Один шанс из тысячи

— Надеюсь, пистолет не показывал?

— Зачем? Этим и доброго слова хватило.

— Прекрасно. Всегда говорил: с людьми надо по-доброму.

— Согласен. Доброе слово и кошке приятно…

Мужчины перестали смеяться.

Глава кабинета протянул руку к стоящему рядом столику. Скрипнула пробка, звякнул бокал, забулькала наливаемая в него жидкость. Премиальный «Jim Beam» двенадцатилетней выдержки, цена — семьдесят долларов за бутылку. Трамп знал, какую марку «бурбона» предпочитает Дэниэл Коутс. Сегодня он стал настоящим героем дня — такую сделку сумел обеспечить. Не отметить успех было бы непростительно.

Минуты четыре хозяин и гость молча наслаждались благородным напитком и смотрели на пылающие в камине поленья. Текущая вода, горящий огонь, плывущие в небесах облака. Три вещи, на которые можно смотреть бесконечно. Злые языки поговаривают, что четвертая — это когда другие работают, но, на самом деле, это не так. Четвертая — это похрустывающие при пересчете купюры, пусть даже виртуальные.

Главы Центральных банков одиннадцати латиноамериканских стран, включая крупнейшие — Бразилию, Мексику и Аргентину, собрались в Вашингтоне, чтобы решить главный вопрос: как выгоднее продаться показавшим реальную силу Соединенным Штатам — за дорого, по дешёвке или вообще за бесплатно? Переговоры длились около трех часов. Суровые гринго «великодушно» позволили неистовым гаучо и капоэйрос сохранить лицо — обобрали их не до нитки, а лишь до последней рубашки. Наверное, чтобы было потом, куда поплакаться, по приезде на родину.

Заключенное соглашение передавало Федеральной Резервной Системе блокирующие пакеты в капиталах всех Центробанков. Взамен латиноамериканцы получали от ФРС кредитование «специальных прав заимствований» на общую сумму около двух триллионов долларов. Разумеется, новых, «очищенных» от прежних европейских, азиатских и прочих долгов и взысканий. Новая резервная валюта предполагала свободный обмен и неограниченное хождение во всех странах Западного полушария. Контроль над финансами почти половины мира полностью переходил к США…

— Кстати, совсем забыл, — Коутс отставил бокал и прищелкнул пальцами. — Тут к тебе на приём один человечек напрашивался. Утверждал, что он президент этой, как её… Украины что ли?

— Чего ему надо? — Трамп взял кочергу и лениво пошевелил в очаге.

Разворошённые угли отозвались язычками пламени.

— Денег, естественно, — пожал плечами разведчик. — Говорил, что готов возглавить европейское направление против России.

Президент сморщился так, словно ему в рот попала какая-то гадость.

— Гони его в шею. Этот придурок профукал всё, что возможно. В европейских делах от него только вред.

— А в наших?

— В каких?

— Ну… кое-какие страны еще артачатся. Гондурас, например. Их приглашали, они не приехали. Нехорошо получается.

— Гондурас, говоришь? — Трамп ненадолго задумался. — Ну что ж, мысль интересная. Можно попробовать. У них там, по-моему, какие-то выборы намечались?

— Понадобится, устроим. Новый президент им там не помешает.

— Это верно. Страна, в принципе, неплохая.

— Была.

Оба «динозавра», один от бизнеса, второй от политики и разведки, сдержанно посмеялись и вновь подняли бокалы с бурбоном.

— Значит, за Гондурас?

— За наш Гондурас…

Где-то на Украине (25.11.2018 г.)

Майдан — это площадь. Просто площадь и ничего больше. На ней торгуют, по ней гуляют, ездят машины, весной на ней трескается асфальт, осенью её заливают дожди, летом заносит пылью, зимой она может превратиться в каток, из-за неё постоянно болит голова у коммунальщиков и дорожников. Тот смысл, который ей придают некоторые особо «упоротые», появляется только тогда, когда на ней собирают ничего не соображающую толпу…

— Жители Крыжодуповки! Громадяны! Радый повидомиты, сьёгодни вы сталы вильнымы! Це кажу вам я, отаман народной повстанськой армии Симон Кукиш.

Выступающий на секунду прервался, явно пытаясь припомнить, что в таких случаях говорят с высоких трибун, но в результате просто махнул рукой и закончил свой спич привычным:

— Слава Украине!

— Героям слава! — нестройным хором ответили ему два десятка бойцов, зорко следящих за «добровольно» пришедшими на толковище гражданами (мало ли что, вдруг сбегут?).

— Шабаш. Дальше сами, — негромко бросил пан-атаман, спускаясь с трибуны.

Парочка «специально подготовленных» болтунов тут же рванула наверх к «микрофону». Проводивший их взглядом Грицько неодобрительно покачал головой. И он, и его друг Степа Чупрун терпеть не могли этих двоих — Шварка и Флигеля. Как только какая-нибудь заварушка, их днем с огнем не найдешь, а как пожрать или выпить, так словно из-под земли вырастают. Иосиф Шварк и Давид Флигель. Повстанцы, итить…

— О, Гриц, — заметил Кукиш бойца и поманил его пальцем. — Ты-то мне и нужен.

— А що я? Я ничого. Казалы стояты. Я и стою, як уси… — на всякий случай начал оправдываться Палывода.

— Тьфу! Дурень! — чертыхнулся начальник. — Я не об этом. Ты вот что. Бери-ка Степана и дуй в местный опорный пункт…

— Куды дуты? — не понял Грицько.

— В полицию местную, вот куды.

— Нащо?

— Хрен в харчо! — рявкнул пан-атаман так, что Гриц аж присел. — Вот те цидуля, в ней всё написано. Выполнять!..

До опорного пункта Грицько и Степан добрались минут через сорок. Село не слишком большое, но все дома малоэтажные, улиц много, вокруг садочки, дорогу спросишь — посылают куда угодно, только не туда, куда надо…

Нужное здание отыскалось на самом краю Крыжодуповки, за решетчатым палисадником, в окружении покрытых снегом деревьев. Внутри было жарко натоплено. Грицько даже удивился. За последние несколько лет все уже как-то привыкли к непрекращающейся холодрыге — незалежные власти героически боролись с газом «агрессора», и горячие батареи пали в этой неравной борьбе одними их первых.

За перегородкой с окошком сидел какой-то дедок. Проход во внутренние помещения перекрывала стальная дверь.

— Гей, дид! А ну, видкрывай! — громыхнул Степан прикладом по двери.

— Що хочуть збройные паны?

Гриц сунул в окошко бумагу:

— Дывысь!

Старикан нацепил на нос очки и начал читать:

— Григорий Павлович Палывода… назначается… начальником полиции н. п. Крыжодуповка… Степан Тарасович Чупрун… заместителем по общественной безопасности… Ага, понятно.

Щелкнул замок. Дверь отворилась.

— Прошу, шановные паны. Це теперь ваше, — дед освободил место перед конторкой и отступил в сторону. — Тилькы, ежелы що, прошу пидтвердыты, що новому начальству опор не чиныв.