Одна ночь

Серина про себя поблагодарила небеса за то, что огонь в камине еще не погас, и принялась в его неясном свете собирать свою разбросанную по полу одежду.

Господь всемилостивейший, что же она наделала! «Ты разрешила незнакомцу соблазнить тебя, — ответила она на свой вопрос. — Ты поступила точно так же, как поступала твоя мать». Ее мысли путались, она задыхалась от душивших ее слез.

Реальность обрушилась на нее, как поток ледяной воды. Под натиском красивых слов и красивого тела она уступила зову плоти. Она поступилась всеми христианскими ценностями ради удовольствия отдаться мужчине. Ее поведение ничем не отличалось от поведения дешевой шлюхи.

Слава Богу, подумала Серина, он, кажется, не заметил, что она была невинна. А если и заметил, то не придал этому значения. Возможно, для него нет ничего необычного в том, чтобы соблазнять девственниц. От этой мысли на глаза у нее навернулись слезы.

В любом случае ей необходимо покинуть его дом до того, как он проснется и начнет задавать вопросы. До того, как он узнает ее имя.

Она снова подумала о том, что этот мужчина может быть знаком с Сайресом. Она опозорила не только себя, но и своего мужа. А если она забеременела? Еще несколько часов назад она мечтала об этом, но теперь мысль о том, что она родит незаконного ребенка, повергла ее в ужас. Конечно, Сайрес сам просил ее об этом, но то, что случилось в реальности, вряд ли заслужит его одобрение.

Серина тряхнула головой, заставляя себя собраться с мыслями. Она сунула чулки в сумочку и натянула нижнюю рубашку. Затем кое-как застегнула на спине платье. Руки у нее дрожали, и ей едва удалось справиться с несколькими крючками.

Ее взгляд судорожно метался по комнате, пока не натолкнулся на дверцы массивного гардероба. Она бросилась к нему, раскрыла и обнаружила внутри темный плащ. Серина накинула его на плечи, чтобы скрыть беспорядок в одежде. Корсет она положила в один из внутренних карманов плаща.

Все еще дрожащими руками она завязала шнурки туфель. Взгляд непроизвольно вновь обратился к спящему незнакомцу. Люсьену, поправила она себя.

Несколько часов, проведенных в его объятиях, показались ей раем на земле. Но теперь она запретит себе умать о нем. Это был соблазн, которым сатана искушал ее слабую душу. И она сделала свой выбор — предала мужа и Господа. Возможно, она являлась точным подобием своей матери, только не могла признаться себе в этом. Но теперь она навсегда выбросит из памяти слова и ласки Люсьена.

Смахнув набежавшие слезы, она разглядывала его широкую грудь, узкие бедра и сильные ноги, разметавшиеся по кровати. В последний раз она посмотрела на его лицо. Он был прекрасен, соблазнителен и… опасен для нее. Серина отвернулась.

Больше она не увидит его и не поддастся зову своей плоти. Она боялась, что ее христианская мораль не устоит перед напором его желания. У мамы на это никогда не хватало сил.

Рыдания снова начали душить ее. Боясь, что плач разбудит Люсьена, Серина поспешила покинуть эту спальню и этот дом. Никем не замеченная, она спустилась по лестнице и вышла на улицу.

— Вставай, дружище!

Люсьен услышал будивший его знакомый голос. Что-то больно пихнуло его в бок, заставив поморщиться от неприятного ощущения. После следующего удара он застонал.

— Вставай. Вчера ты обещал пойти со мной в клуб, и я заставлю тебя это сделать. А там я постараюсь выбить из тебя дух.

Генри Найлз. Это он, подумал Люсьен, с трудом преодолевая сонливость и тянущую боль в затылке. Он ведет себя как самая назойливая сиделка… и самый лучший друг.

Люсьен снова застонал.

— Убирайся. Я никуда не пойду. Мне сейчас не до бокса. Я и так чувствую себя избитым.

— И кто же тебя избил? Уж не та ли молодая леди, о которой мне рассказал Холфорд? — спросил Найлз со смехом.

При этих словах на Люсьена нахлынули воспоминания о белокурой красавице с глазами цвета сапфира. Его тело сладко заныло.

Он поднялся и принялся оглядывать комнату.

— А где она?

— Не знаю. Я думал, ты расплатился и отослал ее прочь.

— Нет. Вчера я уснул рядом с ней. — Люсьен озадаченно посмотрел на друга. — Это последнее, что я помню.

Найлз рассмеялся.

— Проверь свой кошелек и карманы, дружище. Скорее всего она сбежала, прихватив все самое ценное.

— Сомневаюсь. Она не похожа на шлюху.

Генри скептически усмехнулся:

— Некоторые из них умеют пустить пыль в глаза. Где ты ее нашел?

— В Воксхолле, — ответил Люсьен.

— Это все объясняет. Значит, она лучше, чем многие из них, — заметил Найлз, пожимая плечами.

Люсьен проверил карманы своего сюртука и обнаружил, что все его деньги на месте.

— Она ничего не взяла.

Циничное выражение лица Найлза сменилось удивлением.

— Клейборн, кто она?

Люсьен покачал головой:

— Я не знаю. Я спас ее от грабителя, и мы не были представлены друг другу.

— Ты не знаешь ее имени?

— Нет. Вор испугал ее, она закричала. Мне не хотелось спрашивать ее имя, — признался он.

— Но ты хотя бы можешь предположить, кто она такая? — не унимался Найлз.

— Понятия не имею. Самая красивая женщина из всех, что я видел. У нее лицо ангела. С ней я почувствовал… — Люсьен закрыл глаза, борясь с охватившим его возбуждением.

— Понятно. Она именно то, что тебе нужно. И ты позволил ей уйти?

— Вероятно, она ушла ночью. Но почему, черт возьми?

— Это поможет тебе что-нибудь о ней узнать. Холфорд нашел его в библиотеке, — сказал Генри, протягивая Люсьену белый носовой платок. Тот прижал его к губам и с наслаждением вдохнул тонкий аромат жасмина. Затем развернул платок и обнаружил инициалы СБ, вышитые в углу розовым шелком.

— Нет, мне это не поможет. Она все еще остается для меня загадкой.

— И что ты собираешься делать? Искать ее?

В сознании возник образ Челси, возвращая Люсьену ощущение собственной вины.

— Нет. Мы провели ночь, и не более того.

Найлз скрестил руки на груди и нахмурился:

— Значит, ты будешь продолжать терзать себя за тот несчастный случай, который не мог предотвратить?

— Я предотвратил бы его, — процедил Люсьен сквозь зубы, — если бы остался в ту ночь дома.

— Полная чушь! Когда же ты наконец поймешь это?

— Если тебе не нравится общаться со мной, — сказал Клейборн, указывая на дверь, — Холфорд проводит тебя к выходу.