Одиночка — Джек

— Принесите, пожалуйста, перо, чернила и бумагу, — сказал Одиночка Джек.

Девушка молча поспешно повиновалась.

— Возьмите перо, Майерс, и начинайте писать. Шодресс предложил вам за это деньги, не так ли?

Майерс облизал побелевшие пересохшие губы и посмотрел на Димза тупо и непонимающе.

— Я знаю, что главная вина лежит на Шодрессе, — сказал Одиночка Джек. — У вас есть шанс переложить свой позор на настоящего виновника. Вы поняли, о чем я говорю, Майерс?

Майерс продолжал дико таращиться на юношу. Потом он схватил перо.

— Мне бы и в голову не пришло сотворить такое! — почти выкрикнул он. — Этот убийца, дьявол, заставил меня! Он заставил меня!

— Ну конечно, это он заставил, — чуть мягче сказал Одиночка Джек. — Что бы выиграли вы, отравив Дэвида Эпперли? Но давайте, опишите по порядку все детали, и начните с платы, которую он вам обещал.

Доктор Майерс ударил себя кулаком по лбу.

— На самом деле — ни единого пени! Он только собирался выгнать из города Гудриха, чтоб мне могла достаться его практика! Вот и все, что он собирался сделать! Но за это…

Он в отчаянии всплеснул руками.

— Пишите, — спокойно сказал Одиночка Джек. — Это как раз то, что нам нужно.

И доктор принялся писать, сначала медленно, с остановками, но потом набирая скорость, точно в процессе работы понемногу разогревался. Наконец его страстный темперамент окончательно взял верх и он разразился потоком слов, детально описывая все, что произошло между ним и Александром Шодрессом, — все, что касалось условий устранения мистера Эпперли из этой юдоли скорбей.

Казалось, достопочтенному доктору и в голову не могло прийти, что в этой исповеди есть нечто унизительное и позорное. Он вошел в раж, сочиняя всю эпистолу. И если чем-то и был озабочен, так это только тем, как бы поудачнее выставить негодяя Шодресса, объявив его корнем всех зол. И страница за страницей так и летели из-под его энергичного, скрипящего пера, а Одиночка Джек и девушка читали их следом за ним.

Они обнаружили там достаточно компромата на хозяина здешних мест и время от времени поднимали глаза, переглядываясь, — глаза девушки вспыхивали то от пламенного негодования, то от леденящего сердце ужаса, а глаза Одиночки Джека неизменно оставались непроницаемо темными и глубокими.

А доктор тем временем с таким рвением отдавался своей исповеди, что заостренный кончик пера дважды ломался под нажимом его энергичной и размашистой руки и дважды его пришлось затачивать, прежде чем доктор смог продолжить писать.

Одиночка Джек, достав из кармана фляжку, плеснул в стакан бренди и пододвинул к руке доктора; тот, не прекращая строчить, с удовольствием прикладывался к крепкому напитку. Сейчас он не был доктором — в нем проснулся литературный дар. Слезы жалости к себе показались на его глазах, когда он описывал методы, какими Александр Шодресс обольщал его, предлагая принять участие в столь мерзостном деле.

Когда наконец работа была завершена, доктор Майерс внезапно с облегчением откинулся в кресле и отодвинул от себя бумагу и перо, будто он только что закончил обильную и сытную трапезу.

— С этим покончено… и с Шодрессом тоже! — объявил он.

— Да, — согласился Одиночка Джек, — если мы только сумеем привлечь его за это к ответу. Но вы вряд ли захотите остаться здесь и свидетельствовать против него. Мы предъявим только вашу исповедь. Между прочим, Эстер, вы тоже можете поставить свою подпись как свидетель.

— Почему я не могу остаться здесь? Да я не пропущу этот процесс и за миллион долларов! — вспыхнул Майерс.

— Вы это серьезно? — Одиночка Джек ухмыльнулся. — Однако, если вы останетесь в этом городе, можете быть уверены, что Шодресс быстро с вами разделается.

— Шодресс? А как он об этом узнает?

— Он рано или поздно обо всем узнает. Не может не узнать! Каждая пара ушей в этом городе принадлежит ему. Вон та дверь в сад была настежь открыта все время, пока мы разговаривали, и если там кто-нибудь был, он мог слышать каждое наше слово.

Бедного доктора от этих слов бросало то в жар, то в холод.

— И если бы я был на вашем месте, я бы сделал то, что делает крыса, когда чует вблизи кошку.

— Что бы вы сделали?..

— Сбежал бы отсюда, Майерс, не медля ни минуты. И мчался бы со всех ног. А потом нашел бы норку и забился на самое ее дно — и там трясся бы от страха!

Глава 28 ДРОБЛЕНЫЕ ПЕРСИКОВЫЕ КОСТОЧКИ

Обескураженный доктор, моргая, уставился на молодого человека. Он взглянул было и на Эстер Гранж, но в ее глазах увидал такое презрение, смешанное с ужасом, что постарался больше на нее не смотреть.

Он поднялся с места, и Команч придвинулся ближе, глухо рыча.

— Волк! — взвизгнул доктор Майерс.

— Все в порядке, — успокоил его Одиночка Джек. — Ко мне, Команч!

Огромный зверь отошел и улегся рядом с хозяином.

— Теперь проваливайте!

И доктор «провалил».

— Вы проследите за ним? — выдохнула девушка. — Он ведь может прокрасться обратно в дом и убить нас обоих.

— Команч будет следить за ним столько, сколько нужно, — сказал Джек Димз. — Взгляните!

И верно, едва доктор пошел к двери, Команч без всякого приказа двинулся за ним, обнюхивая след, который оставлял на полу доктор Майерс. При каждом движении пса бедная жертва непроизвольно вздрагивала всем телом.

У самой двери нервы Майерса окончательно сдали. Он выскочил на крыльцо, споткнулся и угодил головой прямо вперед, в большой куст вьющихся роз. От внезапной боли доктор так завопил, будто в него вцепилась когтями сотня кошек, вскочил и стрелой помчался по улице.

Двое в домике Гранжей весело наблюдали за исчезновением доктора. И даже Команч, который развалился у двери и свесил из пасти свой длинный красный язык, и тот, казалось, смеялся.

— Как вы догадались, что происходит? — спросила девушка, в ту же минуту забыв о Майерсе в приливе любопытства. — Как вы только могли догадаться обо всем? Вы что, следили за нашим домом?

— Время от времени, — несколько смутился Джек Димз. — Я тут брожу по окрестностям и присматриваю за тем, как поживает Дэвид Эпперли. Вы же знаете, я должен это делать.

Она смотрела на него в смущении и страхе.

— Но что навело вас на мысль, когда вы увидели этот злополучный стакан с водой?

— Лицо дока. Он выглядел таким самодовольным, самоуверенным, его точно забавляло происходящее. И меня внезапно осенило. По тому, как он себя вел, я понял, что он способен почти на все. И ведь действительно оказалось — способен. Вы видели, мне не пришлось задавать много вопросов, чтобы все из него выжать.

Волкодав ползком пробрался от двери к ногам хозяина и положил голову на его сапоги.