ОДИНОКИЙ БУНТАРЬ: Брайан Джонс и юность «Rolling Stones»
Шрифт:
Килок отвез их из Марракеша в Танжер, где они наняли яхту до Малаги, а потом пересели на самолет из Мадрида в Лондон. Вместо того, чтобы вернуться в Марракеш, Том уехал назад в Британию, оставив, таким образом, Брайана предоставленным исключительно самому себе. В этот момент Брайан вернулся в отель, светящийся от радости из-за того, что сделал удачные записи, сжимая в руке длинную резную курительную трубку, перед покупкой которой он не смог устоять на базаре. Когда он обнаружил, что произошло, то просто обезумел. Он начал бешено бегать по отелю, совершенно не в состоянии поверить в то, что его все покинули. Снова и снова спрашивал он служащего в приемной отеля, нет ли какой записки для него, и, наконец, бурно разрыдался. Его самые глубокие и потаенные страхи оказались правдой, и в этот день он готов был покончить с собой. В ту ночь он позвонил Ронни Мани в Лондон, еле связывая слова в предложения. Та посоветовала ему
Льюис Джонс сказал в радиопередаче о Брайане, которая вышла уже после его смерти в 1971 году: «В чем я твердо убежден — это что он потерял единственную девушку, которую он когда-либо любил; это стало для него большим ударом. Он изменился неожиданно и пугающе — из светлого энтузиаста Брайан превратился в тихого, мрачного и погруженного в себя молодого человека. Эта перемена была настолько разительной, что мы с матерью, увидев его, были просто шокированы, и, как мне кажется, он уже никогда не стал прежним. Именно в это время, как мне кажется, он связался с наркотиками. Принимал ли он их так, как многие любят выпить иногда, или нет — не знаю... Я не узнаю этого никогда. Я убежден и всегда буду убежден в том, что это был переломный момент в жизни Брайана — гораздо более значительный, чем вся эта его поп-сцена».
Прибыв в Париж, Брайан появился на пороге квартиры своего друга Дональда Кэммелла, растрепанный, шальной и без багажа. «Они покинули меня, — это все, что он мог сказать ему, когда тот открыл дверь, — они просто отвалили и покинули меня!» В ту ночь Брайан был так взволнован, что Дональд с трудом понимал, что же с ним произошло. Временами все, о чем Брайан мог говорить — это о деревянной трубке, которую он купил вместе с Гайсином в Марракеше, но Дональд мог легко заметить, какой ужасный стресс Брайан получил от всего происшедшего с ним. Брайан все время продолжал бормотать о том, что просто не представляет, где же Кит и Анита могли запропаститься. (Тем временем беглецы приютились в небольшой квартирке на Сент-Джонс-Вуд в Лондоне.)
На следующий день, будучи совершенно не в состоянии отвлечься от навалившихся на него эмоций, Брайан продолжил свой путь в Лондон. Несмотря на всю свою ярость и горестные чувства, его единственной мыслью тогда было умолять Аниту вернуться к нему. Но его мольбы остались неуслышанными. Единственное, что теперь надолго завладело умом Брайана — это вернуть Аниту назад, но чем больше он унижался и получал от нее очередной отказ, тем больше он ощущал всю горечь этой коварной измены. Он стал намного больше пить. Брайан поглощал теперь двойной «Бакарди» с «Колой» как простую воду, но и в этом питье ему никак не удавалось утопить свое горе. Если раньше его квартира была переполнена друзьями, то теперь вокруг него были лишь немногие, у которых хватало терпения или желания попытаться хоть как-то помочь ему. Он обратился к наркотикам — заполняя ими свою душу, он пытался забыться, укрыться от буйного пожара смешанных чувств, что кипели в нем — и, в случае «хорошего трипа», его непреходящая грусть и одиночество, которые неумолимо простерли свои объятия над ним, на время уходили. Эта история привела к самым плохим последствиям из всех возможных. Брайан никогда не был дураком по части наркотиков. Он всегда знал свой предел и не принимал определенных видов наркоты. Но на этот раз он полностью потерял контроль над собой.
То, что Анита покинула Брайана ради Кита, было для него несчастьем вдвойне: с одной стороны, из-за того, что его предали, с другой — как коварно все это было обставлено. Еще более жестоким было то, что Анита, живя с Китом, стала для него постоянным напоминанием этого фиаско — и его, Брайана, неадекватности, как ему самому это казалось. Одно — это потерять женщину, но совсем другое — увести ее у друга, участника своей же группы. Это невозможно было забыть, так как главный виновник — Кит — был всегда рядом как постоянное напоминание о случившемся. Очевидно, что Анита никогда не любила Брайана — с самого начала. Она использовала страстное чувство Брайана, чтобы купаться в лучах его славы под солнцем «Кайфующего Лондона» — и для того, чтобы пробиться в сферу влияния «Роллингов». В конце концов она этого добилась. Развязка была неизбежной…
Брайан в душе всегда оставался ребенком. Слишком многого в своей жизни он достиг играючи, почти нечаянно, он привык к легким победам и сознательно искал для себя трудностей, если не сказать — проблем. Анита была для Брайана больше, чем просто красивой игрушкой: в ней он видел плод своих долгих мучений в поисках себя и славы; награду за свое существование в мире страстей; итог своих вечных стремлений к прекрасному. Вместе с тем вкус Брайана был безнадежно испорчен его образом жизни: вместо обычной человеческой любви, простых
и понятных чувств он хотел запретных любовных утех, безумного томления, бесплодных переживаний и роковых страданий — и он получил их в итоге.Теперь он был самым несчастным человеком на свете — без веры во что бы то ни было, дрейфуя между пароксизмами рыданий и всплесками ярости. Наконец, он обратился к неизбежной в своем положении помощи. 9 марта 1967 года Брайан решился лечь в частную психиатрическую клинику «Priory» в Роуэмптоне в надежде избавиться от депрессии. Впрочем, оставался он там весьма недолго, и вся польза от этого вскоре улетучилась буквально в один момент, так как спустя две недели «Роллинги» отправились в европейское турне, начавшееся в Швеции. И каждый раз, когда Брайан смотрел на Кита, он являл для него символ его, Брайана, личных неудач. Этот изматывающий прессинг привел к быстрой дегенерации Брайана, превратившегося, как любили и любят отмечать до сих пор, из ее лидера в главного отстающего. Но, тем не менее, по этому поводу имеются диаметрально противоположные мнения. Одни утверждают, что возможности Брайана в эту пору резко сошли на нет, другие — что он был настолько экстраординарен, что даже когда находился под действием наркотиков, то мог играть просто великолепно. Наверное, истина лежит где-то посередине.
Закончив свой памятный тур 17 апреля, группа, прекратила гастролировать, как оказалось потом, на следующие два с лишним года. Это турне оказалось последним в жизни Брайана. Вернувшись домой, Брайан изо всех сил начал стараться отвлечься от своих проблем, но у него это абсолютно не получалось. С тех пор, как в его жизнь вошли Перрины, он стал по-настоящему зависим от них. Брайан очень верил Лесу, и тот помогал ему везде, где только можно. Джэни Перрин стала лучшим другом Брайана. Несмотря на то, что у нее была своя семья, она всегда находила время для Брайана — и это дошло до того, что ее собственные дети считали его своим старшим братом. В основном Брайан просил выслушать его разговоры о наболевшем. Ему было необходимо знать, что он может обратиться к Джэни по любому волнующему его вопросу. Но Брайан был таким мужчиной, который никогда ни с кем не обсуждал своих женщин. Его частная жизнь оставалась его личной проблемой. Это подтверждал и его новый друг Ноэль Реддинг, басист Джими Хендрикса — Брайан взял его под свое крыло. Они часто появлялись вместе на серебряном «Роллс-Ройсе» Брайана: в «Speakeasy» или в «Ad Lib» — просто как два друга-одноклассника.
Некоторые силы Брайан по-прежнему черпал из своей работы над саундтреком. Фильм «Mord Und T"otschlag» (в английском переводе названный «A Degree of Murder») представил Германию на Каннском кинофестивале, который прошел в начале апреля. Однако вся гордость, переполнявшая его, была омрачена тем, что ему нужно было ехать во Францию на фестиваль вместе с Анитой. Ее присутствие в Каннах в качестве главной «звезды» фильма означало то, от чего он старался спрятаться, вновь настигло его и начало преследовать с новой силой.
Но сие было неизбежно. Анита была рядом — вместе с остальными заговорщиками: Китом, Майклом Купером и всем антуражем. В прессе появились фото Брайана и Аниты, пирующих в ресторанах, но в реальности они были далеки друг от друга, как никогда. К сожалению, Брайан еще не принял данный ему в Марокко урок впрок, и каждый раз, когда ему подворачивался шанс, он по-прежнему слезно упрашивал Аниту вернуться к нему. Но его рыдания были напрасными. Он отступал и снова наступал, налегая на наркотики и выпивку, которые, как он ожидал, могли привести его в забытие.
Уехав из Канн за день до закрытия фестиваля, 10 мая, Брайан в безрадостном расположении духа прилетел назад в Лондон, где обнаружил у порога своей квартиры отряд из отдела по борьбе с наркотиками Скотленд-Ярда, которые немедленно ткнули ему в лицо ордер на его арест. Было четыре часа вечера. Брайан с затуманенными глазами недоуменно взирал на то, что полиция устроила в его доме ночью. Один из гостей еще оставался в квартире — это был его друг, происходивший из швейцарской благородной фамилии — принц Станислаус Клоссовски де Рола, барон Уоттвилльский, своим друзьям известный как Стэш. Брайану в этом художественном беспорядке просто некуда было ступить. Детективы методично шерстили всю квартиру, постоянно что-то находя. Шаря под покрывалами кровати в зале, они обнаружили кошелек с таинственной субстанцией. Брайан сказал, что хоть эта кровать и его, он никогда не видел этого кошелька — и Стэш тоже. В ванной полисмены обнаружили фиалу с небольшим количеством в ней кокаина. Всего в различных местах квартиры было найдено 11 «объектов», каждый из которых содержал в себе следы наркотиков: две канистры, два кошелька, две трубки, два сигаретных окурка, коробка с папиросной бумагой, кувшин и даже колесико от кресла, которое использовалось как пепельница. Конопли они нашли достаточно, чтобы скрутить семь или десять «косяков».