Одиссей покидает Итаку. Бульдоги под ковром
Шрифт:
— Да кому сейчас нужно твое геройство! И не справишься ты, если не секунду, а минуту или десять терпеть придется. Сиди. А я тишком. Я сейчас, похоже, человек-невидимка…
Андрей подтянул ремень, переложил поудобнее запасные магазины, проверил, подан ли очередной патрон в патронник. Спросил с запоздалым сомнением:
— А он ведь не пристрелян?
— Деревня! — Сашка изобразил на лице чувство превосходства. — Первый-то бьет отлично, а это молекулярная копия, так что будь спок…
Пока открывалась дверь, Шульгин по настоянию Новикова отошел в самый дальний угол кухни и стал за выступом полукруглой изразцовой печи. Однако на этот раз удара не последовало.
…Без всяких помех, не ощущая никакого постороннего
Ничто не указывало на происходящие или уже происшедшие перемены в привычной обстановке, однако Андрей уже не мог воспринимать знакомый интерьер и атмосферу так, как прежде. Снова разлилась в неподвижном воздухе смутная, знобящая тревога. Каждый поворот, каждая глубокая тень в оконных проемах или под лестницами словно скрывали опасность, очередное чудовище, истинно внеземное и наскоро изготовленное прямо здесь. Сейчас бы добавить напряженную, пугающую музыку — и готовый эпизод из фильма: герой с окаменевшим лицом крадется по переходам заколдованного дворца, сжимая в руках верный «винчестер», а где-то в лабиринтах коридоров и комнат его подстерегает зловещее Нечто… С распухшей рожей лежалого покойника или, наоборот, в облике жуткой обнаженной красавицы.
Новиков передернул плечами, попробовал, мягко ли подается под пальцем спуск. Кашлянул, встретился глазами со своим отражением в зеркале и начал насвистывать «Прощание славянки». Громко и вызывающе. Если б сейчас на него что-нибудь выскочило, он через полсекунды уже палил бы беглым огнем. Причем с облегчением…
Но никто ему не помешал, и вскоре он, присев на край мраморного туалетного столика в ванной комнате (нет окон, и в случае внезапного вторжения удобная позиция — можно стрелять в спину нападающим, которые, несомненно, сразу рванутся в комнаты, оставив дверь ванной в тылу), вызвал по портативной рации Воронцова.
Дмитрий ответил сразу.
— Как там на борту?
— Порядок. А в чем дело?
— Как бы сказать… Вроде и ни в чем. Только ты это — в какой степени готовности? В смысле — через сколько в море выйти можешь?
Воронцов удивления не выдал.
— В пределах часа. Если совсем экстренно — полчаса. Быстрее турбины не раскрутить, а буксиров у меня нет… — И замолчал, ожидая продолжения. В динамике слышалось его чуть хрипловатое дыхание.
— Я ничего наверняка не скажу, только ты лучше сейчас начни турбины раскручивать… Как-то тут странно все складывается. Может, ничего и не будет, а может… Ты связь больше не отключай, робота у аппарата посади, и я рацию в нагрудный карман положу. Если я чего-нибудь крикну, вроде как «уходи!» или по смыслу похожее — сразу руби концы и полным ходом в море… И вообще к звукам пусть прислушивается, вдруг еще что полезное услышите…
Андрею хотелось сейчас очень много сказать Воронцову, может быть, даже нечто вроде завещания изложить, но и времени не было на такие излияния, и глупо бы он выглядел потом, если бы ничего не произошло. А так — нормальная в их ненадежной жизни предосторожность.
Наверное, Воронцов так его и понял, только положение у них было все же разное, и он сказал:
— Хоть намекни, что там у вас…
— Да понимаешь, Сашка вообразил, что как бы настоящие хозяева жизни появились и собираются с нами поближе познакомиться. Кое-что подсказывает, что не совсем он не прав. Вот я и решил, если с нами непорядок выйдет, а вы успеете — отрывайтесь полным ходом в море, и пусть Олег машинку врубает. Куда-нибудь да выскочите, где вас не достанут. А мы — как придется. Только никаких героических выходок, спасательных экспедиций и прочего. Если мы сами тут не разберемся, вы нам не поможете. Главное — слушай внимательно и адекватно
реагируй…— Обижаешь, начальник! Если надо, я из главного калибра Замок только так раздолбаю… — Воронцов решил шуткой снять уловленное в голосе Андрея напряжение. — Только стоит ли вообще… дергаться?
— То есть?
— А так. Бегать надоело. Как будет, так и будет. Возвращайтесь, если путь свободен, а там решим…
Новиков помолчал. Эта мысль приходила и ему. Но затевать сейчас очередную дискуссию…
— Я, Дим, все сказал. Ты на борту капитан, ты и решай. А мы здесь… На рожон лезть не будем, а осмотреться в отсеках, как у вас говорят, все-таки надо…
В комнате зазвонил телефон. Негромко, но все равно сердце от звонка «захолонуло»…
— Вот. Сейчас и прояснится. Из связи не выхожу. А ты все же крути турбинки. На крайний случай — морскую прогулку устроим, с шампанским и девочками…
Намеренно медленно, отнюдь не опасаясь, что на том конце не дождутся и бросят трубку, Новиков подошел к телефону.
— Андрей, — услышал он голос Антона. — Это ты, Андрей?
— А ты что, в моем номере папу римского застать надеялся?
Новикову показалось, что Антон фыркнул возмущенно. Или бормотнул что-то не по-русски.
— Шутишь? Это хорошо. Хотя и не ко времени. Поднимись на пятый ярус, в адмиральский кабинет. Поговорить надо, срочно. И Шульгина с собой возьми.
— Что за экстренность? И где я тебе его сейчас искать буду? На часы посмотри.
— Оставь, а? — неожиданно тихо и устало сказал Антон. — Сделай, как я говорю. Так для всех лучше будет.
Новиков с трудом удержался, чтобы опять не ответить в прежнем тоне. Но потом решил, что, может, и действительно хватит. Перед кем ваньку-то валять? Что когда-то выглядело уместным, становится просто пошлым.
— Хорошо, сейчас придем. А ты гарантируешь, что глупостей больше не будет?
— Каких еще глупостей? — Интонация подсказывала, что он в самом деле удивлен.
— Разных… — Вдаваться в объяснения Новиков не стал.
Выходя из номера, огляделся, словно прощаясь навсегда, потом вернулся и взял из ящика тумбочки пистолет. Не «вальтер», что остался на корабле, а другой — длинную плоскую «ламу». Заложил под брючный ремень сзади под курткой. «Горбатого могила исправит».
…Обратный путь в Сашкино убежище показался гораздо ближе. Открыв на условный стук, Шульгин, который теперь выглядел гораздо бодрее и веселее, заговорил возбужденно:
— Ты знаешь, пока тебя не было, я кое в чем успел разобраться. Погрузился, так сказать, в себя и стал анализировать. Это не нападение было, а скорее предупреждение, сигнал. Я как бы вступил в контакт с самим Замком. Вся его автоматика, все эти датчики, сенсоры, компьютеры — как бы элементы единого псевдоразума.
А вместе с излучением наших мозгов возникает своеобразная локальная ноосфера. И получается, что у нас с Замком не только взаимопонимание, но даже и симпатия. Вот он и пытался меня предупредить о близкой опасности. А удар получился оттого, что он знал, где я, а отклика не чувствовал и все время наращивал мощность сигнала. Я дверь открыл интуитивно, поскольку по условиям задачи услышать его вызов в принципе не мог… И получил на полную катушку. Подтверждает же мою мысль то, что сила сигнала мгновенно снизилась до переносимых пределов, иначе у меня в мозгах пробки бы перегорели…
— И как же ты все это… осознал? Как внутренний голос или еще как-то? — Новиков заинтересовался чисто профессионально.
— Сказал же — сам не знаю. Чувствую, ощущаю, ну как тебя вот. Мы же часто без слов понимаем, и довольно сложные конструкции, как с агграми в тот раз… И заведомо знаем, что мысль уловили точно. Сейчас — то же самое. Причем с каждым буквально часом я его понимаю все лучше, отчетливее. И опасность нас ждет нешуточная.
А когда Новиков сказал о телефонном звонке Антона, Сашка совсем оживился.