Однажды орел…

— Уже была там. Много лет назад.

— Ну, тогда в Йлойло. Я сниму номер в «Принцессе».

— Отлично, — согласилась Томми, — дайте мне только время накануне собрать свой чемодан.

— В самом деле, Томми? Вы согласны? Вы можете отправиться туда на пароходе, я встречу вас там. У меня будет свободный уикенд через неделю.

Подняв лицо и взглянув ему в глаза, Томми поняла, что Клегхорн совершенно серьезен. Она прекратила танец.

— Джек, — сказала она предостерегающим тоном, — Джек…

— О черт! — выругался он с досадой. — Послушайте, Томми…

— Джек, я не ожидала этого от вас, вы не должны так поступать.

— Вы очаровательны, Томми, вы…

— Ничего подобного. Я скучный, немой кролик.

— Еще в Дормере… — возбужденно шептал он; его рука, лежащая на ее талии, казалась ей сильной, широкой, настойчивой. — Еще в Дормере я мечтал о том, как хорошо нам будет вдвоем, какое это счастье — встретиться где-нибудь вдвоем…

— Джек, — взмолилась Томми, почувствовав, что начинает дрожать. — Вспомните хотя бы о том, что существует Мэй Ли…

— К черту Мэй Ли!

— Вы не смеете так говорить. Вы сами знаете, что не смеете. Давайте лучше забудем об этом. Хорошо, Джек?

— О черт, — пробормотал он с досадой и опустил руки. — Черт бы взял эту проклятую службу! Почему мы не можем жить так, как живут все люди?

— Отчего же? Мы живем как все люди. Давайте забудем об этом. Ну, пожалуйста, Джек… Забудем, хорошо?

— Конечно, забудем, — тихо согласился он и решительно направился в соседнюю комнату.

Томми поспешила за ним, как спешит замерзающий человек к увиденному вдалеке огню. В дверях до ее слуха донеслись голоса мужчин, она остановилась и прислушалась к разговору.

— …Что он надеется выиграть этим? — спросил Клаус.

— О, я уверен, он окажется в гораздо лучшем положении, чем те, кто забросал Вашингтон телеграммами, — с нарочито угрожающим видом ответил Бен, повернувшись к нему.

«Они говорят о Сэме», — с отчаянием подумала Томми.

— Ради бога, Крайслер, — послышался резкий голос Мессенджейла, — ну подумайте сами, какой конкретной цели можно достигнуть этой поездкой?

— Я не знаю, какой цели можно достигнуть, но зато хорошо знаю, что у него хватило мужества поехать туда, чтобы увидеть все своими глазами.

— Это понятие относительное.

— Да, относительное, — саркастически повторил Крайслер.

— Конечно. Это понятно любому идиоту.

— Однако этот идиот…

— Вооруженные силы — вот что имеет решающее значение. Ход важнейших событий будет определяться действиями вооруженных сил на полях сражений, а не тайными действиями жакерии в каких-нибудь суровых необжитых районах. Когда начнется война, ее исход решит столкновение развернутых на широком фронте главных сил, а не стычки мизерных полувоенных формирований на второстепенных и третьестепенных участках.

Бен подошел к столу, за которым сидела большая часть еще не ушедших с бала гостей, и, оперевшись на него кулаками, напряженно заявил:

— Когда начнется война, Сэм и я будем лежать на животах в этих самых третьестепенных джунглях, вот где будем мы, а вы окажетесь на борту первого же парохода, идущего в Аламеду…

Наступила ошеломляющая гнетущая тишина. Кто-то тяжело вздохнул. Раздался тревожный возглас Мардж: «Бен!», потом четки и повелительный голос Алека Томпсона:

— Лейтенант, это весьма оскорбительное замечание. Это неуважение старших и оскорбление. Сейчас же возьмите свои слова назад.

— Хорошо, — согласился Бен, — а как насчет…

— Я сказал, сейчас же! Немедленно! — крикнул Томпсон своим парадным голосом. — Возьмите свое замечание назад и извинитесь перед майором Мессенджейлом, иначе завтра в восемь ноль-ноль вам придется давать объяснения вышестоящему начальству! Вы поняли меня, лейтенант?

Бен медленно принял стойку «смирно» — в помятом цилиндре и коротких, обрезанных бриджах, со сверкающими в слабом желтом освещении глазами он очень напоминал огородное пугало, и в другой обстановке его вид вызвал бы взрыв смеха. Наступившую напряженную тишину нарушал только громкий смех гостей, толпившихся у бара, и мелодичные звуки рояля. Томми поймала себя на том, что затаила дыхание.

— Это приказ, сэр? — спросил Бен.

— Да, лейтенант, это приказ.

— Хорошо, сэр. — Бен стоял теперь навытяжку, но его глаза сверкали. — Если это приказ, то… — Остальные его слова никто не расслышал из-за оглушительного раската грома, который, казалось, раздался прямо над ними и взорвал весь остров. В тот же момент поднялся из-за стола и Мессенджейл.

— Не беспокойтесь, Александр, — обратился он к Томпсону. Его голос в создавшемся после грома вакууме казался очень звонким. — В моей храбрости никогда никто не сомневался. Полагаю, что в ней никто не сомневается и теперь.

Охваченная страхом Томми не верила своим глазам: Котни улыбался! Это была не покровительственная и не мстительная, а самая обыкновенная, добрая и ласковая улыбка.

— Мы живем в напряженные дни, — продолжал Мессенджейл. — Люди стали раздражительными. — Он обвел взглядом молчаливые, напряженные лица гостей. — Я полагаю, что мы все в какой-то мере повинны в привычке слишком уж строго различать службу в штабе и в линейных частях. Это устаревшее и неразумное представление. Наши лучшие военные руководители служили как в войсках, так и в штабе. Не следует забывать, что, в сущности, все мы — это одно целое, один кулак, и надо сказать, мощный кулак великой державы. — Он помолчал несколько секунд, его улыбка стала еще доброжелательнее. — Мы все очень хорошо провели время сегодня. Давайте по возможности забудем то, что произошло здесь. Хорошо?

Подойдя к Бену, он добродушно похлопал его по плечу и пошел в соседнюю комнату. Все почувствовали облегчение и возбужденно заговорили.

— Бен, милый, что с тобой произошло? — тревожно спросила Мардж Крайслер. — Как ты мог сказать такое?

— Я ничего не сказал, кроме правды, — тихо возразил Бея.

— Замолчи, Бен! На сегодня этого вполне достаточно. Ты сейчас же поедешь домой… Почему тебе вдруг захотелось восстать против всего этого проклятого мира?