Одинокий рейд

А тут…, смело, рисково, и кто-то у них явно соблазнился нашей беспечностью при прошлой разгрузке.

Они уже вышли на крыло мостика, Терентьев, вполуха слушая доклад старшего, приник к визиру:

— Ну, давай поглядим, тот ли это транспорт, что в прошлый раз.

— Может вообще отказаться от разгрузки? Надо наших прикомандированных аргентинцев попытать, — Скопин шарил по горизонту в бинокль.

— Попытать?

— Ну, порасспрашивать, в смысле. И если подтвердится — душу вынуть.

— Да они вряд ли что-то знают. В такое рядовых исполнителей не посвящают.

Скопин тщетно пытался что-либо рассмотреть в бинокль:

— Нифига не поймёшь — идёт-то носом. Придётся подпускать ближе. Может, всё-таки откажемся от этого побортного карго. Зачем нам рисковать? Надо им — пусть вертолётами перекидывают.

— А если с это лишь наши домыслы? Если честно, не очень мне верится во всякие «захваты». Но меры, конечно, примем, — решил Терентьев.

На ГКП аргентинский военный пытался через выносной терминал секретной связи переговорить со своим штабом. На том конце дисциплинированный оператор лишь подтвердил приём запроса. Командование молчало. Аргентинец затараторил по коротковолновке с капитаном транспорта, но там были лаконичны.

— Судно частное, реквизированное флотом на военные нужды, — легкомысленно пожал плечами капитан де навио, — секретной аппаратуры не имеет. Сказали, что с грузом на борту представитель хунты. Все вопросы при личной встрече.

Аргентинцев вежливо «попросили» с мостика и Терентьев приказал чужаков на ГКП пока не пускать и ограничить в средствах связи, то есть, хотят выйти на свой штаб — пусть пробуют, но на передачу сигнал обрезать. До прояснения обстановки.

Вызвал командира подразделения морской пехоты, поднял с койки штурмана.

— На подходе аргентинский транспорт с грузом для нас. Будем принимать. Но есть подозрение, что крейсер попытаются захватить!

Терентьев видел, что совершенно не ошарашил новостью офицеров. В спешке прибывший штурман выглядел слегка закачанным, видимо со сна. Командир пехотинцев сам по себе был человеком мрачным. Сейчас же, тяжёлый прищур и лёгкая припухлость лица делали его особо брутальным (ракетные стрельбы его не касались, а при пронизывающем холодном ветре не до тренировок на палубе — вот и маялся дурью).

— Ещё раз говорю — лишь подозрение. Но если вдруг…, не знаю, как это будет происходить! Возможно кран-балкой нам перекинут пару контейнеров, из которых полезет группа захвата. Поэтому надо выставить вооружённую вахту ППДО [86] , распределить секторы на палубе. Вместо швартовой команды принимать груз будут тоже твои парни. Согласуйте с штурманом.

— Если заваруха будет реально — моих ребят просто пощёлкаю снайпера с чужого борта.

— При такой качке?

86

ППДО — противоподводно-диверсионная оборона.

— Ну, или с пулемётов посекут. Никакой бронник не спасёт.

— Что предлагаешь?

— Надо к палубе каких-нибудь ящиков накрутить с песком и хорошими стальными стенками, что бы укрыться от огня можно было и оружие припрятать. И ППДО не светить.

— Какова вероятность прорыва?

— Да никакой! Ангар закупорить, переборки и люки задраить — будут на вертолётной площадке, как на ладони. Сколько у меня времени на подготовку?

— Если он скорость не изменит — час.

— Плохо! Как раз темнеть начнёт. В сумерках сложно будет — ни приборы, ни прожектора не помогут.

— Можем дёрнуть ему навстречу. Тогда минут тридцать.

— Добро! И подготовиться успеваем.

Отбарабанили своё вахтенный, рулевой, оттренькал машинный телеграф — крейсер, набирал 26 узлов, ложась на встречный курс с транспортником.

Снова пошла полоса тумана, скрывая корабли друг от друга, но не для радаров. Манёвр крейсера не остался незамеченным.

— Радио от «аргентинца»: «озвучьте ваши намеренья»!

Терентьев реагирует не сразу, разглядывая, как сползает корка наледи с остекления рубки под действием омывателя:

— Ну, наха-а-ал….

— Или тупит, не понимая, что скоро стемнеет, или дурака включает и этот сумрак ему наруку, — вставляет своё старпом.

Прошло буквально пять минут и радиометристы докладывают, что «аргентинец» сбавил ход до 10 узлов.

— Вот сучёнок, — цедит командир и уже громче, — ход 30 узлов!

Вскоре «аргентинец» нарисовывается. Его уже хорошо видно невооружённым, а подняв к глазам бинокль, Терентьев для себя подмечает, что переваливающееся на волнах с грацией бегемота судно, никак не вяжется со словом «опасность».

Следует короткий радиообмен. Стрелка машинного телеграфа ложится на 10. Началась работа по выравниванию скорости и курса. «Пётр» — лево руля, вычерчивая на воде дугу, «аргентинец» — поворот вправо, выполняя плавное схождение.

— «Корыто» тоже самое, — подтвердил старший группы сигнальщиков.

Скопин торчал на правом сигнальном, с максималистским пристрастием и подозрительностью вперившись в чужака, усиливаясь оптикой. С высокорасположенного мостика крейсера, лёгшее на параллельный курс судно полностью и легко просматривалось. Палуба напрочь пустая, ни души. Перезвонил на ГКП Терентьеву:

— Надводных лацпортов не заметил и фальшборт не высокий, вроде просматривается. Это так на всякий случай, говорю. А вот какая им необходимость везти груз на палубе? Помимо контейнеров на шкафуте у кран-балки, непонятный ящик на баке. Слишком всё подозрительно.

Командир что-то буркнул. Отключился. Началось маневрирование сближения, требующее большой осторожности и внимания.

На палубе «аргентинца» появились люди, закопошившиеся у контейнеров, на мостик высунулся капитан, приветливо помахав рукой, белозубо блеснув из-под чёрных усов, не особо красуяясь, тут же убравшись.

Скопин принуждённо ответил на приветствие (слишком уж сладенько всё), глянул вдоль борта «Петра» — мордатый крепыш, возившийся с закреплённым на стойке-вертлюге ДШК, предусмотрительно накрыл пулемёт бушлатом. Сам укрылся за выгородкой надстройки. Корма вся конечно не просматривалась, да и морпехи там праздно не шатались.

В плане было, что транспортное судно, уровняв скорость с крейсером на параллельном курсе, станет перекидывать груз на длинной стреле крана, но события развивались неожиданно и стремительно.