Одна любовь на двоих

– Дурак я, дурак, — вдруг тоскливо сказал Анатолий. — Чего только не возомнил себе! А ты… да что от тебя ждать, в самом-то деле! Кто каким родился, тот таким и умрет!

И разжал руки, выпустив Ульяшу из объятий так резко, что она чуть не упала, удержалась с трудом, схватившись руками за воздух, потому что дотронуться до Анатолия не решилась бы теперь и под страхом смерти.

– Фенечка, — позвал Анатолий. — Где ты там спряталась, зачем? Ценю твою деликатность, да ни к чему она, поверь. Нечего тут деликатничать! Кто ты и кто она?

Ульяша мгновение смотрела на него в отчаянии, а потом кинулась вон из комнаты.

– Ради бога, — пробормотала вошедшая Фенечка, ничего не понимая, — что вы такое делаете, Анатолий Дмитриевич? Она же…

– П'oлно, — отмахнулся Анатолий. — Не это сейчас главное. Умоляю тебя, Фенечка, уйти поскорей из дому, скрыться, тайно дойти до Щеглов и просить там приюта. Ты ведь все тропы здесь с детства знаешь, не заблудишься. В Перепечино не ходи: большая часть ваших бунтовщиков оттуда, наверняка и семьи с ними заодно. Не дай бог, выдадут тебя. Уходи! Мне надо спешить за помощью, за воинской командой, но при этом я должен быть спокоен за твою жизнь. Однако сначала нужно посмотреть чертежи прадедовых тепловодов, чтобы по ним пробраться к Петру и увести его из подвала. Не дай бог, решит Ганька прикончить его, когда солдаты появятся.

– Так Петр не бежал с тобой? — ужаснулась Фенечка.

– Нет, он не смог залезть по той трубе, по которой я из подвала выбрался, — сказал Анатолий, ничем не греша против истины и в то же время мысленно прося у Господа прощения за бесстыдную ложь. — Уходи, Фенечка! Я должен убедиться, что ты в безопасности, а потом попытаться выручить Петра.

– Да мы с ног с Ульяшей сбились, искали этот чертеж, — печально сказала Фенечка. — Мы тоже хотели вам на помощь прийти. Но ничего не нашли.

– Вы среди книг и бумаг его искали? — оглядел Анатолий царящий вокруг кавардак. — Напрасно. Старый Перепечин был не так прост, чтобы секретный план на виду держать. Он спрятал его в тайнике, а тайник — вот он!

С этими словами Анатолий склонился над сундуком и поднял скобу, на которую тот запирался. Повернул эту скобу против часовой стрелки — и она выдвинулась ему в руки, а под ней в крышке оказалось небольшое, но глубокое отверстие, в котором лежали две свернутые трубкой бумаги.

Фенечка так и ахнула, а Анатолий схватил эти бумаги и развернул. Одна из них представляла собой, несомненно, план тепловодных труб, а вторая была исписана крупным аккуратным почерком.

– Господи боже! — воскликнул Анатолий. — Да как же я не догадался, что он мог спрятать это здесь!

– Что это? — с удивленной улыбкой спросила Фенечка.

– Милая моя тетушка, — сказал Анатолий ласково, — сейчас, перед лицом смерти, которая нас в любую минуту может настигнуть, я тебе лгать не вправе. Здесь подлинное завещание твоего отца, причем в двух списках — на случай потери, видимо. Он распоряжается поделить все имение и земли, а также леса свои на три равные части, которые должны достаться трем его детям: тебе, моей матери и Петру. Петр, конечно, знал о существовании завещания, но об этом тайнике не ведал, иначе давно бы эту бумагу уничтожил. Ведь он ссылался на устные распоряжения отца, который и впрямь не раз повторял во всеуслышание, что лишает наследства дочерей и все отдает сыну. Но теперь, когда мы нашли завещание, если останемся живы, справедливость будет восстановлена! Ты станешь богатой невестой и в мужья себе кого хочешь можешь выбрать, от брата не завися. Кого любишь — с тем и проживешь век!

– Эх, все это минуло, — с тяжким вздохом сказала Фенечка. — Ничего мне больше не нужно, никакая земля, никакой лес, никакое приданое. Вся жизнь моя в прошлом, и любовь тоже.

– Это не так! — покачал головой Анатолий. — И жизнь, и любовь твои не в прошлом, а в настоящем и в будущем!

Голос его прозвенел таким волнением, что Фенечку дрожь пробрала.

– А откуда, — спросила она взволнованно, — ты об этом тайнике знаешь?

Анатолий поглядел на нее и загадочно улыбнулся:

– О тайнике рассказал мне один человек, которому этот секрет открыл твой отец. Он к этому человеку очень благоволил и завещание так построил отчасти оттого, что очень хотел, чтобы ты за него замуж вышла. Хотя я точно знаю, что он взял бы тебя и бесприданницей, как некогда мой отец взял мою мать, как я взял бы…

Он осекся, нахмурился, махнул рукой…

– Кто этот человек? — побледнев, спросила Фенечка.

– Это Леонтий Бережной, — ответил Анатолий. — Фенечка, он жив!

И, сделав шаг вперед, успел подхватить Фенечку, у которой вдруг подогнулись ноги.

– Он жив! — настойчиво повторил Анатолий. — На него напали разбойники в лесу. Одного он подстрелил, но был тяжело ранен. Его сочли мертвым и бросили, присыпав лишь ветками и травой. Когда Бережной очнулся, рядом лежал труп разбойника. Леонтий Савич понимал, что, если пройдет слух, он-де жив, его отыщут и прикончат, а ему нужно было выздороветь и набраться сил. Он надел на мертвого разбойника свой мундир и пополз по лесным тропам, уповая только на Бога и его милосердие. Он погиб бы, но его подобрал мой отец, который в это время охотился в лесу. Бережной умолил его молчать, и отец увез его в Славино. Оттуда дали знать мне в Москву. Я знал, кто таков Бережной, знал, что он сыскных дел мастер, и выехал в Славино. Пока он лечился в нашем доме, мы подружились. Так что не ради одного завещания прибыл я в Перепечино. Бережной открыл мне тайну вашей любви и просил узнать, по-прежнему ли ты о нем помнишь.

– Да возможно ли его забыть? — вскричала Фенечка. — Неужто жив он, неужто возможно такое счастье?

– Он жив, — в который раз уже подтвердил Анатолий. — Он жив, и вы с ним будете счастливы. А я буду дружкою на вашей свадьбе.

– А Леонтий Савич, — засмеялась, сияя, Фенечка, — будет дружкою на твоей свадьбе!

– Да я пока не собираюсь жениться, — сказал Анатолий, и улыбка сошла с его губ, а глаза стали мрачны. — Невесты еще не нашел. Та, что мне по нраву, другому слово дала, а мне лишь голову морочит. А впрочем, не до моих страданий теперь, Фенечка! Ты должна уходить, время не ждет.

Со двора послышался какой-то шум. Анатолий глянул в окно… Семен подскакал к крыльцу на лошади. Следом подъехала простенькая двуколка, которой управлял человек в рясе и камилавке [5] . Его лицо было обрамлено окладистой черной бородой.

– Ну, вот и все, — сказал Анатолий помертвевшим голосом. — Семен привез попа, и теперь… Теперь жизнь моя кончена. Обвенчают Ганьку с Ульяшею — и… ну что ж, совет им да любовь!

– Что?! — воскликнула Фенечка, не веря ушам. — Как это — совет да любовь?! Да ты разве не знаешь, почему она…

5

Головной убор священников православной церкви в виде треугольного цилиндра, расширяющегося кверху, без полей.

Вдруг Фенечка осеклась и уставилась во двор. Навстречу Семену и попу из дому выскочил Ганька, а за ним… а за ним шел Петр!

* * *

– А, вернулся, предатель! — раздался рядом с Ганькой чей-то торжествующий голос, а потом на него навалилось тяжелое тело.

Ганька задыхался. Чудилось, будто его запихнули в бочку, где, кроме него, теснится сотня сельдей, готовых к засолке, но еще живых, потому что они бились и трепыхались. Спустя мгновение он понял, что рядом с ним не сотня селедок, а всего один человек, который вдруг испуганно взвизгнул: