Одинокий некромант желает познакомиться

— Всенепременно.

— Полагаю, он предложит вам неплохие отступные за вашу школу. Соглашайтесь.

— Почему?

Евгения пожала плечами и жест этот получился чересчур уж человеческим, почти разрушившим ее великолепие.

— Потому, что вам нет разницы, где обустраиваться. Отправьтесь в соседний город.

— А вы?

— Там порт. И пара рыбных заводов, которые вряд ли согласятся снести ради будущего курорта. Представляете, какая там вонь стоит?

Глеб представлял. И стало быть, отдыху вонь помешает, а вот учебе будущих темных — ничуть. И конечно, в этом есть толика здравого смысла, но… стало обидно.

По-детски так обидно.

Иррационально.

— Не стоит, — Евгения покачала головой. — Вы сами понимаете, что я права. Да и… слишком многие люди заинтересованы в этом деле. Более того, для некоторых, кому свойственно чрезмерно увлекаться, это вопрос выживания.

— Я учту.

Стоит предупредить Мирослава, который определенно впадет в немилость, связавшись с ними. И Земляного, чтобы вел себя аккуратней.

— Хорошо. Хотя… я знаю, что темные порой отвратительно упрямы. Папа говорил, что это черта характера, свойство силы, но как понимаю, не только темной, — Евгения указала на второе кресло. — Присаживайтесь. Ваша спутница тоже проявила просто-таки раздражающее упорство. Ей не единожды предлагали продать дом. Убедите согласиться. Цена весьма неплоха. Не поймите превратно, но именно на этой улице не хотелось бы видеть посторонних.

— Она прожила здесь не один год.

— И что с того? — изящно приподнятая бровь, выражение легкого недоумения, которое скорее маска и часть великосветской игры. — Вы же понимаете, о чем я. На Белой улице мещанину делать нечего, и не важно, сколько у него денег. Я уже рекомендовала это место некоторым… людям, и мне бы не хотелось их разочаровать.

Может, попросить у Земляного еще голема? Есть у него в запасе тварь-другая. И защиту обновить, потому что угроз не прозвучало, но Глеб понял.

Действительно понял.

И склонил голову.

— А еще мне не нравится Ольгина увлеченность этой женщиной. Может, вы обратите на девочку внимание?

— Для чего?

Эта белая совершенная комната вдруг показалась ему грязной. Белой, но все равно грязной.

А главное, что все-то ему в этой игре знакомо. Жесты. Маски, сменяющие друг на друга. Полутона речи, благодаря которым Евгения играет со смыслами.

Нет, не зря Глеб покинул Петергоф, хотя и предлагал Николай остаться. Весьма настойчиво предлагал. И место обещал при дворе с немалой перспективой, да только тошно там.

Тесно.

— Меня давно уже не огорчает ее выбор знакомств. Понимаю, что это все юношеский максимализм. Ей хочется доказать, что она самостоятельна. Да и супруг мой, пусть был хорошим человеком, но баловал ее безмерно. Ольга склонна к эпатажу, а порой совершенно неуправляема… мне бы не хотелось, чтобы она оказалась под чьим-то дурным влиянием.

— Возможно, вам стоит больше доверять дочери.

Евгения улыбнулась, этак, с оттенком снисходительности, всем видом показывая, что она, конечно, доверяет, но… не настолько же, чтобы позволить несмышленой девочке обзаводиться ненужными знакомыми.

Впрочем, она помнила правила.

И улыбка изменилась.

А в глазах блеснул лед. Но княгина произнесла:

— Впрочем, что это мы все о делах и о делах… расскажите лучше, кто сделал это прелестное чудовище? В нынешних обстоятельствах я бы не отказалась приобрести нечто подобное…

…чудовище держалось подле Анны, и одно это обстоятельство действовало на Глеба успокаивающе.

— Боюсь, он существует в единственном экземпляре.

— И создать второго…

— Это не ко мне…

— Тогда, тот юноша со скверным характером? Вы не можете быть так жестоки…

…мягкий этот голос обволакивал, он тревожил тьму, и та, оживая, нашептывала, что, если бы тогда, раньше, Глеб не струсил, ему не пришлось бы выслушивать все это.

И что еще не поздно.

Шея у княгини тонкая, белая… такую двумя пальцами переломить можно. И если Глеб рискнет, то ему станет хорошо.

Он получит удовольствие.

Редкое удовольствие от чужого страха.

— Боюсь, — ему с трудом удалось заткнуть тьму, — это не в моих силах, но я…

…вечер был… тяжелым.

Чай.

И разговор, который тянулся и тянулся, но как-то мимо Анны. О ней будто бы забыли, и нельзя сказать, чтобы специально, просто…

Евгения царствовала.

И за столом в том числе. Она была мила. Очаровательна. Весела.

Утомительна.

Она была и только она. Рядом с нею не оставалось места собственным детям, что уж говорить об Анне. И ей лишь хотелось, чтобы эта пытка закончилась.

Когда-нибудь.

И она, опустив руку под стол, — вряд ли стоило надеяться, что это осталось незамеченным — пересчитывала чешуйки на морде Аргуса. А тот тыкался влажноватым носом в ладонь и норовил поймать пальцы.

— А ваши родители…

— Простите? — Анна отвлеклась от собственных мыслей и, вытащив руку из пасти голема, осторожно вытерла ее о платье. — Задумалась.

— Над чем-то важным?

— Безусловно, — у нее хватило сил ответить улыбкой на улыбку. — Для каждого человека, полагаю, его мысли важны и интересны.

Она устала быть вежливой, еще в той, прошлой жизни, когда имя Лазовицких было известно немногим. Когда их приглашали в свет, оказывая услугу в ответ на помощь Никанора. И выправив приглашение, забывали.

В свете хватает чужаков.

Анна помнила и это вежливое равнодушие. И любопытство, за которым ей виделось желание посмеяться. Собственный страх, сменившийся вскоре глубокой усталостью. Каждый новый выход превращался в пытку.

…потерпи. Скоро они сами будут искать встреч и знакомств.

Никанор оказался прав.

Но легче Анне не стало.

— Что ж… рада, если так, — Евгения умела смотреть тем особым взглядом, который сполна давал ощутить собственную никчемность. — Мы беседовали о родителях. О склонности детей перенимать их таланты. Или не перенимать. Вот Ольга пошла в отца, она маг жизни. А вы?

— Тоже в отца.

Вопрос только, в какого, но матушка магом не была.

— И кем он был?

— Целителем.

— А ваша матушка?

— Монахиней. Была. И осталась. Она жива…

И завтра, быть может, Анна встретится с ней и спросит, в чем же провинилась так, что матушка наградила ее проклятьем.

Что ей ответят?

Аргус ткнулся лбом в колени, то ли отвлекая, то ли выпрашивая ласку.

— Рада за нее. Слышала, вы ведете весьма уединенный образ жизни. Может быть тоже… собираетесь принять постриг?