Одинокие души

– О, боже мой, Карина, – я падаю рядом с ней на колени, прохожусь руками по её светлым волосам, наклоняюсь к лицу. Дыхания нет. – Даже не думай! Слышишь? Даже не думай об этом!

Я вдыхаю воздух в её рот и начинаю делать массаж сердца. Раз, два, три. Ещё один вдох. Раз, два, три. Вдох. Раз, два…

Сестра резко выгибается и выплевывает застрявшую в горле воду. Тяжело и громко задышав, Карина испуганно выгибается на холодном асфальте и цепляется за мою руку так крепко, что мне становится больно.

– Боже, – шепчу я и обнимаю сестру. – Никогда больше не пугай меня так.

– Лия? Я… я не понимаю…

– Ты кто такая? – внезапно спрашивает меня мужской голос, и я поднимаю голову. Шрам нависает надо мной, будто грозовая туча. Его лицо злое, глаза черные, как у акулы. – Отвечай!

– Я не хочу проблем, – тихо начинаю я, соображая, что делать. Идти на конфликт глупо, хотя о чём я? Конфликт неизбежен. – Я пришла за сестрой. От вас мне ничего не нужно.

– Ты пришла в чужой дом и решила, что можешь вести себя так, как тебе заблагорассудится?

– Но Карина могла умереть!

– Твоя сестра сама пошла на это! – заключает Шрам. – И мне наплевать, благими ли были твои намерения. Ты вторглась на мою территорию.

– Я сейчас же уйду, – обещаю и встаю, поднимая Карину. – Прошу, позвольте нам уйти, мы никогда сюда не вернёмся.

– Твои извинения – вздор. Мне плевать на них. – Я чувствую, как от его взгляда исходит гнев. Даже поза кажется опасной. – Придётся платить. Только каким способом…

– Я не сделала ничего плохого! – Мой голос звучит уверенно, хотя внутри бушует неизведанный ранее страх. – За что платить? За то, что я спасла сестру?

– За то, что ты – чужая, – толпа поддерживает его высказывание. – Ты не из стаи.

– Прошу, – вновь повторяю я и подхожу чуть ближе к Шраму. – Прошу, отпустите нас, мы с вами больше никогда не пересечемся. – Заметив непреклонность в его взгляде, я судорожно выдыхаю. – Тогда отпусти хотя бы Карину. Я не позволю причинить ей вред. Делайте со мной что хотите, но её не трогайте.

Неожиданно парень улыбается. Я хмурюсь, не понимая причины резкой смены его настроения. С чем она связана? С тем, что я дрожу от страха? Или с тем, что Карина едва стоит на ногах?

– Готова отдать жизнь за сестру. Благородно. – Я киваю. – Знаешь, что мы ценим в нашей стае? Три простые вещи: свободу, бесстрашие и…

– Самоотверженность, – одновременно с ним шепчу я.

Шрам продолжает:

– Желание поставить жизнь другого члена «стаи» выше своей – повод для нас уважать и восхвалять тебя. Правда, есть одно «но», – я задерживаю дыхание и выдыхаю, когда он жестко и громко чеканит: – Ты чужая.

Люди вокруг снова орут, а одна девушка, совсем молоденькая, выходит немного вперед и кричит:

– Чужая!

Меня пугает поведение толпы. Что им от меня надо? Почему они хотят причинить мне вред? Словно гигантский механизм, подростки подчиняются Шраму и соглашаются со всеми его словами и выводами. Более того, я сразу поняла, что, попроси он их спрыгнуть с моста, они спрыгнут. Попроси задержать дыхание на пять минут – задержат. Попроси лечь под поезд – лягут.

Череда подростковых самоубийств – не выдумка. И теперь я знаю причину.

– Как мы накажем гостью? – громко спрашивает Шрам, и подростки начинают нервно смеяться, переглядываясь. Я крепче сжимаю сестру за плечи и выпрямляюсь: хочу казаться выше и увереннее. Но, в любом случае, всё катастрофически выходило из-под моего контроля. – Мне кажется, нужно прибегнуть к традиционному методу. – Я сглатываю и сосредоточенно смотрю на парня. – Ты позволила себе слишком много, перешла черту. Я бы простил подобное жертвоприношение, если бы не материальный ущерб, который ты нам нанесла.

– Материальный ущерб? – Невозможно поверить, но я смеюсь. Нервы, наверное. – Ты собираешься наказать меня за то, что я разбила ваш самодельный аквариум?

– Да, именно так.

– Не пытайся провести меня. Я не знаю, кто ты и что тебе от меня нужно, но со мной подобные фокусы не пройдут. Это испытание изначально было сделано для того, чтобы разбить стекло.

– Неужели?

– А как ты ещё объяснишь то, что рядом с кубом лежала бита? Ваш девиз: свобода, бесстрашие и самоотверженность. Это значит, что кто-то из толпы должен был схватить орудие и избавиться от стекла в считаные секунды. Но почему-то никто этого не сделал.

– Возможно, потому, что ты не позволила никому до этого додуматься.

– О чём ты? – Как же мне страшно. Я пытаюсь говорить громко, чётко, уверенно, но внутри буквально умираю от дикого ужаса. – Ещё пара секунд – и Карина умерла бы!

– Это было бы печально…

– Боже, да ты псих.

– Если бы мне было интересно твоё мнение, я бы спросил, – Шрам недовольно сужает глаза и приближается ко мне. – Мы решим проблему радикально. Я отпущу тебя, но сначала пройди испытание.

– Испытание?

– Да, классика жанра. Ты против одного члена моей стаи.

– Подожди, – я не могу понять, о чём он. Хочется спросить у окружающих: он ведь шутит? Правда? Это шутка? Но вряд ли Шрам пускает слова на ветер, и я сконфуженно горблюсь. – Предлагаешь мне драться?

– Кто же будет твоим соперником? – Проигнорировав мой вопрос, парень проходится взглядом по толпе и ухмыляется. Подростки кричат, поднимают ладони, рвутся вперёд, и моя голова идет кругом. Господи, было бы столько желающих меня спасти. – Саша – отличный боец. А может, Костя?

– Драться с ней буду я.

Неожиданно в центр выходит высокий парень. Прежде чем оценить его лицо, я обращаю внимание на мускулистые руки и широкую спину. Мне уже хочется закричать от ужаса и убежать, но потом я смотрю ему в глаза и прирастаю к месту: там лишь безразличие и холод. Я вдруг понимаю, что Лёша был прав – уйти отсюда живой очень сложно.

– Ты? – Шрам искренне усмехается. – Вот это развлечение на ночь!

– Включай секундомер, – рявкает парень. – Засечем, за сколько секунд я её вырублю.

– Подождите! – с вызовом кричу я. – Я не собираюсь ни с кем драться!

– Тебя никто не спрашивает.

– Ещё как спрашивает! Это несправедливо! Тебе достаточно ударить меня один раз – и я в нокауте! В чем тогда смысл поединка?

– Хватит разглагольствовать! – недовольно протягивает мой соперник и встает в оборонительную позу. – Или ты пытаешься защититься, или я тебя убью.

Меня обуревает ужас, я слышу, как дико стучит в груди сердце. На несколько секунд меня прорезает тьма: остаюсь лишь я и глаза моего противника, холодные и мертвые.