Одинокие люди

Каждый из нас так или иначе борется против перемен. Новому будут противиться даже те, кто считает себя самыми прогрессивными, потому что все мы полагаем, что наш образ жизни - лучший.

Я прожил здесь хорошую жизнь, и мне хочется, чтобы она продолжалась как можно дольше, но понимаю, что всему наступает конец. Даже эти книги когда-нибудь исчезнут, но мысли, заложенные в них, проживут дольше. Книгу уничтожить легко, но идеи, которые принял человек, выкорчевать невозможно.

Он помолчал и спросил:

– Вам, должно быть, надоело слушать болтовню старика?

– Нет, сэр. Я вас слушаю и учусь. У нас у всех тяга к учебе... я имею в виду Сакеттов. Наша земля в холмах Теннесси скудная и не дает ничего, кроме самого необходимого. Мы не представляли, как многое нам неизвестно, пока не приехали на Запад.

Я посмотрел на него, и мне стало стыдно.

– Я едва умею читать, сэр, с трудом разбираю слова и их значения. Некоторые откапываю, словно койот кролика. Вот сейчас гляжу я на ваши книги, сэр, и думаю, сколько нового они могли бы мне рассказать.

Я встал, потому что внезапно почувствовал, как навалилась усталость.

– Моими учебниками были горы, - сказал я.
– А также пустыни, леса и прерии. Теперь должен учиться, читая книги.

Дон Луис тоже встал и протянул руку.

– Каждый из нас учится по-своему. Возможно, нам стоило бы поделиться знаниями. Спокойной ночи, сеньор.

Выйдя из дома, я подошел к воротам, чтобы подышать прохладным ночным воздухом. У стены недалеко от меня тлел огонек сигареты.

– Как дела?
– спросил я на испанском.

– Хорошо, сеньор.

Вакеро держал сигарету в кулаке. Он наклонил голову, чтобы не показываться над стеной, и глубоко затянулся. Огонек ярко разгорелся и опять потускнел.

– Мы не одни, сеньор. Ваши друзья - и наши тоже - ждут там, за воротами.

Значит, индейцы нашли нас. Что ж, в Соноре наступают веселенькие времена.

Повернувшись, я направился обратно в дом. Дон Луис как раз выходил из своего кабинета.

– У вас много лошадей?
– спросил я.

– Столько, сколько вам понадобится, - заверил он.

– Вы можете дать нам по три на каждого? Сейчас я не могу вам заплатить, но...

– О плате не может быть и речи, - прервал он.
– Ваш брат - муж внучки моего старинного друга. Лошади в вашем распоряжении.
– Он внимательно посмотрел на меня.
– Что вы собираетесь делать?

– Ваш вакеро сказал, что индейцы поблизости. Думаю, он прав, поэтому нам остается только бежать. Будем менять лошадей, не останавливаясь, может быть удастся удрать.

Дон Луис пожал плечами.

– Может быть. Скажу, чтобы лошадей приготовили к рассвету.

– За час до рассвета, - сказал я, - и спасибо вам.

Глава двенадцатая

Лошади были готовы, мы запрыгнули в седла, дети с нами. Люди дона Луиса на всякий случай рассредоточились по стенам, чтобы прикрывать наш отход. Конь подо мной гарцевал, ему не терпелось тронуться в путь, но я обернулся к Дорсет. В смутном полумраке рассвета ее лицо казалось бледным, глаза необыкновенно большими. Наверное я и сам выглядел так же.

– Видите вот ту высокую сосну?
– Я показал направление.
– Скачите к ней, скачите изо всех сил. Индейцы близко, но лошадей они ставят вдалеке от засады. Если повезет - прорвемся, прежде чем они успеют выстрелить хотя бы пару раз.

Шестнадцать вакерос стояли у стен, изготовив винтовки к бою. Еще несколько человек ждали у ворот, готовясь распахнуть их.

Дон Луис подошел ко мне, протянул руку, и я пожал ее.

– Vaya con Dios, amigo2, - сказал он мрачно и махнул рукой людям у ворот. Те стали поспешно растаскивать створки.

Мы промчались через ворота, и в этот момент все шестнадцать вакерос выстрелили. Одни выбрали себе цели, другие палили по возможным укрытиям апачей.

Во главе скачущей во весь опор кавалькады летели мы с Испанцем Мэрфи. Я заметил, как из-за кустов поднялась темная фигура индейца и уже навел револьвер, но конь сбил его грудью, и тот покатился по земле. Чья-то лошадь затоптала его, и вот мы уже несемся позади засады, а вакерос из-за стены ранчо стреляют в индейцев, которых мы выманили из укрытий.

Наш ориентир, высокая сосна, стояла примерно в миле от ранчо, и мы в предрассветном полусумраке сломя голову скакали прямиком к ней. Подъехав, перевели лошадей на рысь. Я оглянулся.

– Как дела? Все здесь?

– Я скакал последним. Позади никого не осталось, - ответил Бэттлс.

– Кто-нибудь ранен?

– Мне ожгло плечо, - сказал Рокка.
– Ничего серьезного.

Я немного провел колонну быстрой рысью, потом мы с полмили шли галопом, перешли на рысь, затем на шаг и опять на галоп. В полдень мы остановились у родничка, который пробивался у подножия покрытой травой дюны. Мы напоили лошадей, перебросили седла на новых и двинулись дальше.

Мы ехали быстро, держась подальше от мест, где нас могли ждать засады, и постоянно ища взглядом облако пыли, что говорило бы о преследовании. Следовало опасаться не только индейцев, но и многочисленных разбойных банд, а также мексиканских солдат, которым наверняка не понравилось бы наше присутствие. И все это время дети не плакали и даже ни разу не вскрикнули уж этому-то апачи их научили.

К вечеру мы въехали в покинутую деревню, где стояли развалины большого глинобитного здания и недостроенная церковь, в ирригационной канаве текла вода.

В углу одного из домов лежал скелет мексиканца в лохмотьях одежды, который умер с оружием в руках. На левой руке скелета был костяной мозоль от плохо сросшегося перелома, в результате рука была короткой и искривленной.

Тампико посмотрел на него, потом перевел взгляд на ссохшуюся кобуру с вырезанным на ней инициалом - большой буквой "Б".

– Так вот где это случилось, Бенито, - сказал он и посмотрел на меня.
– Я знал его. Хоть он был и плохим парнем, но отважным.

В деревне мы сварили кофе и горячую похлебку из вяленого мяса, кукурузы, картошки и лука, найденных на заброшенных, заросшими сорняками полях. Еда получилась вкусной, хотя приходилось торопиться.

Испанец вытер руки о штаны и взглянул на меня.

Надо трогаться, - сказал он.
– Я чувствую здесь запах смерти.

Джон Джей Бэттлс уже сидел на коне и ждал нас. Мы расселись по свежим лошадям, чтобы сберечь силы остальных, и снова тронулись в путь.

Последние часы дня были жаркими, без малейшего дуновения ветерка, пыль мы не поднимали. Вдруг Мэрфи указал на горизонт, где у склона горы в форме вопросительного знака поднимался дым костра. Мы знали, что он означает и, ускорив шаг коней, направились, ориентируясь по Полярной звезде, точно на север, насколько позволяла местность.