Одиннадцать
Шрифт:
От неожиданности и Ефим, и Вова вздрогнули.
– Панночка, – Ефиму на ум пришел старый фильм «Вий», – Привидение ты наше! Иди, оденься – стоишь, как Венера Миловская до ампутации!
– Ты бы мне это ночью сказал! – заявила Маша.
– И что?! Ты бы тут же согласилась! Ни так?
Машка развернулась и, обидевшись, пошла к костру.
– Может, зря? – спросил Вова.
– Может, – ответил Ефим. – Как переплавляться будем?
– Плот будем рубить! – ответил Вова. – Доставай топор.
– Двадцать пять метров – ерунда. Течение быстрое…
– Нас примерно туда и вынесет,
– Ай! Пойду за топором. Скажи Машке, чтобы не дулась на меня,… и пусть шлем оденет, кода переправляться будем – он её уже один раз спас.
– Сам и скажи.
– Она меня не послушает…
– Куда она денется?
– Действительно,… – Ефим пошел за топором, присматривая по дороге подходящие деревья.
Плот мастерили до обеда. Но больше времени ушло, чтобы сделать пару длинных весел с уключинами и широкий руль на корме.
Получилось нормально.
– Поехали! – сказал Вова, как Первый космонавт. – На том берегу Ефим нам чего-нибудь раздобудет на ужин. Раздобудешь?
– Эт точно! – пообещал Ефим. – Прыгай, «жена»! – съязвил он, обращаясь к Машке.
– Прыгаю, «муженек», – ехидно добавила она. – Один из двух… и оба рогатых одновременно!
Вова посмотрел на Ефима.
Ефим на Вову.
Потом они посмотрели на Машку.
Та косо улыбалась.
Мужики рассмеялись.
– Может её все-таки, правда, оставить? – Вова плюнул в реку.
– Попробуй, оставь! – Машка тоже плюнула.
– Хорош грызться! – Ефим оттолкнул плот.
Река подхватила плот, завертела…. Но Ефим и Вова налегли на весла, а Машка, как заправский рулевой, выровняла деревянный «ковчег» на стремнине.
– Ты где научилась? – с удивлением спросил Володя.
– В Караганде! – зло ответила Машка. – Оставишь – расскажу!
Вова выдохнул громко и опять смачно плюнул в реку!
– Ох, прибудем на тот берег, я таких тебе там дам! – пообещал он.
– А я – нет… тебе больше! – пообещала Машка.
– Харэ! – крикнул на них Ефим. – Рулите к берегу, любовнички! А то – потонем!
Плот несся по реке, но медленно и верно, пересекал её!
Вечером опять всё сушили! Но ходили уже по противоположному берегу… полностью одетые! Вова с Машкой потихоньку рычали друг на друга, а ведь первым-то предложил оставить Машку не Вова!
Вот так-то, братцы! Секс и дружба… в походе – не совместимы!
– Почему вы такие дебилы, мужики? Стоит вам дать, как вы считаете, что теперь и ноги о нас вытирать можно? – Машка готовила ужин, рассуждая вслух.
– Тебя кто-то обидел, Маша? – спросил Ефим.
– Издеваешься?! Вы и обидели!
– А почему вы такие дебилы, бабы? Стоит с вами переспать, как вы считаете, что о вас мы ноги вытираем? – задал встречный вопрос Ефим.
Вова искренне засмеялся – хороший встречный вопрос.
Маша посмотрела на обоих:
– А это не так? – спросила она.
– Не так, милая! Не так! Это ты теперь все близко к сердцу принимаешь! А мы просто движемся дальше – вперед! Прости, если чем обидели! Не переспали бы мы прошлой ночью – ты бы и не дергалась, а выполняла бы все… советы, как миленькая!
Не так?Маша задумалась. Вспомнила, что было до этого – до прошлой ночи. Выяснилось, что Ефим-то прав – они ей всю дорогу что-то указывали… и довольно грубо…
Она согласилась:
– Ладно, согласна! Но и вы не хамите!
– Больно надо! – пробурчал Вова.
– Давай, ты не будешь нам указывать, что нам делать! – предложил Ефим. – Либо мы друзья, как и прежде, либо мы… шведская семья, и уже со всеми заморочками семейной жизни: ссоры, упреки, я это не буду, ты это не делай…. Херня же ведь! Правда?
Машка улыбнулась:
– А ты – не простой… мужик Ефим!
– А то! – улыбнулся в ответ Ефим. – Главное, что ты признала, что я мужик!
И они оба рассмеялись.
Вова тоже им помог посмеяться, хрюкая в рукав.
Утром залихватски светило Солнце! Порхали бабочки, жужжали пчелки и мошки, дрожали листики деревьев. Благоуханье речной травы и трав лесных, смешивалось с запахами сосновой хвои и ещё не нагретой земли. На небе где-то высоко-высоко болталось два белоснежных облачка, подчеркивая необычную синеву небес. Птицы пели на все голоса, журчала речка. «Благодать-то какая!»
Утро разбудило нашу троицу в хорошем настроении. Вчерашний «постсексуальный» угар испарился. Все немного застенчиво улыбались друг другу, готовя завтрак, и только красный шлем, надетый на воткнутое в землю копье, как голова проигравшего в сражении папуаса, тупил Ефима и Володю. Однако предстоящий путь, судя по всему, ожидался не сложным, так как сосновый бор, который они видели с обрыва, оказался довольно сухим, «чистым» и вполне проходимым. Сосны годами наперегонки тянулись к небу, не оставляя внизу своих сухих ветвей, что давало возможность гулять по нему, как по парку. И почва, выстеленная сосновыми иглами, была мягкой и «теплой». Птички где-то высоко в кронах поют! Так чего не идти по такому «парку»? Наверняка, ещё и белочки будут скакать по деревьям! А это уже свежий белковый продукт.
– Жрать надо чего-нибудь раздобыть, – сказал Вова, расстелив на мешковине остатки копченого мяса. – Совсем мясо «худое» стало!
Ефим подошел, посмотрел сверху вниз на мешок, оценил проблему и произнес:
– Ты прав!
Развернулся, отошел и сел на земле, упершись спиной в ствол сосны.
Вова повернул к нему голову:
– И что это значит?
Ефим поднял на него непонимающий взгляд:
– Что «это»?
– Это всё, что ты хотел сказать?
– А чего ещё надо? Ты – прав!
– А-а! – Вова улыбнулся. – В этом смысле.
И ничего не говоря, выпрямился, подошел к Ефиму, присел напротив на корточки и посмотрел ему в глаза.
– Что? – Ефим кивнул головой.
– Что с тобой?
– А что со мной?
– Я всё хотел спросить, чего ты там копал на обрыве?
Ефим улыбнулся, не разжимая губ:
– Да я видимо наклейку-ценник проглотил…
– И?…
– И! А пластик, знаете ли, долго не переваривается!
Вова через несколько секунд врубился, что имеет ввиду Ефим и начал ржать, когда врубился,… как конь!