Один процент риска (сборник)
Шрифт:
— Дальше! Система ручного управления!
— Система ручного управления выйдет из строя через восемь часов тридцать минут.
— Хватит, — сказал Костров. Нет, не утешили его такие предсказания. При нынешнем режиме работы двигателя до Земли лететь больше десяти часов. А увеличивать скорость полета сейчас нельзя. Плазменный двигатель — штука капризная, пока он окончательно войдет в новый режим, потребуется часа полтора. А «Лада» к тому времени уже откажет. Ручное управление ее не заменит, оно лишь помогает удерживать существующие параметры. Так что же, неужели тупик?
Костров прижал ладонь к горячему лбу, тяжело задумался.
Давно, в детстве, читала она страшный рассказ Эдгара По. Человек осужден инквизицией.
Сейчас она испытывала нечто похожее. Беда, слепая и огромная, раскачивалась над головой — вот-вот обрушится, сомнет, растопчет. Пусть стремительная опасность грозила в первую очередь не ей, а мужу. Это было еще тяжелее. Со своей болью справиться можно, а как быть с чужой? Чем могла она помочь самому близкому своему человеку? Отделенный от нее непроницаемой многослойной перегородкой, он один на один боролся с неведомым грозным противником. И она не знала, чем кончится эта схватка.
Сергей молчал. Они не могли больше переговариваться — аппарат видеофона в рубке разрушен, связь оборвалась. Но Костров успел передать, что справиться с микробами не сумел, что надо быть готовыми ко всему. Он велел всем надеть скафандры, подготовиться к состоянию невесомости, надежно укрыть материалы экспедиции. Каждый сразу понял, что скрывалось за таким распоряжением…
Но тяжесть не исчезала. «Циолковский» мчался по прежней орбите, с прежней скоростью. Как будто ничего и не произошло, будто до встречи с Землей оставались короткие часы.
— Не понимаю, почему медлит наш командир, — сказал Кларк. — Лететь так — безумие.
Они сидели вдвоем. Чумак и Панин ушли в складской отсек «укладывать пожитки», как выразился Виктор. Кларк хотел пойти с ними, но Чумак выразительно кивнул на поникшую Наташу. И англичанин остался, хотя в эти минуты он меньше всего думал о своих рыцарских обязанностях.
— Это может кончиться очень печально, — продолжал он, не дождавшись ответа. — Для всех нас. Я чувствую себя словно на пороховой бочке с горящим фитилем.
— Что же вы предлагаете? — спросила Наташа. Голос ее прозвучал сухо, отчужденно.
— Я ничего не предлагаю. Я лишь высказываю личную точку зрения.
— Так что бы вы сделали на месте командира?
— На его месте я не стал бы так безрассудно рисковать судьбой экспедиции. Извините меня за прямоту, но в данной ситуации есть только один вариант.
— Вы хотите сказать…
— Двигатель давно нужно было остановить. Мы все ясно слышали — аппаратура в рубке разрушается. Значит, может начаться неуправляемая реакция. Кроме того, имеется возможность справиться и с этой чумой. Надо только открыть наружные люки. И микробы вымерзнут.
— А Сережа?
— У него есть скафандр. Впрочем, даже если скафандр уже разъеден, все равно надо было решиться.
— Но это же ужасно!
— Мы, космонавты, — люди суровой профессии. Риск всегда рядом с нами. И, когда нужно — когда нет иного выхода, приходится жертвовать собой. Вы же знаете, конечно, о своих соотечественниках, которые во время Великой войны собственными телами закрывали амбразуры дотов. Прекрасная смерть!
Кларк видел: каждое его слово действует на Наташу как удар. Но сейчас ему было не до приличий — так хотелось высказать все, что успело накипеть на душе.
— Вы обвиняете мужа в трусости? — медленно спросила Наташа.
— Нет. Мистер Костров — более опытный и умелый космонавт, чем я. У него гораздо больше заслуг перед человечеством. Но не допускаете ли вы, что под влиянием болезни он… как бы это сказать — потерял контроль над своими поступками? И из-за этого мы все мчимся навстречу гибели?
— Замолчите!
— На моей стороне логика. Вспомните, о чем говорил командир, прежде чем связь нарушилась. Через семь с небольшим часов микробы проникнут и в нашу каюту. Через восемь часов откажет ручное управление. Сейчас остается и того меньше. А сколько лететь до Земли?
— Послушайте, мистер Кларк. Я не хочу сейчас оправдывать поступки Сергея. Но я убеждена — он действует правильно. Вы беспокоитесь за судьбу экспедиции. Знаю, вы готовы пожертвовать жизнью ради товарищей, как и любой из нас. И поверьте мне — Сережа ни на минуту не задумается сделать то же самое, если ничего больше не останется. А раз он выжидает, значит, надеется на благополучный
исход.— Не уверен, — сказал Кларк.
— Вы плохо знаете наших людей, Джордж. Если одному грозит беда — все поднимутся, пойдут на выручку. И Сергей не хочет сдаваться раньше времени. Убеждена — он ждет, что с Земли придет помощь.
— Там же ничего не знают. Никто не станет посылать планетолет, если нет полной уверенности, что нас надо выручать.
— Любое ожидание — это цепь сомнений. Но я верю, Джордж! Не могу не верить!
— Преклоняюсь перед вашей выдержкой, миссис Наташа, — тихо сказал Кларк. — И я обещаю вам: на эту тему говорить больше не буду.
— Почему? Еще не раз поговорим. Когда встретимся с нашими…
Из люка высунулась вихрастая голова Панина.
— Не соскучились? А мы все вещички собрали. К встрече со своими готовы полностью.
И тут Наташа улыбнулась — впервые за это утро.
— Вот видите? И они говорили о том же. И тоже уверены, что встреча будет.
— А что? — удивился Панин. — Разве Джордж сомневается?
— Завтра с самого утра возьмусь за Полиновского. Ручаюсь тебе — ноги его больше у нас не будет. Бюрократизм и космонавтика — вещи совершенно несовместимые! А он чуть было не отменил мой полет. Знаешь, в таких случаях подобные люди находят тысячи причин и уверток. «He могу, надо посоветоваться, нельзя без согласования…» Тьфу! Подумать только, из-за такого слюнтяя мог погибнуть Сережа. Опоздай мы на каких-то полчаса… Нет, я прямо скажу: или я, или этот Полиновский. Пусть выбирают.
— Забудь ты про него. Главное — все в порядке. Вы успели. Расскажи лучше, что было дальше.
— Ты великодушный человек, Галчонок. Но даже ради тебя формалист пощады не дождется. Впрочем хватит о нем на сегодня. Говоришь, что произошло дальше? Дальше так было. В «Циолковский» я вошел быстро. Автоматика шлюзовой камеры у них действовала, и появился я в каюте, словно некое божество. Во всяком случае англичанин смотрел на меня, как на небесное создание. Наташа рассказывала потом: он никак не хотел верить, что кто-то полетит к ним на выручку. Вот чудак! Ну, объяснили мне в нескольких словах суть дела. Я сразу же велел им всем переходить на «Поиск». Так представляешь, этот Кларк никак не хотел уходить без своих камней. У него их там чуть ли не тонна — набрал на спутниках. С великим трудом его уговорили, до скандала прямо дошло. Наконец, выпроводил их, а сам — наверх, к Сергею. Выстукиваю в дверь по Морзе, колочу ногами — никакого эффекта. Ну, думаю, плохо дело. Пришлось резать дверь лучом. Вошел — и рубку не могу узнать. Словно чернилами кто залил все. На полу, на стенах, на потолке фиолетовая пыль. Пульт наполовину разрушен. А Сергей стоит на коленях, вцепился в штурвал дозатора мертвой хваткой. От кресла одни обломки, а на ногах он уже не в состоянии держаться. Конечно, я прежде всего остановил двигатель. Потом перетащил Сережу вниз, надел на него скафандр. Раскрыл наружные люки. Гриша молодец, держится все время точно рядышком. Перебраться туда было делом нескольких минут. Понятно, нас с Сергеем пришлось сразу же в изолятор — напрямик из шлюза. И его одного не оставишь, да и на моем скафандре уже налипла чернильная погань. На всякий случай даже не раздевался до самой Луны. А сейчас врачи успели выяснить, что все наши страхи оказались напрасными. В живом организме эти микробы довольно скоро погибают. Почему — еще неизвестно, но нам важнее сам факт. Так что здоровье Сергея вне опасности. А я, признаться, перетрухнул, когда увидел его в рубке выглядел он будто умирающий. Это уж потом сообразил, что дело в усталости, в нервном напряжении. Попасть в такую переделку — не шутка! И я на его месте не цвел бы, это точно. Да, он мне признался: был момент, когда появилась у него черная мысль раскрыть рубку, впустить туда Пространство. Заморозить непрошенных гостей, а заодно и себя. Но тут же опомнился. Конечно, эффектно спасти товарищей ценой собственной жизни. Но если есть хоть малейший шанс выбраться из беды всем вместе, самоубийство будет просто глупостью. И он уцепился за этот шанс. Прикинул, когда мы можем вылететь, когда найдем их, и решил оставаться на орбите. Ведь в таком случае встреча произойдет быстрее всего, что и получилось. А если бы мы хоть немного задержались с вылетом, Сереже пришлось бы открыть люки перегородка в нижнюю каюту стала совсем тонкой, и ручное управление должно было скоро отказать. Он уже минуты начал подсчитывать, когда я вошел…