Одна беременность на двоих

— Не знаю, я не обращала внимания на твою грудь.

Я будто погрузилась в воду. В ушах зашумело, и потому я не услышала вздоха разочарования, даже если тот был. Мой растерянный взгляд блуждал по залу в поисках спасения и замер на соседнем диване. Женщина водила руку мужа по своему беременному шарику. У меня тут же свело живот, и даже начало покалывать в груди.

— Она ему шевеление показывает, — пояснила Аманда.

Наверное, вместо отвращения она прочла в моем взгляде вопрос. Впрочем, так даже лучше, потому как я не могла объяснить природу своих ощущений, и даже если бы смогла, то не желала облачать их в слова. Меня спасла медсестра, позвавшая Аманду. Мы обе подскочили и кинулись к стеклянным дверям.

— Ты забыла шлёпки, — улыбнулась медсестра, и Аманда виновато побежала обратно к креслу.

В этот момент её грудь действительно колыхалась. Я тряхнула головой, отгоняя видение обнажённой груди, отражённой в зеркале ванной комнаты. Надо прекратить читать эти сумасшедшие журналы для беременных, потому что непонятно что в очередной раз родит мой мозг, не посоветовавшись с нервной системой.

Коридор показался нескончаемым, и вот наконец мы очутились в большом и светлом из-за огромного количества ламп дневного света помещении. Узист был внушительных размеров, и я пожалела об его воспитанности, потому что когда тот поднялся со стула, мы трое почувствовали себя лилипутами. Кроме него, аппарата, кушетки, пары стульев и огромного телевизора, подвешенного к потолку, в комнате ничего не было. Впрочем, книжный Гулливер располагал к себе больше, чем этот дядя с лучезарной улыбкой. От неё меня передёрнуло, и я надеялась, что он если и заметил, то списал мои конвульсии на нервы. Из-за беременности Аманды меня воротило от всего мужского населения долины да и всей планеты — от принца Вильяма до того, кто лапал живот жены в зале ожидания. Я опустилась на стул и замерла, глядя на детину в халате, которому больше подошёл бы тромбон, чем аппарат ультразвука.

Аманда осторожно, с помощью медсестры, опустилась на кушетку. Узист не замолкал ни секунду, но я совершенно не улавливала смысла произносимых им слов. Я видела лишь белый тюбик, из которого тёк прозрачный гель на ставший в горизонтальном положении совершенно плоским живот Аманды. Детина щёлкнул пультом, и экран сначала зашипел черно-белой рябью, а потом показал очертания полукруга матки и размытые контуры ребёнка. Изображение то расплывалось, то вновь принимало чёткие очертания, потом опять рябило и сползало вниз, растягивалось в бок, качалось из стороны в сторону и порой увеличивалось до неимоверных размеров, когда даже я видела огромный глаз. Узист без остановки щёлкал по клавиатуре, чертя на экране отрезки и кривые, вводя в пустые поля цифры. Не знаю, что чувствовала в этот момент Аманда, но мне самой хотелось, чтобы всё закончилось, и узист наконец сказал, что ребёнок здоров. Но дядя лишь улыбался, говорил, что сейчас смотрит сердце, а теперь вот лёгкое и желудок, а что видит там — не сообщал.

Аманда ничего не спрашивала, лишь по-идиотски улыбалась, глядя на экран телевизора. Я же чувствовала каждую лицевую мышцу и понимала, что сижу с каменной физиономией без намёка на улыбку. Я не улыбнулась даже тогда, когда на экране высветилась картинка головы и засунутого в рот большого пальца.

— Вы будете узнавать пол?

Я вскинула голову, когда поняла, что вопрос адресован мне. Я ничего не смогла сказать, лишь недоуменно подняла брови одновременно с плечами и махнула в сторону Аманды. Та тоже не смогла раскрыть рта, но всё же кивнула в знак согласия. Картинка на экране снова замерцала, расплылась и сфокусировалась в нечто, что напоминало живот, ноги и…

— Ну что ты видишь?

Я вновь захлопала ресницами, пытаясь подобрать нужное слово и не решаясь вообще произнести его вслух. Почему это я должна разрушить мечту Аманды? Она сама всё прекрасно видит, ведь это была первая чёткая картинка. Лицо Аманды осталось каменно-улыбчивым. Детина понял, что словесного описания изображённого на экране от меня не получит, и сказал:

— Это мальчик.

Я смотрела на Аманду. К лицу намертво приклеилась улыбка, но хлопающие опахала ресниц выдавали замешательство.

— Вы уверены? — озвучила я её вопрос.

— Я не могу сказать на сто процентов, потому что надо допускать возможность ошибки, но на девяносто девять и девять процентов это мальчик. Девочки в основном скромницы. Но мальчики любят демонстрировать свои достоинства. Разве такое спутаешь с пуповиной? Футболистом будет. Как лупит-то!

Аманда немигающим взглядом смотрела на экран.

— Это что, и есть шевеления? — голос был мёртвым.

Узист рассмеялся, но у меня не возникало желания подхватывать его смех.

— А что ты ожидала от сына, который весит всего-то восемь унций?!

Он вынул из принтера несколько фотографий и прикрепил к распечатке данных, а остальные протянул мне и сказал, что отнесёт документы доктору Адамсу, и тот зайдёт к нам и объявит свой вердикт.

Лишь только за ним закрылась дверь, я вскочила со стула, чтобы помочь Аманде слезть с кушетки, но та уже была на ногах и протирала салфеткой уже вытертый узистом живот. Из плоского он вновь стал округлым, и даже, казалось, вырос за время УЗИ. Настолько, что мне впервые захотелось до него дотронуться, но Аманда будто прочитала в моих глазах желание и демонстративно одёрнула футболку.

— Слушай, мальчик — это же здорово, — сказала я весело. — Велики, коньки, скейтборды…

Аманда ничего не ответила. Села на стул и сложила на коленях руки. Я тоже села, оставив между нами лишний стул. Так мы и просидели молча, глядя в пол, пока в дверь не постучали. Вошёл невысокий седеющий мужчина с животом, даже побольше живота Аманды. Мы обе вскочили.

— Я посмотрел данные и хочу сказать, что у тебя будет замечательный здоровый мальчик. Я отправлю подробный отчёт твоему врачу, и ты сможешь обсудить с ним всё, что тебя интересует. Но если у тебя сейчас есть вопросы, я могу ответить.

Вопросов не было, и мы молча покинули кабинет. Лифт ехал вниз намного медленнее, чем час назад вверх. Молчание давило, но я решила, что не нарушу его первой. Я уже попыталась заговорить в кабинете, и меня проигнорировали. Мы в полном молчании покинули здание и почти дошли до машины. Вдруг Аманда остановилась.

— Когда вчера я ехала из библиотеки и стояла на светофоре, на стекло села божья коровка, — сказала она, глядя поверх кустов на дорогу. — Я не видела их уже много лет и была уверена, что у меня будет дочь.

— Ну так будет у тебя ещё и дочь.

Аманда промолчала, но у машины, глядя мне в глаза, чётко произнесла:

— Больше детей у меня не будет.

Я пожала плечами. Что с ней сейчас спорить? К чему повторять, что женщины и с двумя и даже тремя детьми находят себе пару. Потому я только повторила стандартную фразу:

— Главное, что ребёнок здоров.

Аманда с силой рванула дверцу, и я порадовалась, что мы приехали на её машине.

Глава двенадцатая "Экватор"

Я теребила в руках меню в надежде справиться с желанием заказать к блинам ещё и молочный коктейль. Вчера мы взвесились в бассейне, и если Аманду весы порадовали, то меня расстроили, причём жутко! Токсикоз отпустил Аманду четыре недели назад, и она за это время набрала четыре фунта. Фунт в неделю, как и положено. Я бы предпочла терять по фунту в неделю. Жор, вызванный появлением в холодильнике привычных продуктов, сыграл с моей талией злую шутку. Я ела теперь, как и Аманда, за двоих, а вот не бегала даже за одного. Пешие прогулки с Лесси были каплей в море по сравнению с поглощаемыми мною калориями. Аманда теперь честно выгуливала собаку два раза в день, но я не могла вернуться к бегу. Вдруг собака потянет, и Аманда упадёт. Оставалось одно лишь средство — повесить на холодильник записку «пошла вон». Но в темноте я её всё равно не прочту, когда пойду ночью на ощупь к холодильнику.