Один раз в миллениум

— Да.

— И с кем вы его оставили?

— С мамой, — улыбнулась Нина. — Я живу вместе с мамой.

— Когда вы говорили о своих квартирах, вы имели и виду свою и мамину?

— Да. У нас были две двухкомнатные квартиры, и мы обменяли их на одну трехкомнатную.

— И где находится ваша квартира?

Она снова чуть замялась.

— Это имеет отношение к нашим проблемам? — не выдержал Халупович.

— Имеет, — упрямо сказал Дронго. — Так где ваша квартира?

— На Сретенском бульваре.

— А где были другие квартиры?

— В разных местах.

— Вы можете указать более конкретно?

— Моя на Новой Басманной, а мамина в Митино.

— Можно подумать, что она планировала убийство моей домработницы у себя на квартире, — снова не выдержал Халупович. — Меня больше волнует, куда пропала девочка.

— Меня тоже, — заметил Дронго. — Как вы считаете, Нина, Таня была встревожена, напугана, взволнована?

— Скорее, немного угнетена, — подумав, ответила Нина, — немного встревожена, но не более того. Она вела себя как обычный ребенок, если бы оказался на ее месте. Любопытство, страх, недоверие к посторонним.

— И где вы были до десяти? — задал последний вопрос Дронго. — Почему вы приехали за ней так поздно?

— У подруги, — пояснила Нина. — Она уезжает в Канаду, и я заехала попрощаться. Эдуард Леонидович об этом знает.

— А накануне? — вдруг спросил Дронго. — Вы вовремя вернулись домой?

— Нет, — ответила она, почему-то смутившись, — я заезжала в магазин, мне нужно было купить ребенку вещи.

— В какой магазин?

— В «Детский мир». На Лубянке.

— Спасибо, — кивнул Дронго.

— Подождите, — раздался голос Оксаны Григорьевны, которая заметила, что Нина сделала движение, намереваясь уйти. Секретарша взглянула на Халуповича, тот кивнул в знак согласия.

— Почему вы оставили девочку одну?

— Я не оставляла ее одну, — возразила Нина, — я уже объяснила, что вчера до десяти часов она была с Олей, а потом я заехала за ней.

— Может быть, Оля рассказала ей о смерти бабушки?

— Она не могла этого сделать, — твердо возразила молодая женщина.

— А сегодня утром? Может, кто-то из сотрудников вашей компании рассказал ей о случившемся? — продолжала настаивать Оксана Григорьевна.

— Никто не мог этого сделать. Я никого не пускала к девочке.

— И тем не менее, девочка ушла с вашего этажа. Когда мы вошли в здание, я обратила внимание, что у правой лестницы есть надпись «Для сотрудников института», а слева — «Для сотрудников компании». Это означает, что правая лестница закрыта для ваших сотрудников?

— Да. Мы спускаемся или на лифте, или по левой лестнице, — сказала Нина, не подозревая о подвохе.

— Тогда получается, что девочка прошла к лестнице, минуя вашу приемную. Мимо вас.

Оксане Григорьевне нельзя было отказать в логике.

— Мы никого не видели, — упрямо ответила Нина.

— Но вы сказали, что все время находились в приемной. И, насколько я поняла, дверь в приемной почти всегда бывает открытой.

Дронго чуть поморщился. Конечно, Оксана Григорьевна была умной женщиной. Но она совершала ошибку, свойственную всем сотрудникам прокуратуры, много лет проработавшим с разного рода подозреваемыми и обвиняемыми. Наступательная тактика всех следователей мира одинакова. Они пытаются поймать свидетеля на неточностях, задают массу мелочных вопросов, уточняют детали, пытаясь запутать собеседника.

Очевидно, это понял и Халупович. Он недовольно взглянул на гостью.

— Мы можем сколько угодно обвинять наших девочек, но от этого лучше не будет. Если у тебя нет больше вопросов к Нине, давай ее отпустим. Ей и так тяжело. Иди, Нина, спасибо тебе. И позови Олю.

Нина взглянула на Оксану Григорьевну и, поправив очки, вышла из кабинета. На этот раз стук ее каблуков был громким, словно она намеренно стучала ими в противовес мягкой поступи гостьи.

На пороге появилась Ольга. Она испуганно оглянулась по сторонам, не решаясь ступить дальше. Халупович не стал звать ее к столу. Он только спросил:

— Вчера вечером ты сидела с девочкой?

— Да, — выдохнула Оля.

— Ты ей что-нибудь говорила про ее бабушку?

— Нет. Она смотрела телевизор. Потом спрашивала про нашу компанию, — она отвечала очень тихо.

— Громче говори, — рявкнул Халупович, и она съежилась, словно от удара. — Сегодня утром никто с ней не разговаривал?

— Никто, — ответила Оля. — Только Миша утром с ней поздоровался. И еще Трошкин о чем-то спросил.

— О чем?

— Не знаю, — покраснела Оля. — Он что-то спросил, а она ответила.

— Больше никто с ней не говорил?

— Никто.

— И ты ничего не заметила? Как она уходила отсюда?

— Нет, — ответила Оля. — Потом мы с Трошкиным ее искали.

— До свидания, — сухо произнес Халупович и только потом торопливо добавил: — У вас нет вопросов?

Оксана Григорьевна молчала. Очевидно, свои вопросы она уже успела задать. Но Дронго неожиданно спросила.

— Вы давно здесь работаете?

— Полтора года, — ответила Оля.

— Вы не почувствовали, что девочка уже знает, что случилось с ее бабушкой? Может быть, сегодня утром она была встревожена сильнее, чем вчера?

— Нет. Я ничего не заметила.

— Спасибо, Оля. У меня больше нет вопросов.

— Я могу идти?

Халупович кивнул. Оля вышла из кабинета. В этот момент раздался телефонный звонок. Эдуард Леонидович, недовольно поморщившись, достал свой мобильный телефон. Взглянул на номер позвонившего и поднес аппарат к голове.

— Эдуард Леонидович, — услышал он быстрый говорок Трошкина, — я уже забрал Элгу Арнольдовну и сейчас еду за следующей. Вместе привезти их или по одной?

— Идиот, — сквозь зубы пробормотал Халупович — Вместе, — сказал он и отключил аппарат.

Глава десятая

Нина принесла кофе и чай. Напряжение усилилось, когда Шальнев сообщил, что они обыскали все здание, проверили все комнаты и склады, даже заглянули в холодильники на кухне. Девочки нигде не было. Сейчас сотрудники охраны обследовали каждый угол на пятом этаже, бесцеремонно врываясь в комнаты сотрудников института, чем вызывали у них естественное негодование, так как они ничего не знали о случившемся.

Халупович мрачнел все больше. На его состояние не повлияло даже известие о том, что приехал Трошкин с двумя женщинами. Халупович сидел в своем кабинете, когда дверь открылась и в комнату вошли Элга Руммо и Фариза Мамаджанова. Дронго поднялся, скрывая невольную улыбку. Нужно было видеть, с каким вниманием рассматривала Оксана Григорьевна прибывших, уже зная, кто именно приедет. В свою очередь, женщины также внимательно смотрели на незнакомку. Элга была спокойна. Ее вообще забавляла сама ситуация — любвеобильный Эдик Халупович и его женщины. Фариза, как восточная женщина, была более сдержана в проявлении чувств. Однако и она с интересом оглядела кабинет Халуповича и присутствующих.