Однажды ты полюбишь

Энн лишь пожала плечами. Что бы ни сказал Боб, у нее и так хватало сейчас проблем, чтобы еще задумываться и над его признаниями!

– Когда мы с Кэтрин встретились в первый раз, я почти не заметил ее, она ведь тогда была совсем подростком... Но когда я увидел ее в Оксфорде, мне показалось, что мир перевернулся. Прости, Энн, но ты никогда не была такой страстной, такой трепетной, такой желанной. Ты права, мы недостаточно сильно любили друг друга... Ты прекрасная женщина, Энн, ты сделаешь счастливым любого мужчину, но...

– Хватит с меня покаяний! – взмолилась Энн. – Если честно, мне не очень приятно все это слушать. К тому же я в курсе, что я замечательная женщина. Знаешь, я даже рада, что все вот так окончилось. Мы ведь даже не были помолвлены. Вряд ли мне было бы так же просто пережить все это после нашей с тобой свадьбы. Я рада, что мы не торопились.

– Я тоже рад, – признался Боб.

– Но сейчас следует поспешить. Насколько я помню мечты Кэтрин о ее свадьбе, выпирающий живот нигде не фигурировал. Если ты действительно хочешь на ней жениться, тебе стоит приложить усилия. У нее характер Ланкастеров.

– А это значит, мне придется столкнуться с ослиным упрямством. – Боб чуть заметно улыбнулся. – Ты поможешь мне, Энн?

– Иногда я себя чувствую матерью Терезой! – Энн тяжело вздохнула. – Мне следовало бы прогнать вас обоих, а я собираюсь выступить свахой.

– Ты просто чудо, Энн! – От избытка чувств Боб поцеловал ее в щеку, но сразу же смутился и спросил:

– В каком госпитале Кэтрин?

Энн продиктовала адрес и закрыла за торопящимся к Кэтрин Бобом дверь.

И правда мать Тереза! – сердито подумала она. Убедить сестру и Боба, будто ей так легко удалось пережить это разочарование, оказалось гораздо проще, чем убедить себя.

Энн отправилась на кухню, собираясь приготовить себе хоть что-то на ужин.

Все же они поступили подло! – вдруг прокралась предательская мысль. Энн усилием воли поспешила отогнать ее, но мысль упрямо вертелась на самом крае сознания, портя настроение и аппетит.

Да, подло, но сделанного не воротишь. И даже хорошо, что все так вышло, теперь я спокойно могу целоваться с кем хочу! – подумала Энн и усмехнулась. Да и чем я лучше Кэтрин и Боба? Пусть я не спала с Фредериком, но ведь хотела этого?

Фредерик не брат Боба! – самой себе ответила Энн и в раздражении бросила вилку.

От неприятных мыслей ее оторвал телефонный звонок.

Хорошо бы это была Клер, подумала Энн. Мне сейчас нужно с кем-нибудь поговорить. По крайней мере, Клер всегда называет вещи своими именами. Если бы кто-то назвал Боба и Кэтрин предателями, мне стало бы легче. Я смогла бы защищать и оправдывать их...

Но в трубке раздался мужской баритон. Еще не понимая смысла сказанного, Энн почувствовала, как у нее подгибаются ноги, а все тело словно обдает жаром из раскаленной печи.

– Мисс Ланкастер, это Фредерик Стрейт.

– Я узнала вас, – пролепетала Энн, но тут же постаралась взять себя в руки. – Что вы хотите?

– Встретиться с вами. То, что вы меня узнали, крайне обнадеживает!

– Я же просила передать все документы мистеру Бернеру.

– Я хочу встретиться с вами не как с клиенткой, а как с очаровательной женщиной. Давайте сегодня сходим в зоопарк!

Если бы Энн не сидела, она бы точно упала.

– Куда?

– В зоопарк! Когда вы в последний раз навещали зебр и пингвинов?

– Когда Кэтрин была совсем маленькой. Много лет назад.

– Кэтрин это сестра? – уточнил Фредерик.

– Да.

– Вот и отлично! Зебры по вас соскучились.

– Думаете? – Энн сильно сомневалась в том, что зебрам есть до нее хоть какое-то дело.

– Конечно! А если бы вы знали, как страдают пингвины...

Энн рассмеялась.

А что, почему бы мне и не сходить развеяться? – вдруг подумала она, удивленная тем, что вообще способна смеяться. Зоопарк не то место, где стоит опасаться природного магнетизма Фредерика. Погода исправилась, прогуляюсь, полакомлюсь мороженым...

– Я согласна!

– Отлично! Значит, вы можете спускаться. Я уже стою перед вашим подъездом.

– Как же так? – растерялась Энн.

– Я ведь знаю о своем даре убеждения. Как быстро вы соберетесь?

Энн бросила взгляд в зеркало и поняла, что переживания последних двух суток не лучшим образом отразились на ней.

– Мне нужно как минимум полчаса. Так что поднимайтесь ко мне, мистер Стрейт, сварите кофе.

6

– И куда мы сегодня отправимся? – спросила Энн, поправляя прическу перед зеркалом.

По просьбе Фредерика сегодня она надела вечернее платье. Это был шедевр одного начинающего модельера, которому все в один голос прочили всемирную славу. Энн вообще любила молодых дизайнеров: во-первых, они всегда предлагали что-то новое, а во-вторых, их изделия стоили не так уж дорого. Сегодня на ней было облегающее платье цвета индиго. Плотный эластичный материал затягивал ее талию не хуже корсета, выгодно подчеркивая мягкие линии фигуры. Но к полу платье расширялось и струилось по ногам, словно потоки воды. Обнаженные плечи Энн прикрыла шарфом, вышитым золотой нитью тем же рисунком, что и подол платья.

К этому платью идеально подошли бы сапфиры, но Энн не могла себе позволить такую роскошь. По крайней мере, пока, как она искренне надеялась. Так что уши и шея Энн были свободны.

Фредерик восхищенно любовался Энн. Несколько локонов короткой стрижки Энн игривыми завитками опустились на затылок. Маленькая, чуть заметная родинка возле ключицы волновала Фредерика, пробуждая его воображение. Сегодня ему с трудом удалось взять себя в руки.

Энн удивленно посмотрела на молчащего Фредерика и поинтересовалась насмешливо:

– Ты онемел от восторга?

– Попробуй тут не онеметь! – Фредерик усмехнулся. – Сегодня ты прекрасна, словно античная статуя.

– Вот это комплимент. – Энн еще раз придирчиво осмотрела макияж, на который потратила почти два часа, хотя неискушенному человеку показалось бы, что она лишь слегка выделила тенями глаза, подчеркнула и без того длинные ресницы тушью и чуть мазнула губы блеском. – Насколько я помню, античные статуи до сих пор считаются идеалом красоты?

– Греки понимали под красотой гармоничность и пропорциональность. То есть то, что превыше всего ценит каждый настоящий художник.