мы, племянничек, разведчики.

– Наши?

– А то чьи?

Разведчики заулыбались наивному вопросу.

– Можно мне с вами?

– Тебе сколько лет, парень?

– Семнадцать – соврал Миша, - скоро будет восемнадцать.

– Да ты большой парень – улыбнулся командир

– Командир, а мабуть возьмём этого геройского хлопца? До хаты-то ему опасно.

– Взять-то можно. Но тебя, Миша, куда военкомат направит, там и служить будешь.

– Всё равно. Хочу бить их, гадов.

– Ну, тогда пошли. До Тропарёва дорогу знаешь? Бежать-то далеко. Выдержишь?