Одиссея Талбота

– Мистер О'Брайен обычно никогда не жалуется на здоровье. В прошлом году на Первое мая он прыгнул с парашютом на теннисный корт Джорджа, – улыбнулась она.

Пемброук посмотрел на сидящую рядом с ним блондинку. Она была необычайно привлекательна. Простое платье, розовое с лиловым, удивительно оттенявшее цвет ее лица. Кэтрин сбросила босоножки на пол. Марк увидел ее мускулистые ноги и вспомнил, что она занималась бегом на марафонские дистанции.

Пемброук перевел взгляд на ее профиль. Он был, как сказали бы в армии, командирский. Марк слышал, что она хорошо держалась в суде, и легко поверил в это.

Кэтрин подняла на него взгляд, и их глаза встретились. Она не стала кокетливо отворачиваться, как это обычно делают женщины, а смотрела на него так же прямо, как и он на нее.

– Могу ли я предложить вам что-нибудь выпить? – спросил он.

– Да, очень любезно с вашей стороны.

Пемброук посмотрел на симпатичную молодую пару, расположившуюся на откидных сиденьях. Джоан Гренвил была одета в белые слаксы и темно-синий пиджак. Ее муж Том облачился в синий деловой костюм именно того покроя, которому отдавали предпочтение сотрудники юридической фирмы «О'Брайен, Кимберли и Роуз». Пемброук, не имевший отношения к этой фирме, подумал, что Том Гренвил, видимо, отправился на уик-энд в этом мрачном костюме, чтобы заработать очки у ван Дорна, который тоже был старшим компаньоном.

– Могу я и вам предложить что-нибудь? – спросил Марк у четы Гренвил.

– Если дадите, возьму, – ответила Джоан. Тот натянуто улыбнулся:

– Моя жена понимает только манхэттенские идиомы.

– Неужели?

Гренвил торопливо заметил:

– Я сам приготовлю напитки. Всем «скотч»?

Он повернулся к маленькому бару. Джоан Гренвил громко сказала:

– Мы должны были лететь на вертолете вместе с Питером.

– Питер даже на вертолете обязательно умудрится опоздать, – ответила ей Кэтрин.

– Не стоит так говорить о своем женихе, – улыбнулся ей Марк.

Кэтрин поняла, что высказалась слишком прямо, и Пемброук подловил ее на этом.

– Если честно, то я всегда приезжаю слишком рано, а потом обвиняю его в том, что он опоздал.

– Теория относительности была впервые выдвинута в ходе наблюдения за поведением мужчин и женщин, ожидающих друг друга, – сострил Пемброук.

«Нет, – подумала Кэтрин, – он меня не подначивает, а просто пытается сбить с толку». А ей не хотелось, чтобы этот красивый и хитрый мужчина застигал ее врасплох.

– Температура так же относительна, – сказала она. – Мужчинам обычно слишком жарко там, где женщины чувствуют себя отлично. Почему бы вам не снять пиджак?

– Я предпочел бы этого не делать.

«Еще бы», – подумала она, так как уже успела заметить у него пистолет.

Лимузин прополз еще немного. Гренвил раздал напитки.

– Возможно, мы – единственные люди в стране, празднующие – как это называется? – День лояльности. Сегодня также Международный день закона, что-то вроде этого. – Он немного отпил из своего стакана. – Ведь большинство из гостей ван Дорна юристы, то есть люди лояльные, так что этот праздник нам, по-моему, подходит.

Джоан поморщилась.

– Не надо. Господи, какой это будет ужасный уик-энд! И зачем ван Дорн корчит из себя клоуна?

Она взглянула на Марка Пемброука. Тот улыбнулся.

– Я понимаю так, что мистер ван Дорн никогда не упускает возможности помотать нервы своим соседям.

Джоан большим глотком покончила со своим виски и спросила, ни к кому не обращаясь:

– Он опять собирается оглушать их из динамиков? Господи Боже! Как у меня от этого трещит голова!

– Ты лучше представь себе, как болит голова у них! – рассмеялся Том Гренвил.

– Это все довольно мелко. Джордж роняет себя в глазах окружающих, занимаясь подобными вещами, – заметила Кэтрин.

Джоан согласилась с ней:

– Он опять собирается его отмечать? Я имею в виду День поминовения. А потом Четвертое июля. О, Том, давай уедем из города. Я не переношу всех этих размахиваний флагами, маршей, фейерверков и прочего. На самом деле ничего веселого в этом нет. – Она вновь обернулась к Марку: – Англичане не стали бы заниматься такой ерундой, правда? Я хочу сказать, вы – люди цивилизованные.

Пемброук положил ногу на ногу и внимательно посмотрел на Джоан Гренвил. Она тоже посмотрела на него и впервые за весь вечер улыбнулась. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, затем Джоан повторила вопрос:

– Я хочу спросить, цивилизованные вы люди или нет?

Пемброук потер подбородок:

– Думаю, мы стали такими только в последнее время. Вы останетесь на все выходные?

Неожиданная смена темы разговора застала ее врасплох.

– Нет… Я хочу сказать, да. Мы можем остаться. А вы?

Он кивнул. Том Гренвил, казалось, не заметил того, что происходило между его женой и англичанином, так как подливал себе виски. В окно остановившейся машины постучали, и Гренвил опустил стекло. Полицейский в шлеме заглянул внутрь и спросил:

– Вы к ван Дорну или к русским?

– К ван Дорну, – ответил Гренвил. – Разве мы не похожи на капиталистов?

– Вы для меня все на одно лицо, приятель. Сворачивайте на малую дорожку и объезжайте этот балаган.

Гренвил отдал указания шоферу, и лимузин свернул в сторону.

Прежде чем подъехать к главному входу в русскую усадьбу, они проехали территорию Христианского союза молодежи, чьи закрытые теннисные корты когда-то наряду с ещё несколькими зданиями были частью Килленуорта. Гренвил сказал жене:

– Здесь сидят люди из ФБР. А ЦРУ использует «Гленгариф», дом для престарелых, расположенный чуть дальше.

– Ну и что? – отреагировала Джоан.

– Откуда вы это знаете? – поинтересовался у него Марк Пемброук.

– Просто знаю, – ответил, пожав плечами, Гренвил.

Лимузин проехал прямо мимо ворот русского дома, медленно пробираясь сквозь ряды полицейских машин и мотоциклов. Как показалось Кэтрин, пикетирующих было не менее сотни. Предводительствовал мэр Глен-Коува Доминик Париоли, с огромным рогом в руках и в цилиндре Дяди Сэма.

Том Гренвил кивнул в сторону демонстрантов и сказал:

– Примерно каждый четвертый из них – агент ФБР, еще несколько людей – из ЦРУ, плюс местные полицейские в штатском. Есть здесь и парочка агентов КГБ. Если бы их всех не было, Париоли не набрал бы и десятка активистов. – Том тихо захихикал.