Одиночка

Перед ним, как живое, стояло ее лицо: изящный нос, блестящие глаза, ослепительная улыбка, и вдруг это любимое лицо разорвали челюсти жука. Окровавленная пасть скалилась в злобной ухмылке, глумясь над его бессилием. Чои рванулся вперед, но не смог даже пошевелиться.

Челюсти чужого рвали лицо его любимой, разбрызгивая вокруг кровь. Бун мертва.

Боль утраты настигла его, словно удар в живот. Бун мертва. Он видел, как она умирает, и не успел прийти на помощь. Чои хотел только одного: умереть и снова быть рядом с ней, где бы она ни находилась.

Чои застонал и хотел отвернуться, но что-то держало его, словно тяжелое, мокрое одеяло. Он почти не чувствовал рук и ног, голова была тяжелой, будто с похмелья. Он попытался вспомнить, где он, что с ним произошло, но перед ним стояло кошмарное видение, которое было невозможно отогнать.

— Вот и все, парень, — раздался откуда-то сверху голос. У Чои в голове немного прояснилось, и запах тухлых яиц ударил в ноздри, так что закружилась голова.

Господи Боже! Он в секторе чужих. Что происходит, черт возьми? Он с трудом открыл глаза и увидел тусклый, размытый свет. — Бун действительно мертва? Или это только кошмарный сон? Может быть, его ранило на последнем задании?

— Хорошо спалось? — спросил тот же голос, и чья-то рука грубо подняла Чои и усадила спиной к стене.

Чои осторожно встряхнул головой и несколько раз глубоко вдохнул в себя влажный, зловонный воздух.

Голос был знакомый.

— Бергрен?

— Рад, что ты очнулся, — отозвался Бергрен. Он стоял над Чои с пистолетом в руке. — Здорово ты отделал моих ребят.

Чои принялся срывать клочья сетки Тазера с ног.

Он прищурил глаза и взглянул на Бергрена, потом огляделся по сторонам. Они действительно были в секторе чужих, у западного шлюза. На стенах поблескивали слизистые постройки, а воздух густой, хоть ножом режь.

Похоже, они были одни, по крайней мере никого больше не было видно.

— Бергрен, — проговорил Чои, отдирая от себя остатки сетки, — сейчас ты сдохнешь.

Бергрен рассмеялся, но не опускал пистолет.

— Сомневаюсь. Вы, десантники, изрядно достали профессора, и кое-кто скоро с вами разберется.

— И этот кое-кто, не иначе, ты сам? — Чои почти полностью освободился от сетки и пытался подняться.

Он еще покажет этому дешевому ублюдку, что бывает с теми, кто стреляет в него сеткой Тазера, будто он какой-то жук.

Бергрен опять рассмеялся:

— Ага, я и есть этот счастливчик. Я тебе растолкую, какая роль вам отведена в планах профессора. Только, боюсь, у тебя не останется времени воспользоваться этими знаниями.

Пистолет в руке Бергрена опустился чуть ниже, и эхо выстрела разнеслось по каменному коридору.

Сначала Чои подумал, что Бергрен промахнулся, и начал подниматься, но потом, словно в замедленном кино, его собственная кровь залила ему лицо, а ногу пронзила боль, и он чуть не потерял сознание.

Он скорчился и обхватил руками ногу, пытаясь блокировать боль, как их с Бун учили в школе десантников.

Не думать о боли. Действовать.

Чои услышал, как Бун снова и снова повторяет эти слова: «Не думай. Действуй».

— Ах ты сволочь! — Чои оттолкнулся от пола здоровой ногой и прыгнул на Бергрена.

Бергрен отскочил назад, и Чои, не достав его, покатился по каменному полу, больно ударившись раненой ногой.

— Ты сдох еще тогда, когда распотрошил того жука, — сказал Бергрен, стоя на таком расстоянии, чтобы Чои не мог дотянуться. — Профессор никому не позволяет трогать его зверюшек.

Чои боролся с приступом дурноты. Не думай о боли. Действуй.

Он отполз обратно к стене и с трудом поднялся на ноги, чуть не потеряв сознание, но устоял.

Бергрен быстро удалялся в сторону шлюза.

— Стой! — крикнул Чои, оглядываясь назад, в темноту влажного, зловонного коридора. Только сейчас до него дошло, что задумал Бергрен. Чои запрыгал на одной ноге к шлюзу, но иглы сетки Тазера и боль от раны сильно ослабили его. Он упал лицом вниз на пол и потянулся к ножу, спрятанному в ботинке на его раненой ноге. Нащупав скользкий от крови нож, он снова окликнул Бергрена.

Тот уже открыл шлюз и стоял перед дверью в квадрате льющегося из коридора света.

Чои глубоко вдохнул, но влажный, пропитанный тошнотворным смрадом тухлых яиц воздух рвал легкие.

Держа руку на кнопке замка, Бергрен оглянулся на Чои:

— Я был бы рад помочь тебе умереть легко, но не хочу рисковать жизнью. Неподчинение профессору карается строго, теперь, я думаю, и до тебя это дошло. Что скажешь?

Чои полз на руках к шлюзу, волоча простреленную ногу, не обращая внимания на боль и слабость.

Действуй.

«Действуй, действуй, — повторял он про себя. — Не думай. Действуй».

Ужас туманил сознание, но тренировка победила, и он продолжал ползти к выходу.

Шлюз — единственный шанс на спасение.

Бергрен наблюдал за ним, потом пожал плечами, словно это уже не имело значения.

— Признаю, Чои, ты крутой парень. Может быть, тебе и повезет. — Он шагнул к шлюзу. — Может быть, ты истечешь кровью до того, как жуки отложат в тебя яйцо.

Не думая и даже не целясь, Чои, приподнявшись, молниеносным натренированным движением послал нож в Бергрена.

Глухой хруст вонзившегося в грудь Бергрена лезвия прозвучал музыкой в его ушах.

Бергрен, схватившись одной рукой за нож, с удивленным выражением лица сделал нетвердый шаг к двери.

Чои, собрав остатки сил, полз к шлюзу.

Бергрен взглянул на торчащую из его груди рукоятку ножа, потом на Чои, его глаза помутнели, и он упал на спину, так и не переступив порога шлюза. Герметическая дверь закрылась с лязгом, который гулко разнесся по коридорам.

— Нет! — крикнул Чои.

Звук его голоса потерялся в горячем, влажном воздухе коридора. Он остался один там, где никто не рискнул бы остаться один. За спиной он уже слышал приближающийся сухой шелест.

Не думай. Не думай о боли. Действуй.

Он оттолкнул тело Бергрена в сторону и, дотянувшись до кнопки двери, несколько раз сильно нажал на нее.

Никакого движения. Дверь закрылась, и она не откроется снова, это ясно.

Чои приподнялся на руках и, подогнув под себя здоровую ногу, встал. Он снова и снова нажимал на кнопку, но дверь не шелохнулась. Он попытался пробить ее кулаками, но она даже не прогнулась. Это тупик.