Одна в толпе

Проследила за его взглядом, оценивающим мои ноги, и заметно смутилась.

Чтобы сбить его прямой взгляд с моей обнажённой кожи, указала на его шею.

– Как ты легко перестраиваешься… – внимательно осмотрела красные следы. – Он же только что чуть не задушил тебя, а ты так спокойно и уверенно считаешь, что всё в порядке.

– Привык, – без эмоций ответил парень. – Всю жизнь пытается сделать из меня воина.

– А ты?..

– Я готов бороться, гном, – поднялся на ноги, неосознанно потирая костяшки своих пальцев. – Но только если оно того стоит, – кинул на меня задумчивый взгляд и хмуро свёл брови. – Я не любитель применять силу. Предпочитаю не участвовать в переплётах.

– У-у, парень, с таким отцом далеко от этого не убежишь, – хмыкнула я, подходя к нему. – Но мысль твою поддерживаю. Это не мой родственник, поэтому терпеть такое я не обязана… – запнулась на слове, подумав, что лучше пока отделаться неопределённой фразой, чем выдвигать Астахову своё новое решение. А оно ему точно не понравится.

Но от соседа не укрылось волнение в моём голосе, и после короткого колебания он дотронулся пальцами до моего подбородка и приподнял его вверх, наклоняя свою голову для лучшего зрительного контакта прямо к моему лицу:

– Я не думал, что он заявится сюда… Обычно он не тратит время и присылает за мной машину… В любом случае… – почувствовав на своей щеке прикосновение его руки, удивлённо распахнула глаза. – Я бы не допустил, чтобы тебе сделали больно.

– Почему? – хрипло спросила я, чувствуя, как горит кожа под его горячей рукой.

– Я старше, и пока ты со мной, я несу за тебя ответственность.

Услышав в его тоне покровительственные нотки, которые были явно лишними, дёрнула подбородком, освобождаясь от хватки, и уязвлённо произнесла:

– Чтоб ты знал, Астахов, через четыре дня мне исполнится восемнадцать, так что умерь свой родительский контроль. Ты видел мою семью и должен сообразить, что мне сполна этого хватило ещё до тебя.

Парень мою гневную тираду вынес спокойно и только под конец недовольно скривил губы:

– О, да. Я заметил. Из-за этого самого контроля ты так между парнями скачешь, наплевав на их чувства?

Это он про кого? Про того мальчика из параллели, что пару дней назад приглашал меня погулять, а я отказалась? Так не в моём он вкусе вообще-то! И чего теперь, каждому «да» говорить, лишь бы не обидеть?

– Астахов, ты за своей жизнью лучше следи, у тебя там жести побольше будет, чем у меня! – взбунтовалась я.

– В последнее время благодаря тебе её ещё больше прибавилось, гномиха, – тоже набычился верзила. – Ты вообще нормально жить умеешь? Учись избегать неприятностей, а то так и будешь обливаться соком и психам дорогу перебегать.

– Не нужно всех с собой сравнивать, – огрызнулась я, вспоминая, как Астахов в столовой до самого конца молча лицезрел моё фиаско. – Есть на свете хорошие люди.

– А я, значит, плохой? – выгнул бровь в изумлении.

– А я? – выгнула грудь колесом, с силой напирая на потрясённого соседа. – Я же в твоих глазах уже кем только не побывала… Вот ещё и «неудачница» добавилась. За что такое отношение? – замерла в ожидании.

– А ты не понимаешь, да? – посмотрел на меня с чувством полного презрения, что я даже отступила назад. – Бросила – и даже совесть не мучает?

Твою кочерыжку! Так и не простит мне никогда эти лимоны!

– Надо было сильнее бросить, если б заранее знала, что у тебя так харя по диагонали треснет!

Ох, и правда, за живое задела. Вон как смотрит.

Недобро как-то. Мысленно на кусочки меня расчленяет.

Тачку выше жизни человека ставит!

Тьфу.

– Я чуть не совершил ошибку, поверив в то, что такая милая девочка не может быть расчётливой стервой… – холодным тоном сказал Астахов, заправляя мне за ухо ещё мокрую прядь волос.

Такого обвинения я не ожидала, поэтому не смогла дать внятный ответ. Просто стояла и смотрела в глаза Леонида, думая в этот момент, что он олицетворение этого гнилого городишки. Что соврал он про то, что не любит применять силу.

О, ещё как любит. И делает это сейчас осознанно. Не физически. Он давит морально. Чувствует, что я слабее, ведь мне сложно противостоять такому самодостаточному и взрослому человеку, поэтому пользуется ситуацией.

Изучив меня за последнее время, думаю, он понял, что я ни за что не втяну родителей в нашу с ним передрягу, а с прибавлением ещё и шизоидного отца вообще замолкну и буду изображать счастье, пока не вылезу из этого ведра с помоями.

– Спасибо, что заступился за меня перед своим отцом, – понизила от разочарования голос и, бесшумно вздохнув, показала парню на дверь.

У него состояние не лучше. Черты лица заострились от злости, а в глазах самый настоящий огонь.

– Пока долг не вернёшь, даже не думай сваливать, – бросил мне яростным тоном. – Иначе удвою твои неприятности.

Когда за ним хлопнула дверь, я беспомощно вздрогнула и, приложив ладони к лицу, тихонько всхлипнула.

Просто западня какая-то. Куда ногу ни поставь, вылезет острый кол и уколет побольнее.

Забравшись в постель, укрылась с головой одеялом и молча лежала так, пока от упадка сил не вырубилась.

Проснулась внезапно от раздирающей жажды. Свесив ноги на пол, вгляделась в темноту ночи и поняла, что дверь в комнату до сих пор закрыта, хоть и привыкла, что Астахов зачем-то её открывает.

Только не в этот раз.

Выйдя в коридор, прислушалась.

Тишина, но какая-то ватная. Подошла к окну и выглянула на парковку. Машины нет, значит, уехал.

Тягучий поток грусти прошёлся по венам, и я присела на стул, начиная впадать в хандру.

Ехала в город с мыслью, что жизнь приобретёт светлые ориентиры, и каждый мой шаг будет продвигать меня выше и наполнять незабываемыми счастливыми моментами.

Но всё в точности наоборот.

Чем дальше, тем хуже.

Погрязла в унынии, и просвета не наблюдается.

Только учёба доставляет радость, остальное же задвигает моё желание стать городской подальше.

Страх разочаровать родителей и саму себя связывает по рукам и ногам. Но я отчётливо понимаю, что сдаваться нельзя и мне нужна помощь.

Взяв в руки телефон, зависла на несколько минут, убеждая себя в правильности, и только после этого набрала номер лучшего друга:

– Вань, прости, что разбудила… у меня проблемы.