Один маленький грех

Его глаза долго смотрели на нее почти умоляюще. Чего он хотел? О чем просил? Но вот он отвел взгляд, как если бы то, что он увидел, ранило его. Он взял ее руку и сплел их пальцы, прижался губами к ее руке и отказывался смотреть на нее.

— Какой-то частью своей души ты должна ненавидеть меня, Эсме, — сказал он. — Из-за Сорчи. Из-за твоей матери. За то, что я сделал тебе. Всю свою жизнь я был галантным и равнодушным, никогда не задумываясь о том, какие беды приносит другим мое легкомыслие. И то, что произошло между нами сегодня, многие расценили бы как еще один пример моей распущенности.

— Аласдэр! Не говори ничего. Ни о маме, ни о Куине. Даже о Сорче. Давай хоть на минутку притворимся, что никаких препятствий не существует. Что есть только мы, здесь, сейчас.

— Но они существуют. — Во тьме он всматривался в ее лицо. — Ты бы смогла видеть меня с Сорчей и не испытывать хотя бы мимолетное чувство горечи? Ты сказала, что «нас» не было, Эсме, или не должно было быть, потому что я отчаянно пытался сделать то, что было бы лучше для нас обоих. Я пытался дать тебе возможность вести такую жизнь, которую ты заслуживаешь, и дать Сорче отца, которого заслуживает каждый ребенок. Но это оказалось невероятно трудно. Если бы я встретил похожую на тебя лет десять назад, я бы не растратил понапрасну столько лет своей жизни.

— Возможно, тебе следует перестать растрачивать ее сейчас, — заметила она. — Но позволь мне заметить, обсуждать это было бы лучше не здесь и не сейчас.

Ей хотелось задать ему множество вопросов. Но вопросы могли подождать. Эта ночь была для драгоценных моментов вдвоем. Утром предстояло говорить с Уинвудом и просить у него прощения. А затем… впрочем, жизнь так непредсказуема. Аласдэр снова обнял ее и губами коснулся ее лба. Эсме приказала себе не думать о будущем, о мучительном объяснении, которое ей предстоит. Она уткнулась лицом в плечо Аласдэра и забыла, что ей надо поскорее возвратиться в свою комнату.

Шум за дверью заставил ее вскочить. Аласдэр прижал губы к ее уху.

— Шш-ш, — прошептал он. — Слуга. У Эсме екнуло сердце.

— Боже мой! В это время?

Теперь раздались звуки, похожие на царапанье совка о каминную плиту, звякнуло передвинутое ведро.

— Черт, они сейчас будут здесь, — сказал Аласдэр. — И не поймут, почему заперта дверь. Слуги у Куина, должно быть, страдают бессонницей. — Он поднялся бесшумно, как кошка, и привел в порядок свою одежду.

Эсме на миг поддалась панике.

— Как же мы выйдем отсюда? Аласдэр подал ей руку.

— Через другой выход, — шепнул он, поднимая ее на ноги. — Здесь есть старая буфетная, через которую можно пройти в гостиную. Пусть они гадают, почему дверь оказалась закрытой.

На ходу застегивая капот, Эсме заспешила за ним. Дверь в бывшую буфетную бесшумно открылась, но в комнате оказалось темно, как в могиле. Они проскользнули внутрь, и Аласдэр взял Эсме за талию.

— Держись за меня, — шепнул он ей на ухо.

Он ступал с величайшей осторожностью, чтобы не наткнуться на мебель. Из-за двери покинутой ими библиотеки доносились голоса слуг, обсуждающих закрытую дверь. Опасность была рядом. На противоположном конце буфетной Аласдэр приоткрыл дверь, ведущую в главный коридор, и выглянул из нее.

— Никого, — шепнул он, плотнее запахивая капот вокруг ее шеи. — Иди, милая. Нас не должны видеть вместе.

Эсме не хотелось расставаться с ним, и он ощутил это. Он быстро поцеловал ее — страстно, открытым ртом.

— О Эсме, Эсме! — шептал он, лихорадочно прижимая губы к ее шее. — Что будет с нами?

Необходимость расстаться подгоняла ее.

— Я ни о чем не сожалею, — торопливо говорила она. — Пожалуйста, Аласдэр, скажи мне, что ты чувствуешь то же самое.

Даже в темноте она ощущала на себе его взгляд.

— Я сожалею об этом, Эсме, — отвечал он. — Но я бы повторил все снова.

— Я тоже, — сказала она просто. — Что же мы наделали с собой!

Его руки обхватили ее за талию.

— Эсме… я… о Боже, у меня нет права просить тебя ни о чем, — с трудом проговорил он. — Не буду. Поступай так, как посчитаешь лучше для себя, моя девочка. Позаботься о себе. Подумай, что говорит тебе твое сердце.

Эсме хотелось сказать, что ей уже поздно думать об этом.

И сердце ее давно принадлежит ему. Но тут же вспомнила об ужасном объяснении, которое ей предстоит. — Мы сможем увидеться утром? — заторопилась она. Он покачал головой:

— Меррик отправится в Лондон, едва рассветет. Я должен ехать с ним.

— Должен?

Он провел рукой по своим растрепавшимся волосам.

— Мне кажется, это самое лучшее, что мне надлежит сделать в такой ситуации, — глухо сказал он. — Я не в силах оставаться здесь, пользоваться гостеприимством Куина… и его невесты.

Эсме покачала головой:

— Аласдэр, все не так.

В библиотеке теперь что-то брякало и лязгало — шла уборка; она перемещалась скорее всего в их направлении. Аласдэр снова открыл дверь и легонько подтолкнул Эсме. Она на миг заколебалась, через плечо бросила на Аласдэра последний взгляд и пошла прочь.

Она тихонько шла по ночному дому, уверенная, что ей не удастся заснуть в эту ночь. Добравшись до спальни, она зажгла лампу, легла, свернувшись клубочком, и взяла в руки тот же скучный роман, из-за которого спустилась вниз.

Аласдэр не хотел просить ее ни о чем — так он сказал. Ей предлагалось делать то, что будет лучше для нее. Но ведь решение было принято, казалось, целую жизнь назад, и больше всего ее заботил сам Аласдэр. Это не менялось и не могло измениться. А значит, все остальные — Уинвуд, миссис Кросби, тетя Ровена, Сорча — должны были отступить на второй план. Другого выхода не было.

Глава 11, в которой на сцену выступает графиня Бергонци

Когда горизонт начал светлеть, Эсме поднялась, подошла к окну и стала высматривать карету Аласдэра. Ей не пришлось ждать долго. Прижавшись к стеклу, она смотрела, как грузят его багаж. Вскоре вышли Аласдэр и его брат в сопровождении лорда Уинвуда — расставаясь, они пожали друг другу руки.

В последний момент Аласдэр заколебался, затем взял Уинвуда за руку, а другую руку положил ему на плечо, как бы разуверяя в чем-то. Они обменялись несколькими словами, после чего мужчины уселись в карету, кучер щелкнул кнутом, и карета двинулась в путь.