Один дракон — три парня. Дилогия

Лукавый голосок советовал замолчать инцидент и не признаваться, но чем тогда это будет отличаться от секретов любимого? Если его недомолвки причиняют мне столько боли, что будет чувствовать Айнзам от такой лжи? Обязательно расскажу ему про всё, что происходило в спальне Стерши. Будь что будет.

Переключилась на эмоции Единого, пытаясь достучаться до него сквозь многие километры, разделяющие нас. Не верила что получиться, но…

— Боишься, Драй? — огромная шипастая сфера появилась напротив лица.

Вопрос был адресован не мне, но женщина, сжимающая в руке ужасающее оружие, почему-то смотрела прямо в мою сторону, вернее, в глаза любимому. Сейчас с самым младшим из братьев проделают нечто ужасно, а я просто буду смотреть не в силах помочь или помешать.

Юноша вскинул руку вперёд в защитном жесте, когда сфера взмыла над его головой. А дальше помнила только боль. Бесконечные удары, градом сыплющиеся на дракона и на меня. Вместе с ним кричала от боли, а ветер подхватывал отчаянный вопль и разносил над землёй.

Не могла больше питать ГАЗельку своей энергией. Не могла даже сделать лишний вдох. Маршрутка накренилась вбок, и только ремень безопасности удержал меня, чтобы не вывалилась наружу. Двери-крылья бессильно сложились, и вместе с машиной стремительно неслись вниз, туда, где за пеленой тумана простирался бесконечный тёмный лес, с торчащими из зелёного массива старыми полуразрушенными башенками и крышами высоких домов.

Как глупо! Разобьюсь, ничего не успев сделать, а вместе со мной умрёт Гарен.

Погибнет нерождённое дитя Айнзама…

Что же я натворила?

Воздух нагревал маршрутку, выбивал искры из корпуса, делая нас похожими на яркую падающую звезду.

В один миг стало темно, словно я закрыла глаза. Превозмогая боль во всем теле, часто-часто заморгала, чтобы убедиться наверняка. Нас с ГАЗелькой на самом деле поглотило чёрное трепыхающееся облако, и не дало разбиться. К моим стонам примешалась чудовищная какофония. Машина отчаянно ревела, а кройвены за окном оглушительно верещали, разрывая душу на части.

Новый осколок воспоминаний неожиданно сформировался в моей голове. Вот лежу на постаменте, а жадные птицы клюют меня. Вонзают в плоть острые клювы до самых костей, грызут мелкими зубами, сдирая кожу, и только золотой талисман, подаренный любимым, не даёт сойти с ума. Нужно сбежать. Освободиться. Проснуться!..

— Тише-тише. Без резких движений, Регина, всё уже позади, — на лоб легла нежная рука, а в голове крутилось всего одно странное слово.

— Мама?..

Женщина ничего не ответила, лишь тяжело вздохнула и убрала руку, переместив её на живот. Подушечки пальцев излучали тепло и нежно водили по кругу.

— Не чаяла, что это случиться однажды. Не верила, но надеялась. Ты беременна от Единого. Мой Айнзам станет отцом, — с трепетом проговорила женщина.

Наконец, открыла глаза. Надо мной простиралось бесконечное ночное небо, усеянное нереальными, даже для этого фантастического мира звёздами. Тысячи бутонов магических цветов распускались далеко наверху.

— Ливэ! — приподнялась на локтях, чтобы разглядеть свою спасительницу. Её голос слишком хорошо запомнился мне по нехитрой колыбельной.

— Меня так больше никто не зовёт, — печально изрекла женщина,— это имя светлой стиерны, а я…

Её глаза блестели непроглядной чернотой. Они были такого идеального обсидианового оттенка, что ночь меркла на их фоне. Бледная кожа мерцала мягкими лунными отблесками, а вместо волос на плечи ниспадали длинные тёмно-опаловые перья.

Всё тело бывшей Ливэ так же покрывали перья, а за спиной покоились тяжёлые крылья.

— Я помню тебя!

— Ещё бы ты не помнила, — ласково улыбнулась женщина.

Смотрела на неё с необъяснимым чувством трепета и обожания. Хотела обнять, прикоснуться, и вновь ощутить тепло.

— Я из другого мира, почему знаю тебя? Как связана с магическими цветами? Можно ли спасти Айнзама?

— Слишком много вопросов за раз, а в твоей голове их и того больше. Пойдём, расскажу всё по порядку, — мать Единого протянула мне руку и помогла слезть с каменного постамента, с разбегающимися узорами глубоких желобков, покрытых застывшими кровоподтёками.

Огляделась. С веток на меня жадно взирали кройвены и неприятно щёлкали усеянными клыками клювами.

— Не бойся. Они больше не причинят тебе вреда, — заверила Ливэ.

— Обнадёживает. Совсем недавно эти птички хотели склевать меня заживо, чтобы воскресить Стершу.

— И мне очень жаль за это, но ты должна понять правильно. Мне тяжело далось то решение. Оно разбило бы Айнзаму сердце навсегда. Из-за случившегося душа сына вновь раскололась на части.

— Погоди-погоди. Твоё решение? Полагала, что за всеми интригами стоял отец Айнзама и Гарен?

Ливэ покачала головой, и внезапно спросила:

— Как у него дела, кстати? Почти год ничего не слышала о Гарене. Он жив? Хотя не отвечай, чувствую его запах на тебе. Мои бедные дети, так всё стало запутанно и непросто.

Стыдливо опустила взгляд и почувствовала, как к глазам подступают слёзы, но бывшая стиерна не осуждала меня, а лишь приобняла и сочувственно прошептала:

— Ты ни в чём не виновата. Думаю, мне стоит рассказать с самого начала, эта щемящая сердце история длиною в несколько жизней, Регина. Пойдём! Здесь недалеко.

— А где?.. — озиралась по сторонам в поисках ГАЗельки, но не могла отыскать свою машинку.

— Ох, твой необычный питомец. Мне очень жаль, Регина, его не удалось спасти, — женщина протянула мне ключик с обгоревшим брелоком, и я с трудом подавила ком в горле, глядя на единственное что осталось от жёлтой маршрутки.

— Он до последнего берёг тебя, но вы слишком быстро падали… Поразительная верность для неживого существа! — восхитилась Ливэ, но мне от её слов легче не стало.