Одиннадцать

Вова смотрел из-под бровей на уходящего старика, сжав губы, и покачивал головой – ему это всё очень не нравилось!

– Ладно, пошли – там посмотрим, – тихо произнес Ефим, и направился вслед за дедом.

– Вот это домина – я понимаю! – и Ефим присвистнул.

Троица стояла на пригорке.

Чуть ниже, под горой, на широкой, квадратной поляне возвышался каменный дом. Ну, ни то чтобы дом был очень большой – просто, в этой глуши такое строение!.. Откуда?!

Дом стоял одноэтажный. Похоже, когда-то он был деревянным, но теперь, стены снаружи были обложены почти ровными, хорошо подогнанными друг к другу, камнями. Только крыша выдавала, что дом деревянный.

Сразу за домом из земли вытекал родничок, русло которого было аккуратнейшим образом так же выложено камнями. Вода в нем была горячая – это было видно даже сейчас – она парила. Родник имел ответвление, куда-то под дом, заложенное валуном. Но, если камень переставить – вода потечет под строение и выбежит с другой стороны, по такому же выложенному камнем, руслу. Это, наверное, и являлось «батареей» в зимнее время. Сейчас Родник проходил в полуметре от дома, пересекал поляну, в середине которой он превращался в каменную ванну-бассейн с аккуратной крышей, почти как у китайских пагод, вытекал из неё и шнырял в буйную заросль кустов.

За кустами, как пить дать, шумела река.

Еще на поляне была «летняя» кухня: длинный стол, какие-то деревянные приспособления-стенки, увешанные кухонным скарбом, небольшой домик из тонких бревен, типа зимовье.

Сразу за ним – лабаз, метрах в четырех над землей с прочной лестницей.

А всё остальное пространство поляны было аккуратно поделено клумбами, которые в конечном итоге заканчивались маленькой пасекой с тремя ульями.

Всё было, как на ладони.

Дедушка уже суетился на летней кухни, у выложенного камнями очага, который тихонько дымил – там что-то готовилось вкусненькое!

– О, как живут комсомольцы! – еще раз оценил Ефим.

– Интересно, он знает, кто такой Гагарин? – задумчиво произнес Володя.

– Он знает всё – даже то, что ты сейчас это спросил! – ответил Ефим. – Странный папаша!

– Ни то слово – «странный»! Какой-то он… загадочный.

– Он святой! – сказала Маша, заворожено глядя на полянку.

– Ма-ня! – позвал её Ефим, растягивая буквы. – Про-снись!

– Я не сплю, – спокойно ответила Маша. – Может он про Алёшу знает?

Володя тронул Машу за плечо:

– Пойдем вниз, спросим.

– Пойдем, – согласилась она.

Маша и Вова стали спускаться. Ефим остался на месте.

– Ты чего? – спросил его Вова.

– Идите – я сейчас! Осмотрюсь чуток.

– Хорошо, – согласился Володя, поправляя обломок копья за спиной.

Маша и Вова подошли к старику. Сбросили вещи. Маша присела на лавочку, Вова остался стоять.

– А он чего там остался? – спросил старик-Ефим.

– Так, любуется вашей поляной, – уклончиво ответил Володя.

А сам вдруг отчетливо услышал голос Ефима, стоящего очень далеко на пригорке и нечего не говорящего. По крайней мере, не было видно, чтобы Ефим орал или, хотя бы, рот открывал:

«Муфеля, какие-то, бля! Ровно, как в школе! Точно по линиям света. Ровный квадрат, метров триста, наверное, по стороне, не меньше…»

– Триста четырнадцать метров, если быть точным, – сказал Старик. Он тоже слышал голос Ефима, несомненно!

– Почему, триста четырнадцать? – непроизвольно спросил Володя.

– Знак «пи», знаешь такой? – старик нарезал самодельный каравай.

– Понятно! – ответил Вова, удивился хлебу, но некогда было удивляться, откуда старик знает про «пи», и он крикнул Ефиму: – Спускайся, Брат! Тебя слышно, как в бане!

– Почему, как в бане? – спросила Маша.

– Эхо там! – Вова махал Ефиму, чтобы тот спускался и молчал.

– В бане эхо? – удивилась Маша. – Никакого там эха нет.

– Не в ту баню ходила! – резко заметил Вова (ещё она ему не рассказывала про бани!).

Ефим сошел к «коллективу».

Сбросив понягу, он сел на лавку и вытянул ноги:

– У, блин, как устали-то, оказывается.

– Не мудрено, – не отрываясь от хозяйственных дел, отозвался старик. – Больше пятидесяти километров прошагали.

Ефим удивленно посмотрел на Вову.

Вова пожал плечами.

– Сколько время?

– Полседьмого.

– Ого! Двенадцать с лишним часов идем… а как будто часа три-четыре! Это сколько ж километров?

– Отсюда до места, где вы ночевали – пятьдесят пять с небольшим! – сказал дед.

Теперь Маша удивилась:

– Я никогда столько не ходила!

– Теперь – ходила, – дедушка улыбнулся ей.

Потом он выпрямил спину и посмотрел на Ефима.

– А ты, Ефим, шкуры так сгноишь! Что там за шкуры у тебя? Доставай!

– О, дед – да ты всё знаешь! Ты не летчик – ты прирожденный разведчик. Ты вообще, спишь хоть?

– Иногда я сплю, – сознался старик. – Но запах уже невыносимый из твоего мешка. И край торчит. Прополощи их вон там, чуть ниже ванны в ручье.

Ефим понюхал свой баул. Действительно, воняло гнилью!

Он развязал веревку и вытянул козью, а потом и рысью, ещё сырые, шкуры. Бросил их на траву.

– Ух, ты! – удивился Старик. – Ургу убили!

– Кого? – не понял Ефим.

– Рысь – Ургу! Она мне эту зиму так пакостила. Допросилась, матушка-кошка!

Ефим, подняв левую бровь, посмотрел на Володю.

Володя изобразил саркастическую гримасу на лице.

Ефим повернулся к хозяину поляны:

– И чё ты, дед, по ободранной шкуре кошку узнал?

– Только у неё такой опал.

Ефим хмыкнул, мотнул головой, и принялся стягивать ичиги, надетые на босу ногу (носки-то сгорели).

– Ничего, батя, если я босиком похожу?

– Ничего-ничего! Я бы вообще, вам советовал помыться. Вон там в ванне. Вода теплая, хорошая – сорок градусов. Там под навесом и мыльце есть, и бритва. Правда, мыльце самодельное. А бритва – опасная… Ну, если не порежетесь… и не побрезгуете, так давайте…

Маша больше всех обрадовалась предложению помыться!

– Ну, беги первая, – сказал Ефим. – Мы – после тебя. Помочь? – спросил он у деда.

– Ничего, я справлюсь – дело-то привычное. А вы пока осмотритесь, погуляйте. В хибару мою загляните – мож чего интересного найдете. Как дома, будьте. Сегодня, я предлагаю вам здесь остаться, заночевать. А завтра, не спеша… я путь укажу.