Один темный трон

— Пьетр останется здесь, пока хочет, — промолвила она. — Он Аррон. Моя семья.

Николас пожал плечами, а голос его стал таким же мягким, как и прежде.

— Как хочешь. Он будет охотиться на оленей?

— Возможно.

— А если отравит меня? Ударит отравленным клинком?

— А ты ударишь ножом в спину? — спросила Катари, но Николас просто рассмеялся.

— Конечно, нет, милая. Убивая, я смотрю человеку в глаза.

Катарина заставила себя улыбнуться. Он шутит. Конечно. Никто не навредит Пьетру, никто, кроме неё.

Что-то в комнате привлекло внимание Николаса, и он отступил.

— Королева Катарина, для вас прибыл подарок! — он шагнул к двери, где стоял дворецкий Натали, Эдмунд.

Пьетр подошёл к ней поближе.

— Он оставил тебя посреди песни.

— Сказал, что у него есть подарок.

Он заключил её в объятиях, утягивая в танец. Это было легче и естественнее, чем с Николасом. Они с Пьетром привыкли друг к другу. Она видела своё отражение в его глазах и знала, что там отражается лучшая её часть.

— Каким бы ни был его подарок, он не будет достоин тебя. Он не знает, как обращаться с королевой-отравительницей.

Николас вернулся с Эдмундом, что нём в руке серебряный поднос. Ваза в центре была с небольшим пучком зелени и крошечными белыми цветами, по внешнему краю белели мелкие чашечки.

Николас увёл их с танцпола к столу Натали, где та восседала вместе с Женевьевой и их братом Антонином, кузеном Лукианом и прочими членами Чёрного Совета.

— Если вы позволите… — заговорил он, и все подняли головы. — Я принёс подарок в честь победы королевы Катарины! — он поставил перед каждым отравителем за столом маленьку чашечку, даже впихнул одну в руку Пьетра, прежде чем прислужил Натали и Катарине. — Надеюсь, вы не против, что я воспользовался вашей прислугой, но мне хотелось, чтобы это было сюрпризом.

Натали посмотрела на растения в вазе.

— Агератина Высочайшая, — прошептала она.

— Не верю, что здесь растёт такое, — промолвил Николас.

— Не растёт, — её маленькая чёрная мамба скользнула по руке Катарины. — Но я знакома с этим ядом. Маленький пакетик может сделать токсичным всё поле, превратить мясо и молоко коров в яд.

— Яд, что творит молочную болезнь, — Пьетр вдохнул запах, доносившийся из его стакана. — Ты совсем ученик, Николас, но однажды станешь экспертом.

— Ренард, — протянул Николас, — а вот твой талант в том, чтобы превращать комплименты в угрозу.

Катарина покосилась на них, и Натали подняла свою чашечку, зная, как надо поступить.

— Экзотический яд… Прелестный подарок. Это будет медленное наслаждение, — её взгляд нашёл Катарину. Лишь на миг. Катари употребляла Агератину Высочайшую лишь два или три раза.

Катарина подняла свой бокал и осушила его. Она вытерла губы ладонью и прислушалась ко вздохам.

Глаза Натали застыли, но она отпила.

— Ты слишком сильно испытываешь себя, Катари, — промолвила она. — Пора идти в покои…

Но Катарина до своих покоев не добралась — дошла только до кабинета Натали. Когда она добралась туда, яд уже врезался в её тело, и у неё едва хватило времени, чтобы снять змею с запястья и отдать её Пьетру, а потом рухнуть на ковёр.

Судороги были кошмарными, болезненными. Она сжала зубы, прикусила язык, и кровь пахла молоком.

Она прислушивалась к страху в голосах Пьетра и Натали, когда они взывали ко второй части своего дара, целительству, вспоминая старые уроки. Средства. Антидоты. Бутылки на полках Натали стучались одна о другую, когда она проходила мимо. Открывались и закрывались ящички.

— Положи руку на горло, — приказала Натали. — Заставь её вырвать.

Пьетр встал на колени у её головы, пытаясь разжать рот.

— Не могу, сжала зубы!

— Катари! Натали нависла над нею. Её единственная мать, такая испуганная. — Катари, немеденно…

Конвульсии понемногу притихали, и она расслабилась, хотя боль оставалось. Казалось, кто-то разорвал её рёбра и добрался до сердца, сжимая его жестокой рукой.

Пьетр усадил её себе на колени. Он поцеловал её лоб и поправил чёрные влажные волосы.

— Катари, пожалуйста, — прошептал он. — Если ты будешь так продолжать, то убьёшь себя…

Голова Катарины едва-едва держалась. Когда она заговорила, то голос звучал грубо и не походил на её собственный.

— Не будь смешным, мальчик. Мёртвое не умирает.

Чёрный Коттед

Когда Арсиноя проснулась, она увидела Джулс и Камдэн. Она слабо улыбнулась, и каждая мышца заныла от боли. Но она была в тепле, живая, кровать оказалась удобной, только пульсировала зашитая дыра в спине. И она понятия не имела, где они, но в комнате было что-то знакомое.

— Джулс?

— Арсиноя! — Джулс и Камдэн соскочили со стула. Камдэн вскочила на неё, замурлыкала, крутя хвостом.

— Воды, — прохрипела Арсиноя, но с трудом проглотила её, когда Арсиноя подала чашку. Казалось, во рту засохла кровь.

— Тётя Караф! — закричала Джулс. — Вилла! Она пришла в себя!

— Вилла? — Арсиноя потёрла глаза. Она знала это место. Место, где она родилась.

Караф пошла в комнату со своей шоколадной гончей и тут же бросилась к Арсиное и поцеловала её. Та могла только смотреть — пока Вилла отогнала Караф и приложила ладонь к её лбу.

— Лихорадки нет, — заключила Вилла. — Удачливая.

— Удачливая?! — возмутилась Джулс. — Сколько раз она почти умирала? Три? Четыре?

— Десять или одиннадцать, — Арсиноя попыталась сесть. Караф и Джулс вздохнули, но Вилла поспешно впихнула под неё вторую подушку.

— Пусть сидит, это хорошо для лёгких. И, отравительница, она выздоровеет скорее.

— Отравительница… — протянула Арсиноя. — Мой секрет перестал быть секретом.

— Она знала, — ответила Джулс.

Арсиноя протянула руку и погладила гончую по голове. Гладкие, тёмные глаза пса заставляли её плакать. Она так скучала!

— Тебе стоило удивиться, оказавшись здесь, — промолвила Караф.

— Я удивлена, что вообще где-то… — она вспомнила охоту на королев. Злобный взгляд Катари. — Брэддок?

Джулс покачала головой.

— Не знаю, Арсиноя. Пришлось убегать так быстро… — она больше не говорила, но Арсиноя знала, что отравители не оставят медведя живым. Они так злы… Бедный Брэддок. А она была дурой, знала, что не сможет его защитить.

— Билли… — внезапно промолвила она. — Он должен думать, что я мертва. Все…