Одинокий медведь желает, или партия для баса

— Кари-ина…

Такси стартовало с ревом злобного динозавра. Здесь, в тишине среди реликтовых сосен, звук разнесся далеко и вернулся эхом. Достаточно громкий звук, чтобы я немножко очнулась и хотя бы огляделась.

Сосны. Реликтовые. Среди них — пафосные, в стиле неомодерн постройки. Незаконные, если я хоть что-то понимаю. Заповедник же. Но… В общем, отель не для простых смертных. А для очень скромных бизнесменов. Скромнее некуда.

На свежем-пресвежем воздухе. Восхитительно прохладном. Аж мозги прочищает. Ну так, слегка. Достаточно, чтобы не поддаться искушению потянуть своего мужчину под ближайшую сосну.

— Кари-ина, — снова прошептал Серый мне в волосы и чуть-чуть, слегка, ослабил хватку на плечах.

— Э… погоди, — попыталась я отвлечься от насущного, горячего и чертовски близкого мужского тела, подающего более чем отчетливые сигналы о намерениях. Под сосну. Или прямо тут. — Стена, да… Ты стену обвалил? Несущую?

Идиотский вопрос, но уж какой есть. Мысли о работе — они такие. Всегда помогают снизить градус очарования.

— М-м… ага. То есть не-а. Не знаю. — Серый тяжело вздохнул и еще на пару миллиметров отодвинулся от меня. Вздохнул еще раз, явно в надежде на отрезвляющий эффект свежего воздуха. — Я ж не спрашивал. И не совсем того, обвалил. Ага. Просто вынес немного. С балкона… в смысле с дверью. Нечаянно.

— Ого, — я рассмеялась: такой трогательно смущенный медведь, это же немыслимая прелесть!

— Или я силен, или стена фиговая, — прошептал он, суматошно блестя синими глазами.

Однако руки сунул в карманы, потому что… Потому что свежий сосновый воздух коварен. Не отрезвляет ни на грош. Еще одно касание, и мы даже до ближайшей реликтовой сосны не дотерпим. Вот прямо тут все и случится, перед дверьми пафосного отеля в стиле неомодерн.

— Посмотреть бы, — мечтательно протянула я.

Серый раздул ноздри, сглотнул, с явным усилием сделал полшага назад.

— На мою силушку молодецкую? — ухмыльнулся он с таким вызовом… с таким подтекстом…

Черт. Зря это он — шаг назад и руки в брюки. Мне ж теперь видно… силушку его. Молодецкую. Двухдюймового калибра. Черт.

— На то, как отстроено, — выдохнула я, собрав в кулак последние остатки морали и нравственности.

Он засмеялся, запрокинув голову. Открывая шею — сильную, жилистую, с четко проступающими синеватыми венами. Ему кто-то говорил, что это противозаконно, вот так выставляться напоказ? Так, что отчаянно хочется коснуться губами, прикусить — так, где бьется под кожей пульс.

Оборвав смех, он молча глянул на меня, качнулся вперед… и, быстро поцеловав в макушку, отступил.

— Стой здесь. Никуда не уходи. И ни с кем не разговаривай. Я сейчас, только машину подгоню.

Меня накрыло обидой и разочарованием пополам с облегчением. Все же я не в том прекрасном возрасте, чтобы трахаться под окнами чужого отеля. Даже чтобы трахаться в чужом номере неважно какого отеля.

Серый успел отойти всего на несколько шагов, как из раздвижных дверей показалась высокая — почти с него ростом — фигура. В белом. С ниспадающими на плечи волосам. Вся из себя грозно-обвиняющая фигура, прямо аллегорическое Возмездие.

— Вы в меня стреляли! — заявило Возмездие полным ярости бархатно-прекрасным голосом и ступило под фонарь.

— Ле-ва! — почти простонал Серый. — Не до тебя.

— Вы… — нахмурил безупречные брови царь звездей.

— Видео пришлю, — оборвал гамлетовский монолог Серый. — Ты и там богичен. Только умоляю: закрой рот.

Лев кинул на меня оценивающий взгляд. Искривил губы в усмешечке. Вдохнул, чтобы что-то еще выдать. Но его опять — профессионально! — заткнул Серый.

— И не смей разговаривать с Кариной, — велел он с интонациями голодного медведя. Белого, который характером хуже носорога. — Она не любит певцов.

Взгляд Львы стал недоумевающим. Очень. Но заткнуться он не смог. Принципы не позволили.

— Добрый вечер. Приятно с вами познакомиться, Карина, — практически пропел он: бархат, соблазн и очарование с легким привкусом сволочизма.

Ах, какой мужчина! Не зря в него Ваня стрелял. Я бы — тоже. С кайфом.

— Добрый, — отозвалась я.

Сволочной царь звездей оказался достаточно чутким к интонациям и взглядам. И быстрым. Ретировался мгновенно. Сразу чувствуется опыт сохранения медиа-лица от встречи с кулаками, кирпичами и всем тем, чего медийное лицо просит.

В легком восторге от встречи я даже не заметила, как Серый исчез и появился — на сдержанно рычащем крузаке. Вышел, распахнул передо мной переднюю дверь.

— Знал бы я — ни за что б… — пробормотал под нос, глянул на меня — и замолк.

— Что бы ты — ни за что? — все же спросила я, пристегивая ремень.

— Год я прожил спокойно, безо всякого музыкального сопровождения. Занимался своими базами отдыха. А тут смотри, как завертелось, — вздохнул он и пристегнулся.

Тронулся с места — так аккуратно и плавно, что будь у меня у руках стаканчик с кофе, не то что не плеснул, не дрогнул бы.

— Как завертелось, Сереж? — и не подумала отстать я, видимо, бархатный сволочизм передался мне воздушно-капельным путем.

— Я не могу уехать в леса, — улыбнулся Серый. — А отчеты управляющих мне не нравятся…

— Почему? — о да, сволочизм неплохо помогает отвлечься от желания кого-то поцеловать прямо сейчас. Или хотя бы положить ладонь на колено. Крепкое такое, горячее, чертовски привлекательное колено.

— Слишком красивые отчеты, так не бывает. На Камчатку я так и не слетал. И ты… — он перехватил мой нескромный взгляд, рвано выдохнул и с усилием посмотрел на виляющую между деревьев дорогу.

— А что я…

— Карин, я…

Мы замолчали одновременно. Серый крепче взялся за руль, чуть нахмурился — и, свернув на основную дорогу, втопил газ. Крузак полетел по серпантину, пока еще не слишком крутому.

Мне очень, просто очень хотелось… хотя бы дотронуться. Но… Ночь, серпантин. ДТП.

Черт.

— Предлагаешь?.. — Серый чуть повернул голову. И отчаянно, белозубо улыбнулся. — Заднее сидение раскладывается вполне себе.

Я зажмурилась, покачала головой. Предложение крайне завлекательное, за одним исключением: до нормальной человеческой кровати осталось всего ничего. А мне уже не восемнадцать, чтобы под сосной или на заднем сиденье крузака.

— Трусишка, — меня мимолетно погладили по щеке, но тут же отдернули руку и с тихим незлым шипением вернули на руль. Укоризненно поцокали языком и сообщили: — С тобой я как пацан, честное слово.

— У дураков и мысли сходятся, — пробормотала я.

— М?

— Как девятиклассница. Стыдитесь, уважаемый, до чего довели честную женщину!

Мне в ответ самодовольно хмыкнули, сжали обеими руками баранку (явно чтобы руки ненароком не ушли в вольное плавание по моим коленкам) и торжественно пообещали: