Одна, но пагубная страсть

Ленка шмыгнула носом и неожиданно заявила:

— Диму жалко.

Я взглянула на нее с намеком на вопрос и изумление. По моему мнению, жалеть бы стоило нас самих — такие муки на себя приняли. И, подозреваю, это еще не все.

Ленка пояснила:

— Ограбили его.

— Так мы тоже хотели его ограбить.

— Тише ты! То мы… Мы же только ради справедливости хотели, потому что сжульничал, а теперь выходит, что он безвинно пострадал.

— Знаешь что, идем-ка домой, нам еще Наташке звонить с радостной вестью.

Мы побрели к остановке и вскоре были уже недалеко от дома. Но позвонить Наташке не получилось — по дороге я вспомнила, что мы должны уничтожить вешдоки, Наташка ведь утверждала, что сделать это надо ни минуты не медля, и я была с ней согласна. Если менты чего заподозрят… В общем, мы подхватили наши рюкзаки и потрусили к Наташке на дачу, которая находилась в десяти километрах от города, и туда ходил рейсовый автобус. Будем отчитываться перед Наташкой, хоть в одном порадуем: мол, никаких следов преступления.

Бензин мы нашли в положенном месте, но костер по неведомой причине разгораться не желал. Провозились мы долго и вконец измучились. Потом еще пепел по ветру развеивали. Ветра, кстати, тоже не было. В конце концов засыпали кострище землей, чтоб и следов не осталось, и с чувством выполненного долга вернулись домой.

— Кто будет Наташке звонить: ты или я? — спросила я Ленку.

— Давай лучше ты. Только поделикатней, а то брякнешь сразу.., я тебя знаю, никакой интеллигентности.

— Тогда сама звони.

— Нет, я не могу. У меня нервы. Я практически сама не своя.

Я набрала номер и услышала Наташкин голос:

— Вы дома?

— Ага, — ответила я, прикидывая, как бы поинтеллигентнее сообщить о нашем несчастье. — Ты это.., что сейчас делаешь?

— С тобой разговариваю, — насторожилась Наташка.

— Это понятно. А как разговариваешь? Сидя или стоя?

— Я вся издергалась, звонка ожидая. Телевизор пробовала смотреть, с трудом могу усидеть на месте.

— Значит, ты сидишь, — уточнила я. — Это хорошо.

— Катька, вы в офисе были? — посуровела Наташка.

— Были.

— Да? — Она вроде бы усомнилась.

— Да были, были!

— Что, в шкафу просидели? Ленка в панику, и ты у нее на поводу…

— Паника имела место, но мы взяли себя в руки.

— И чего?

— Знаешь, Наташка, ты это.., лучше ляг, мне спокойнее будет.

— Хмырь увез деньги в банк? — трагическим голосом начала угадывать она.

— Вот на этот вопрос я тебе не отвечу.

— Ты меня с ума сведешь! Вы у Димки были? Сейф вскрыли?

— У Димы были, а сейф кто-то вскрыл до нас. И вообще, там три охранника с огнестрельными ранениями, целый офис ментов, и Дима твой…

В трубке раздался страшный грохот, а Ленка, которая все это время стояла рядом и шипела мне: «Не спеши, поинтеллигентнее», заорала:

— Кто ж так человеку о горе сообщает, дура!

— Умная. Сообщала бы сама. Наташка, — позвала я. — Ты там как?

— Что с Димой? — прохрипела Наташка. — Он жив?

— Само собой, и охранники тоже вроде живы. Но все равно мы очень волнуемся…

— Немедленно, слышишь, немедленно объясни, что случилось!

Я принялась подробно излагать, как Наташка и просила, а она в Геленджике принялась стенать и охать.

— Чуяло мое сердце, нельзя вам было такое дело доверять, надо было самой…

— И что бы ты сделала? Деньги-то до нас свистнули.

— Все равно.., вы наверняка все сделали не правильно, и теперь нас найдут.

— Мы действовали строго по плану.

— А следы?

— Какие следы? Мы в носках и перчатках… Мы и обулись-то только в подъезде, так в носках по городу и чесали.

— Все равно… Что-нибудь не так, уж я-то знаю. Я немедленно вылетаю.

— Не вздумай, — посуровела я. — Сидите в Гаграх, Наталья Петровна!

— Я в Геленджике.

— Какая, на хрен, разница? Сидите, где сидите. Вам об ограблении знать не полагается. С какой стати вы стали бы прерывать свой законный отпуск?

— Вы без меня не справитесь.

— А чего справляться? Вещдоки сожгли, наше дело сидеть тихо и не высовываться. Пусть менты ищут, кто в охрану стрелял и Диму ограбил. Мы-то здесь при чем?

— Ой, не знаю… Я тут с ума сойду, какой, к черту, отдых!

Мы еще немного поохали, потом погадали, кто нам такую свинью подложил. У Наташки идей не было, а у нас тем более. Одно ясно: кто-то о деньгах знал и их раньше нас прикарманил. Мы опять поохали, погадали и наконец простились.

— Что делать, что делать? — закатывая глаза, вопрошала Ленка.

— Лично я спать ложусь, — заявила я и в самом деле направилась в спальню.

— Я фазеру позвоню и тоже лягу, — согласилась со мной Ленка.

Я было хотела принять душ, но даже на это сил не оказалось. Забралась под одеяло, мгновенно уснула и проснулась лишь в семь часов утра. Потянулась и обнаружила, что Ленки рядом нет. Это, признаться, удивило. Когда она ночевала у меня, мы всегда ложились вместе, даже если родители отсутствовали, чтоб можно было поболтать, музыку послушать. Конечно, Ленка могла уже встать, но в это не верилось, потому что она обычно дрыхнет до обеда.

Заподозрив очередную каверзу судьбы, я вышла из своей комнаты и прошлась по квартире.

— Катька, — позвала Ленка из родительской спальяй. — Проснулась?

Я распахнула дверь, и странное зрелище предстало моим очам. Ленка сидела на кровати поверх одеяла, обложившись подушками, на блюдечке остатки пирожных, рядом гора яблочных огрызков, настольная лампа горит, хотя в комнате давно светло, физиономия у Ленки осунувшаяся, глаза красные, что прозрачно намекало на то, что всю ночь Ленка не спала.

Но не этот факт потряс меня, я перед экзаменом, бывает, тоже не сплю. На широкой родительской постели лежали мои любимые детективы, а один, можно сказать, самый любимый, покоился у Ленки на коленях, раскрытый примерно на двухсотой странице.