Один триллион долларов

Марвин нахмурил лоб, пока писал.

– Ты хоть знаешь, где в этой макаронной стране можно раздобыть английские книги?

– Нет, – признался Джон. – Я бы начал с Флоренции, все-таки университетский город.

– С него и начнем. Можно мне взять твой «Феррари»?

– Он мне сейчас самому нужен, – ответил Джон. Если уступать Марвину во всем, то ему понадобится и твоя зубная щетка. – Ты можешь взять маленький фургончик. Ключи у Софии.

– Это экономка?

– Да.

– О'кей. – Марвин неохотно поднялся. – Как-то все пошло быстрее, чем я думал. При случае я открою счет, и мы все оформим, о'кей?

– Открой. Все реквизиты отдашь Джереми, персоналом управляет он.

– Я вижу, у тебя все налажено. – На выходе он обернулся с недовольной миной и помедлил. – Можно еще один вопрос?

– Конечно.

– Ты платил бы мне и десять тысяч, если бы я запросил?

Джон пожал плечами. Этого он и сам не знал.

– Вот черт, – буркнул Марвин и вышел.

* * *

Когда вскоре после этого зазвонил телефон, Джон уже знал, что это незнакомец. Просто знал, и все.

– Ну, вы подумали? – спросил его звучный голос.

– Все время думаю, – ответил Джон, испытывая желание позлить его. – Вы вчера случайно не летели из Нью-Йорка в Париж?

– Что-что? Нет.

Надо же, оказывается, и его можно сбить с толку.

– Мне почудилось, что я вас узнал.

Момент тишины, потом тихий смех:

– Хороший прикол. – И снова полное самообладание. – Но назад к вашим планам. Что вы будете делать с вашими большими деньгами?

– До сих пор лучшей идеей, которая меня посетила, было финансирование всемирного проекта контроля за рождаемостью. – И почему он ему это рассказывает? Тем более что это ложь. Правдой было бы то, что у него нет никакой идеи. Но в этом он не собирался признаваться.

– Занятно. – Это прозвучало почти как похвала. – А могу я спросить, какие мотивы двигали вами?

Джон прошел к дивану, сел и попытался во время разговора оттереть следы ботинок Марвина, послюнив палец. Тщетно.

– Я думаю, все проблемы человечества тесно переплетены между собой. Проблемы возникают из причин, которые в свою очередь являются следствиями других проблем. И если распутать эту цепочку до ее начала, то натолкнешься на то, что население Земли неудержимо растет. Рост населения – это то, что Саддам Хусейн назвал бы «матерью всех проблем».

Казалось, эта формулировка развеселила собеседника.

– Пока я с вами согласен.

– Итак, ни одну из этих проблем нельзя решить саму по себе, но можно решить все проблемы одним махом, если добраться до корневой. – Ему доставляло удовольствие говорить. Мысли приходили к нему на ходу, без предварительного обдумывания. Он сам себе удивлялся. – А проблему роста населения можно решить только введением контроля над рождаемостью.

– Хорошо. В принципе верно. Но за оригинальность или глубину мысли я пока не дам вам ни одного балла, разве что вы опишете мне, как этот проект должен выглядеть конкретно.

Джон нахмурил брови.

– Как это должно выглядеть конкретно? Ну, контроль за рождаемостью – это значит противозачаточные средства. Необходимо сделать эти средства доступными для людей, объяснять им, как они применяются, и так далее. И так по всему миру.

– О каких «людях» мы говорим? О мужчинах? О женщинах? И что вы хотите сделать им доступным? Пилюли? Кондомы?

– Ну, это уже частности.

– Частности, правильно. Но вся жизнь состоит из частностей. Что вы сделаете со странами, где ваши действия будут под запретом? Страны, в которых правят фанатичные муллы или сильно влияние Папы? И что вы сделаете с людьми, которые хотят детей? Вы заблуждаетесь, если думаете, что в развивающихся странах на свет рождаются только нежеланные дети.

– Хм-м. – Об этом Джону действительно нужно было еще подумать. До сих пор его идеи, как исполнить прорицание, по уровню были не выше, чем болтовня в пивной за столом для завсегдатаев.

– Я думаю, нам уже пора наконец встретиться, – сказал незнакомец.

– Сперва вы мне должны сказать, кто вы, – ответил Джон.

– Это вы узнаете, когда мы увидимся.

– Пока я не узнаю вашего имени, мы не сможем договориться о встрече.

Патовая ситуация, так это называется.

– Ну, хорошо, – сказал звучный голос. – Значит, мы не встретимся. Но, мистер Фонтанелли, пожалуйста, подумайте вот о чем: я знаю, что делать. Вы этого не знаете. Если вы захотите это узнать, вам придется приехать ко мне, это как минимум.

И он положил трубку.

Джон смотрел на телефон, наморщив лоб.

– Что он о себе воображает? – пробормотал он.

* * *

На следующее утро он мчался в Рим в сопровождении Марко, который после одного безрассудного маневра Джона сухо сказал, что может защитить его от злодеев и похитителей, но не от столкновения с грузовиком. Они добрались до пригородов, когда открывались магазины, и Джон купил большой букет цветов. Флористка, которой он объяснил, чего хочет, заверила его, что букет составлен из цветов, соответствующих траурному случаю.

Мать Лоренцо оказалась красивой женщиной печального облика, стройной, с соразмерными чертами лица, не старше сорока лет. Она приветствовала Джона серьезно, но сердечно, выслушала, кто такой Марко, не вдаваясь в подробности, и пригласила их обоих в кухню.

– Ты похож на своего отца, – сказала она, ставя на стол кофейные чашки. Когда Джон второй раз неуверенно назвал ее «синьора Фонтанелли», она покачала головой: – Называй меня Леона, Джон!

По виду ее нельзя было сказать, что она проплакала все утро. Вид был такой, что она проплакала без перерыва три месяца и лишь несколько дней назад приняла решение снова вернуться к жизни. Кожа лица была прозрачная, размякшая, длинные черные волосы потускнели.

– Вечером он не вернулся домой, – рассказывала она без выражения, глядя в никуда. – Ушел после обеда, чтобы с кем-то встретиться, со школьным другом, кажется. Я видела, как он поднимается в горку, из окна видно дорогу, и мне и сейчас иногда кажется, что он вот-вот должен оттуда спуститься – и я стою и жду… Был солнечный день. Под вечер я выставила наружу цветы… – Она смолкла и сидела, погруженная в воспоминания. Потом вернулась к действительности, взглянула на Джона: – Хочешь посмотреть его комнату?